Игорь Кон - В поисках себя. Личность и её самосознание

В зависимости от степени концентрации внимания на себе или на внешнем мире психологи говорят о высокой или низкой степени самоосознания. Но существует и немаловажное предметное различие: сосредоточено ли внимание субъекта на внутренних, интимно-личных, или на внешних, публичных, свойствах “самости”. Для измерения этих качеств психологами разработаны три специальные шкалы [17]. Степень личного самоосознания отражают суждения типа: “Я много думаю о себе”, “Я постоянно анализирую свои мотивы”, “Я обычно внимателен к своим внутренним чувствам” и т.п. Публичное самоосознание выявляется в суждениях типа: “Меня волнует, как я преподношу себя другим”, “Мне важно, как я выгляжу”, “Я озабочен тем, что думают обо мне другие” и т.д. Степень социальной тревожности, показывающая зависимость самоосознания от внешних условий, измеряется суждениями типа: “Мне трудно работать, когда кто-нибудь смотрит на меня”, “Я легко смущаюсь”, “Мне трудно выступать публично” и т.п.

Как же влияют эти качества на образ “Я” и социальное поведение личности? Теория Ш.Дюваля и Р.А.Уикланда [18] исходит из того, что самоосознание активизируют все внешние факторы, привлекающие внимание индивида к себе, – зеркала, кино- и фотокамеры, магнитофонные записи собственного голоса, наличие зрителей и т.п., хотя степень их влияния индивидуальна. Высокое самоосознание, в свою очередь, побуждает личность больше думать о себе. К этому приводит также осознание внутренних противоречий “Я”. Если человек не оправдывает своих ожиданий, совершает действия, несовместимые с его идеалом и моральным кодексом, появляется внутреннее противоречие, раздвоение “образа Я”, которое будет ощущаться тем сильнее, чем оно отчетливее и чем выше уровень самоосознания личности. Когда внутреннего противоречия, расхождения идеала и поведения у личности нет, самоосознание и самоанализ не вызывают у нее эмоционального дискомфорта. Но если такой конфликт налицо, картина меняется. Обнаружив в себе противоречие, индивид начинает испытывать дискомфорт, который он может устранить двумя путями: переключить внимание, думать не о себе, а о чем-то другом либо разобраться в существе конфликта, чтобы уменьшить его или привести собственное поведение в соответствие со своими ценностными ориентациями. Следовательно, самоосознание – важный положительный фактор самоконтроля, сохранения своего поведения в принятых индивидом нормативных рамках, а люди, избегающие рефлексии и размышлений о себе, больше других склонны к антинормативным поступкам.

Многочисленные экспериментальные исследования, в общем, подтвердили эти гипотезы. Люди с более высоким уровнем самоосознания точнее описывают свои противоречивые внутренние состояния и соответственно лучше контролируют свое поведение, приводя его в соответствие с такими ценностями, как достижение поставленной цели, честность, помощь другим людям, соблюдение социальных норм и т.д. Напротив, деиндивидуализация, способствующая девиантному (отклоняющемуся от принятых норм) поведению, обычно сопровождается снижением уровня самоосознания и самоконтроля.

Велика роль рефлексии и в деле самовоспитания. Здесь налицо трехступенчатый процесс. Сначала индивид должен стать наблюдателем своих мыслей, чувств и поступков, то есть интенсифицировать самоосознание. Это помогает ему заметить противоречивость, взаимную несовместимость некоторых своих мыслей, поступков и принципов, что, в свою очередь, активизирует его внутренний диалог, превращая самопознание в самовоспитание, в сознательное формирование и закрепление новых, желательных элементов поведения.

Но и здесь проблема обнаружила свою неоднозначность: важен не только уровень самоосознания, а и его объект, то есть направлено ли оно преимущественно на внутренние или публичные аспекты “самости”. Когда внимание индивида привлечено к публичным аспектам “Я”, это действительно повышает вероятность “социально-нормативного”, “правильного” поведения, однако люди, сильно озабоченные впечатлением, производимым на других, часто весьма внушаемы, несамостоятельны, конформны. Напротив, повышенный интерес к внутренним, личным аспектам “Я”, делая личность менее чувствительной к мнению окружающих, не только не помогает социальному контролю, но в некоторых случаях способствует снижению социальной активности. В зависимости от озабоченности человека “публичными” или “внутренними” сторонами “Я” одни и те же стимулы (зеркала, кинокамеры и т.п.) оказывают неодинаковое воздействие.

Иначе говоря, самопознание, предполагающее превращение собственного “Я” в объект, – только один из элементов более сложного и емкого процесса самоосознания, уровни и направленность которого тесно связаны с глубинными свойствами личности и спецификой ее жизненных ситуаций.

Отсюда – ряд психологических парадоксов, например полученная в экспериментах ленинградского психолога В.С.Магуна обратная зависимость между тестовыми оценками интеллекта, отражающими уровень объективного по знания индивидом окружающей действительности, и адекватностью его суждений о самом себе и своих близких [19]. Казалось бы, чем выше интеллект, тем объективнее должны быть самооценки. Фактически же последние сильно зависят от коммуникативных черт характера, ценностных ориентаций, эмоционального мира личности [20]. Отношение человека к себе никогда не бывает и не может быть вполне однозначным. И это необходимо учитывать при изучении проблемы единства и “подлинности” “Я”.

Вопрос “Кто я?” включает в себя вопрос “Что я знаю и могу узнать о себе?”, но не сводится к нему. Задавая его, человек имеет в виду не просто набор данных ему эмпирических свойств, а каково его жизненное предназначение, чем его истинное “Я” отличается от бесчисленных видимостей и кажимостей и как он может реализовать себя. Это вопрос не столько гносеологический, сколько этический, и ответить на него может только сам субъект. Но чтобы сделать это осмысленно, ему придется предварительно узнать и освоить множество философско-социологических и социально-психологических проблем.

Глава четвертая

ЕДИНСТВО В МНОГООБРАЗИИ

Быть или казаться?

Ты – то, что представляешь ты собою.

Надень парик с мильоном завитков,

Повысь каблук на несколько вершков,

Ты – это только ты, не что иное.

И.В.Гёте

Слова Гёте кажутся бесспорными. Однако несколько волшебных волосков на голове уродливого карлика Цахеса из новеллы Гофмана мгновенно превращают его в обаятельного и могущественного министра Циннобера. И разве изменение социального статуса – тот же высокий каблук! – не сказывается на самовосприятии человека и отношении окружающих? Можно привести и “положительные” примеры. “Знатность обязывает” – гласит французская поговорка. Надев мундир героя, человек вынужден и вести себя соответственно, а вместе с поведением меняется и его “образ Я”. Где же тогда его единство и подлинность?

По образному выражению Луиджи Пиранделло, “каждый из нас напрасно воображает себя “одним”, неизменно единым, цельным, в то время как в нас “сто”, “тысяча” и больше видимостей… В каждом из нас сидит способность с одним быть одним, с другим – другим! А при этом мы тешим себя иллюзией, что остаемся одними и теми же для всех, что сохраняем свое “единое нутро” во всех наших проявлениях! Совершеннейшая чепуха!” [1].

Ситуативно – ролевой подход, если видеть в нем сведение личности к простой совокупности выполняемых ею социальных функций или, еще хуже, к ложному, разыгрываемому поведению, кажется нелепым и безнравственным.

“Конечно, ребенок усваивает то, как он должен вести себя с мамой, скажем, что ее нужно слушаться, и он слушается, но можно ли сказать, что при этом он играет роль сына или дочери? – писал А.Н.Леонтьев. – Столь же нелепо говорить, например, о “роли” полярного исследователя, “акцептированной” Нансеном: для него это не “роль”, а миссия. Иногда человек действительно разыгрывает ту или иную роль, но она все же остается для него только “ролью”, независимо от того, насколько она интернализирована. “Роль” – не личность, а, скорее, изображение, за которым она скрывается” [2]. Но коль скоро сам Леонтьев перед этим определил “роль” как программу, “которая отвечает ожидаемому поведению человека, занимающего определенное место в структуре той или иной социальной группы”, как “структурированный способ его участия в жизни общества” [3], “роль” никак не может быть “изображением” лица. Иначе пришлось бы признать, что личность существует не только вне общества, но даже вне своей собственной социальной деятельности. Ведь “структурированный способ участия в жизни общества” есть не что иное, как структура деятельности индивида.