Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин

одиннадцатый день гулянки ребенку дали имя… нет, не когда угомонились и опохмелились, а просто традиция такая – давать имя ребенку на одиннадцатый день. Нарекли его просто, но внушительно: Дипендра Бир Бикрам Шах Дева.

Как полагается, погадали мальчонке на его судьбу. Предсказание малость обескуражило: дескать, жизнь у принца будет яркой, интересной, насыщенной событиями – но недолгой. Если вздумает жениться раньше тридцати пяти. Тогда вообще всем конец. Нынешним королю с королевой – так уж точно. А если сумеет воздержаться… удержать… завязать узлом… ну вы поняли, уважаемые гадающие, – то все будут жить долго и счастливо. Сами понимаете, венценосному отцу, даром что тот был настоящий непалец и истинный кшатрий, стало не по себе. А уж матушку так и вовсе пробрало до печенок. Та вообще сильно уважала астрологию, и даже меню теперь корректировали с учетом того, в каком доме загулял Меркурий и где шляется Венера.

Впрочем, на любви к сыну это зловещее гадание не отразилось никак. Пацаненку, казалось, вообще не было запретов в королевском дворце. Устроить прятки или догонялки? Прятаться и носиться будут все, кто не успел увернуться. Принцу приспичило искать сокровища? Он их найдет – королева распорядилась выделить драгоценности и нарисовать карту, где они зарыты. Мелкий решил поохотиться на государственный символ Непала, королевских фазанов, и повыдирал у них из хвостов перья, чтобы сделать из них себе то ли корону, то ли просто поиграть в настоящего индейца? По большому счету, тянет на серьезный проступок, но принц же, к тому же любимый сын. Поэтому пусть пообещает больше так не делать и переключит внимание на павлинов. Когда принц подрос, шалости стали менее невинными, в компании появились раскрепощенные и лишенные комплексов подружки, но мама закрывала на все глаза – лишь бы не влюблялся всерьез. Опять же, глядишь, и перебесится. Когда же у Дипендры появились признаки юношеской влюбленности – да еще и в одну из дальних родственниц, – тут королева забеспокоилась: предсказание-то никто не отменял. И парня отправили в Лондон, в Итонский колледж. Оно, конечно, выйдет дороже, чем в московский лумумбарий, но, во-первых, тонкости политики, а во-вторых, он столько не выпьет.

Впрочем, Дипендра и в Лондоне нашел, как устроить себе похохотать. Деньгами-то батя снабжает исправно. Хоть и ворчит, что-де меры вьюнош не знает. Ну так девки румяные, кабаки да танцульки нынче недешевы в их Лондонах. А соответствовать хочется. Вокруг все больше сэры да пэры, и как тут взнуздаешь чувство меры? Подначивают же. Ждут, чем еще этот непалец народ поразит до самой глубины печеночных протоков. Однажды, вон, на спор взялся виски пить. Пообещал свой «роллс-ройс» тому, кто его перепьет. Наивный вьюнош, ну куда ему супротив потомственных алкоголиков Туманного Альбиона! В общем, «роллс-ройс» пришлось подарить: принц сказал – принц сделал.

Но гулянки гулянками, а учеба учебой, и в библиотеку Дипендра теперь уже не спрашивал, как пройти, – дорожка была натоптана. Там-то, в библиотеке, он и увидел однажды деву красоты необычайной. Причем родной, узнаваемой. Девушка обложилась литературой по политологии, и принц искренне удивился – дескать, такая красавица, и… Да, а еще и умница, парировала незнакомка. «Дипендра Бир Бикрам Шах Дева, но вы можете называть меня просто – мой принц», – затоковал юноша. «Девьяни Рана», – мило улыбнулась та в ответ. И принц понял, что попал и пропал. Династия Рана числилась у Шахов в заклятых врагах. Что там Монтекки и Капулетти – однажды Рана увели у Шахов непальскую корону из-под носа, и Шахам пришлось сильно постараться, чтобы ее вернуть. Предложение попить чаю вырвалось само. А Девьяни подумала – да и согласилась.

Когда юный принц объявил родителям, что нашел в Лондоне свою любовь, которая – о чудо! – оказалась непалкой, папа с мамой насторожились. Когда же Дипендра открыл им, как зовут его любимую, так и вовсе схватились за голову. Вернее, папа лишь лоб потер, а вот у мамы была форменная истерика. «Да что же это такое! – причитала она. – Не мог ты, сын, где-нибудь в другой части Лондона чего получше поискать? Хотя нет, конечно. Я вот более чем уверена – эта Девьяни, прости Махакали, Рана, эта помесь воблы со стерлядью – она же как та самая хозяйка корчмы! „И тогда мы с конем поползли по кустам, но хозяйка корчмы улыбалась и там“. Специально раскинула свои… эмм… любовные сети, чтобы наш балбес в них попался! Да у нее еще прабабка при королевском дворе интимные услуги оказывала! И корону они в тот раз на… наворовали, вот!»

Но Дипендра и слышать ничего не хотел – судьба, говорил он мечтательно. Тут родителей и подбросило: вспомнили они в очередной раз, что им при рождении мальчика нагадали. Так, заявили они хором отпрыску, до тридцати пяти – никаких свадеб! Поговаривают также, что особенно рьяно топила за поздний брак матушка: она вошла во вкус, будучи королевой, даже чайниками в супруга-короля кидалась, когда тот выказывал несогласие с ее линией, и сын, переняв бразды правления, мог ее просто-напросто подвинуть, а то и задвинуть. Как же оно там было на самом деле, остается лишь гадать.

Так или иначе, сына после Итона быстренько сплавили вначале в непальский университет Трибхувана, а потом – в Военную академию Непала в Харипати. Да не абы куда, а к гуркхам. Глядишь, пока постигает тонкости военного искусства под зычный покрик «Джай, Махакали! Айо Горкхали!» – любовь и остынет. А то и протухнет. Ан нет – не остыла и не протухла. И Айшварья перешла к решительным действиям. Она заявила, что Девьяни (вспомним ее прабабку) не имеет семи поколений непорочности, чтобы претендовать на почетную и ответственную должность принцессы (то ли сама на ходу придумала, то ли манускрипт какой откопала – поди пойми). А раз так, свадьбы не будет! Вернее, будет, но не с этой, как ее, даже забыла… А вот Суприя Шахи – обрати внимание, сын, какая хорошая девушка! И женой будет образцовой. А эта твоя Девьяни, если так уж хочется (да, я в курсе, что ты отпуск с ней проводил!), пусть любовницей будет, как раз в духе ее предков.

Дипендра, понятное дело, стал артачиться. А еще хорохориться и ерепениться. К тому же Девьяни вполне себе справедливо оскорбилась, узнав о таком щедром предложении потенциальной свекрови. Начались взаимные упреки, оскорбления. Король-отец, которому и так все надоело, да еще и жена успела хорошенько мозг чайной ложкой повыедать, не выдержал и сказал свое веское королевское слово. А потом и ультиматум предъявил: либо ты, сыночка,