Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Яков Моисеевич Миркин

рынки, чтобы нас съели. Сразу раздадим крупнейшее, чтобы драться потом за него полвека. Половину предприятий закроем. Остальные – начнем огосударствлять. Мы – против, но так получилось. Всё купим за сырье. В нем наше место в мире. А больше ничего не можем – у нас голландская болезнь. У нас новая нормальность, поэтому мы медленны. У нас ловушка среднего дохода. Это он съедает наш рост. Всё подчиним резервам. Всё зарегулируем, потому что наш человек живет, только обходя законы. Всё затормозим – налогами, кредитами, процентом, административным бременем, переоцененным рублем. И будем ползти, как черепаха, хотя и рапортуя об успехах в час роста цен на нефть. Да, еще сделаем финансовую систему как бородавочку. Пусть всегда болит. Но так, чтобы воображать себя в Лондоне или даже Нью-Йорке. И назовем это либерализмом, чтобы свободу и либералов возненавидели навек.

Идеология № 3 – родом от крепких хозяйственников. Или юных, желающих оставить след в веках. Корпоративизм. Технократы, рынок, проекты, заработок. Дело надо делать, а не болтать. Всё подчинить росту, стройке. Покрыть сооружениями. Проложить так, чтобы было видно из космоса. Оставить материальный след. Бросить на это бюджет. Бетон, кирпичи, сталь, мощности, инфраструктура – ползущая, стелющаяся и даже бегущая по проводам. Так сделал Франко на рубеже 1960-х, когда совершил первое экономическое чудо в Испании, приоткрыв занавес над страной и не меняя политической системы. Строительный государственно-монополистический капитализм.

Наконец, идеология № 4 – всё в экономической политике подчинить качеству и продолжительности жизни в России, росту, модернизации. Международная практика огромна в том, как создать чудо сверхбыстрого роста. И как найти максимум стимулов для этого. Экономическая либерализация, резкое снижение регулятивного бремени, администрация развития, точки роста, сильная промышленная политика, финансовый форсаж, налоги-стимулы, разгосударствление. Кипящий бульон из идей, стартапов, людей, ищущих что-то новенькое. Всё для среднего класса, малого и среднего бизнеса. Все стимулы для прямых иностранных инвестиций, трансфера технологий и лучших мозгов в Россию. Перед рынком, растущим со скоростью в 5–7 %, невозможно устоять. Как следствие, сильная армия и национальная безопасность – именно это, шаг за шагом, делает Китай.

Первая идеология – медленное превращение в паровоз, а точнее, в бронепоезд.

Вторая – глохнущий двигатель.

Третья – экскаватор, неустанно осваивающий пространства. Но стареющий.

Четвертая – животворная почва для бизнеса и среднего класса, игра на геополитическое усиление, взлет.

Есть и № 5 смешение всего со всем. «Иранская модель» (замыкание, государство – царь, серый экспорт-импорт, автаркия, китаизация). Мобилизационная экономика.

Всегда можно выбирать, какой дорожкой идти. Какая экономическая идеология будет главной на много лет вперед. От этого зависят наши судьбы.

Пока же мы неуклонно движемся по дорожке № 1 + № 5, превращаясь в закрытую экономику, в бронепоезд – отрезанный ломоть. Будут ли от этого петь птички? Вряд ли. Они будут кричать хриплым басом.

1992–2021. Что с нами случилось

Страна тем выше, чем больше она умеет в производстве «сложных вещей». Россия традиционно 2-я в мире после США по экспорту вооружений (SIPRI, 2016–2020) и 3-я по космическим запускам (2021). В России – мирового уровня атомная энергетика. Атомные ледоколы и волоконные лазеры – высший свет технологий.

А дальше лучше спросить: «Как догнать?», когда годами можно смотреть, как нарастают технологические разрывы. По глобальному индексу инноваций мы – № 47 в мире (США – на 3 месте), № 15 по выпуску патентов на изобретения, № 23 по цитируемым научным текстам, № 21 по рейтингу университетов, № 43 по расходам на программное обеспечение в ВВП, № 52 по насыщенности экспорта высокотехнологичной продукцией, № 71 по доле в экспорте информационных технологий, № 52 по уровню расходов на образование в ВВП, № 32 по уровню расходов на исследования и развитие, № 48 по доле высокотехнологичных производств (Global Innovation Index Report 2021, INSEAD, WIPO).

Дело даже не в низких рейтингах, а в том, что они мало меняются со временем, мало роста, мало движения «вперед и вверх». В производстве средств производства большое количество пустых ниш, настолько пустых, что остается только с горечью смотреть, как их годами заполняет импорт. Сколько делается металлорежущих станков за год? И в 2017, и в 2020 гг. – 4,5 тыс. шт., многократно меньше, чем в 1980-х. Среди них токарных – чуть больше 1000 шт. в год, сверлильных – 250–290 шт., фрезерных – 450 шт. (здесь и дальше ЕМИСС Росстата). В год 445 токарных станков с ЧПУ. Это несопоставимо с масштабами экономики в 145 млн человек. Импорт в Россию станков кратно превышает их производство, примерно 30 % из Китая (РБК). Как бы ускориться в изменениях (они есть в станкостроении за 10–15 лет)?

Но жизнь наша пожимает плечами и спрашивает: «Строить будем?». Будем, будем, а как же! В России более 370 тыс. действующих строительных предприятий (2021, Росстат). А чем строить? В 2020 г. мы произвели 858 шт. бульдозеров (примерно 1/3 годовой потребности), 2513 шт. экскаваторов (в несколько раз меньше импорта), башенных кранов 45 шт. (1/5 потребности), автогрейдеров – 546 шт. Краны «стрелкового типа» – 346 шт., краны на гусеничном ходу – 13 шт., «катки дорожные самоходные» 389 шт. (импорт кратно выше). Штуки, а не тысячи штук! Потребности в строительной технике были бы еще больше, если бы рост экономики был в 6–7 %. Спасибо импорту – не дает стройкам встать. Но как бы производство этой техники перенести в Россию? Ну как?

Одеяла в 2017 г. – 3,1 млн шт., в 2020 г. – 2,2 млн, по одному одеялу на 70 чел. Негусто, не накроешься. Каждый год в России продают 17–18 млн одеял. Чьей продукции больше всего на рынке? Ответ известен: Китай. «Идем» в женскую (и для девочек тоже) одежду. Платья из текстиля в 2017 г. – 4,4 млн шт., в 2020 г. – 4,1 млн, юбки из текстиля в 2017 г. – 2,8 млн шт., в 2020 г. – 2,2 млн. Что имеем в итоге? По одному платью или юбке в год на 11–12 прекраснейших. А бюстгальтеры, пояса, корсеты и прочие радости жизни? Вот ответ: и в 2017 г., и в 2020 г. по 6,6 млн шт., примерно по одной штуке в год на 10–11 женщин.

Трикотаж? В 2017 г. в России произведено 134 млн шт. трикотажных и вязаных изделий, в 2020 г. – 143 млн. В этих «изделиях» все, что угодно – брюки, кофты, костюмы, юбки, блузки, платья, свитера, нижнее белье. Меньше чем по одной штуке в год на каждого живущего у нас в стране. Обуви в 2017 г. произведено 104 млн пар, в 2020 г. – 93 млн пар. Примерно по 6 пар в год любой обуви, включая резиновые тапочки, на каждые 10 человек.

У нас огромные пустые ниши, не заполненные «сделанным в России». Электрокофемолки? 750 шт. в 2017 г. «Пылесосы бытовые» 131 шт. в 2017 г. Ни те, ни другие больше статистикой не замечены. Электрические утюги в 2017 г. – 1 шт., в 2019 г. – 18 шт., в