Лики женщин - Эмма Буяльская

приятельница — коллега по профессии — всё подшучивала над ним, а потом как-то подарила ему учебник по судмедэкспертизе с закладкой на теме «Установление отцовства». На самом научном уровне он получил необходимую ему информацию: женская яйцеклетка оплодотворяется в крайне короткий срок — на 9 день после начала менструации при 28-дневном цикле. Он очень обрадовался такому простому решению проблемы — иметь прекрасный секс без «резинок», как он называл презервативы, и регулировать деторождаемость. Он сам всё рассчитал, научил жену, и проблема нежелательной беременности просто исчезла.

При спортивном зале был маленький кабинетик учителя физкультуры: стол, стул, кое-какой спортивный инвентарь. Он никогда не закрывался, был доступен для школьников. Нурхон в начале урока делал перекличку по журналу, потом говорил:

— Наргиза, положи журнал на стол.

Она была старостой в классе, и ничего подозрительного в этом не было, а он приучал её к кабинету. Она вызывала у него интерес и какое-то необъяснимое чувство: его старшей дочери было15 лет, а этой — 13, и он невольно их сравнивал. «Пропадёт ведь, — думал он, чувствуя её темперамент. — Или влипнет в какую-нибудь историю со сплетнями, разборками, так называемой любовью, или искалечит свою сексуальность. Дочка тоже так мается, наверное. Что бы я хотел в такой ситуации дочке?». Хочешь — не хочешь, нравится — не нравится, а он приходил к неприемлемому для него выводу, что для девочек лучше всего нормальный секс, но без любви и без всяких последствий.

Он точно по её поведению зафиксировал её месячные, всё-всё рассчитал для безопасного секса, и месяц от месяца думал: «Вот сейчас бы можно…».

Наргиза чувствовала его присутствие всегда, ей не надо было видеть его глазами. Вся школа была другой, когда он был там: и уроки, и учителя, и ученики, даже неодушевлённые предметы — парты, столы, само здание. «Он здесь, он здесь, он здесь», — отсчитывал пульс.

Однажды ноги сами понесли её в спортивный зал — учительница попросила её принести контрольные тетради из учительской. Она вышла из класса и прямиком направилась к нему — хоть мимоходом, исподтишка глянуть на него. Но у него урока не было, и он сидел в своём кабинетике за столом и что-то писал. Это не она туда зашла, это какая-то сила помимо её разума распорядилась. Она очнулась только когда стояла около него, не поднимая глаз, конечно. От неожиданности он задохнулся. И, помолчав, сказал:

— Не сейчас. Приходи через неделю.

Не помня себя, затаив дыхание, она вернулась в класс, каким-то ещё чудом захватив тетради в учительской. Через урок ушла домой, сказав, что голова болит. Спать, спать, спать. Этот волшебный сон, который всегда спасал её, выручал, давал отдохновение и покой в любых ситуациях. Почти каждую ночь она внезапно пробуждалась от сверхнаслаждения, но оно никогда не завершалось, это должно было продолжаться, чтобы закончиться чем-то совсем невероятным, она каждый раз, ещё не проснувшись окончательно, сдвигала ноги, чтобы это продлить и довести до конца, но финал ускользал.

Когда мать пришла домой в 4 часа, девочка крепко спала. «Температуры вроде бы нет, — беспокоилась она. — Ох, как же трудно иметь этих дочерей! Не знаешь, как к ним подступиться. Не наломать бы дров, не породить бы неприязни и вражды от вмешательства». Раз не знаешь, как поступить, лучше ждать. А чего ждать? Она, гинеколог, поневоле была участником различных происшествий с девочками в городе. Несчастные мамы, которые приводили к ней беременных, изнасилованных девчушек, умоляли её: «У вас у самой дочка растёт, дай Бог ей счастья. Помогите моей, пусть никто ничего не узнает».

А сколько таких историй кончались трагически: смертью этих девочек из-за самоубийств, подпольных абортов, расправ родственников! В маленьком городке нельзя было скрыть посещения девочкой роддома или гинекологии, и у неё была договорённость с сестрой, которая работала в столичной клинике: мать Наргизы отправляла пострадавших в столицу, и их там приводили в порядок, а при необходимости она от сестры принимала и спасала этих глупышек, несчастных, брошенных, искалеченных, и тоже анонимно, с вымышленными анкетными данными. Наргизе никто ничего не рассказывал, но не слышать эти истории краем уха было невозможно в доме, где бабушка-гинеколог давала уроки милосердия, нравственности, любви своей дочери- гинекологу, матери Наргизы.

— Мы делаем угодное Богу. Раз создал нас Аллах такими темпераментными, значит это нужно. Потом они будут жёнами, мамами, бабушками, добропорядочными и счастливыми.

— Наверное, у бабушки тоже была своя история, — умирала Наргиза от любопытства. — А может — и у мамы??! У её святой мамы, за которую молилась половина женщин городка? Но это так и осталось тайной — умные женщины много не болтают.

Наргиза знала уже по школьному расписанию, когда у Нурхона нет урока — окно. Через неделю она пришла к нему в спортзал, они оба были готовы; он поставил её к столу, и они вместе стали поднимать её юбки. «Ты как спелый персик, переполнена соком, — шептал он. — Не бойся, всё будет хорошо!»

Да, всё было хорошо — с 6 класса до окончания школы. Наргиза забегала в кабинетик Нурхона на 10–15 минут, точно в те сроки, которые назначал он. Это был только секс, у них не было времени на объятия и нежные слова, оба боялись огласки и были осторожны: не было ласк, поцелуев, любовных игр, они, строго говоря, даже не видели друг друга обнажёнными. Но она чувствовала освобождение от бетонной тяжести внизу живота, получала от секса чувство лёгкости и полёта во всём теле.

— Если я захочу, то могу полететь, — счастливо думала она и летала по дому с песенками.

Училась она хорошо, схватывала на лету информацию по всем предметам — и гуманитарным, и точным. И она знала, что учиться так легко она может только благодаря этим встречам с Нурхоном.

— У меня бы крыша ехала, я ни о каких бы уроках не думала, если бы ни Нурхон-ака, — как-то по-взрослому думала она и была ему благодарна. Нурхон-ака — значит дядя Нурхон, так звали всех учителей-мужчин в школе.

Никакой любви — и это сохранилось у неё на всю жизнь: секс существует только для того, чтобы освободить мозги и заниматься делом. Потом, много лет спустя, она с удивлением наблюдала за другими женщинами — какие-то непонятные, нелепые игры в любовь, ревность, какие-то разборки, желание быть для своего избранника одной единственной раз и навсегда, а потом разочароваться и говорить всякую нелепицу про этого «подонка».

С Нурхоном она рассталась легко — после окончания школы она училась на врача в другом городе, через год вышла замуж