Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

что ничто не может быть осознано без «я», с которым сознание соотносится. Если что-либо не связано с «я», то оно не осознается. Поэтому сознание можно трактовать как отношение психических фактов к «я». Но что же такое «я»? Это совокупность данных, порождаемая прежде всего общей осведомленностью о своем теле, своем бытии, а также воспоминаниями: человек обладает некими представлениями о прошлом, длинной последовательностью воспоминаний. Вот две главные составляющие «я». Поэтому можно назвать «я» комплексом психических фактов. Этот комплекс сильно притягивает к себе, как магнит; он притягивает содержания бессознательного, темной области, нам неведомой; еще он притягивает впечатления извне, и те, вступая в связь с «я», осознаются. Если же связь не возникает, то осознания не происходит.

19 Для меня «я» представляется своего рода комплексом. Разумеется, наше эго – ближайший к нам и наиболее любовно лелеемый комплекс, средоточие нашего внимания и наших желаний, неустранимый центр нашего сознания. Если «я» по какой-то причине расщепляется, как происходит при шизофрении, то исчезает всякое осознание ценностей, а также утрачивается возможность сознательного воспроизводства действий, поскольку средоточие расколото, и определенные части психики обращаются к одному фрагменту «я», а другие – к другому. Именно поэтому при шизофрении часто можно наблюдать быстрый переход от одной личности к другой.

20 В сознании можно выделить целый ряд функций. Эти функции позволяют сознанию ориентироваться в областях эктопсихических и эндопсихических факторов. Под эктопсихикой я понимаю систему отношений между содержаниями сознания и фактами (данными), поступающими извне. То есть система ориентации обеспечивает человеку взаимодействие с внешними фактами, получаемыми посредством органов чувств. Эндопсихика же – система отношений между содержаниями сознания и предполагаемыми процессами в бессознательном.

21 Прежде всего рассмотрим эктопсихические функции. Начнем с ощущений, иначе чувствования[18]. Под ощущением я понимаю то, что французские психологи называют «la fonction du reel»[19], итог моей осведомленности о внешних фактах, получаемых через функции моих чувств. Полагаю, что французский термин можно назвать наиболее исчерпывающим. Ощущения говорят мне, что нечто существует, но не сообщают, что это такое и каково оно; они лишь подтверждают наличие чего-то.

22 Далее мы выделяем мышление. Если спросить философа, мышление окажется явлением, едва ли подвластным определению, так что лучше его об этом не спрашивать, ибо философ – единственный на свете человек, который не знает, что такое мышление. Все остальные знают. Когда вы говорите кому-то: «А теперь давай-ка подумаем как следует», ваш собеседник вполне понимает, о чем речь, в отличие от философа. Мышление в своей простейшей форме сообщает о сути чего-либо. Оно именует и вводит понятия, поскольку мышление представляет собой восприятие и суждение. (Немецкая психология предпочитает говорить об апперцепции.)

23 Третья функция, подлежащая выделению и находящая себе имя в языке, – это чувство. Здесь разум начинает путаться, а люди раздражаются, когда я принимаюсь рассуждать о чувстве, ведь, по их мнению, я говорю нечто жуткое и невообразимое. Посредством своих чувственных тонов чувство сообщает нам о ценности чего-либо. Скажем, оно подсказывает нам, приемлемо ли для нас что-либо или нет, а также дает знать, полезно что-то для нас или нет. В согласии с этим попросту невозможно воспринять нечто или помыслить о чем-либо без определенной чувственной реакции. Всегда наличествует определенный чувственный тон, что не составит труда показать посредством эксперимента, но об этом мы подробнее поговорим далее. Что касается «невообразимого» в моих рассуждениях, то я утверждаю, что чувство, подобно мышлению, является рациональной функцией. Все мыслящие люди при этом убеждены в том, что чувство нисколько не рационально, что оно, напротив, в высшей степени иррационально. Скажу так: потерпите немного, примите как факт, что человек не может быть совершенен во всех отношениях. Если он мыслит совершенно, то не может быть совершенен в чувственности, поскольку нельзя одновременно мыслить и чувствовать в полной мере; эти два свойства замедляют друг друга. Поэтому, желая размышлять беспристрастно, то бишь научно или философски, следует избавиться от всех чувственных оценок. Нельзя мыслить и заодно прислушиваться к чувствам, иначе неизбежно начнешь ощущать, что важнее думать о свободе воли, например, а не о классификации личинок. При рассмотрении с чувственной точки зрения любая пара объектов будет различаться, конечно же, не только фактически, но ценностно. Оценки – вовсе не якорь для интеллекта, но мы их выносим и они выполняют важную психологическую функцию. Если мы хотим составить полное представление о мире, нам необходимо учитывать оценки. Пренебрежение ими ведет к неприятностям. Многим людям чувство кажется наиболее иррациональным психическим явлением, ибо нас, когда мы дурачимся, посещают самые разные чувства; посему все убеждены, особенно в этой стране[20], что нужно управлять собственными чувствами. Я вполне согласен с тем, что это хорошая привычка, и восхищаюсь этим умением англичан. Но чувства все же существуют, и мне доводилось встречать людей, которые великолепно управляются со своими чувствами, но сильно от них страдают.

24 Теперь поговорим о четвертой функции. Ощущения говорят нам, что нечто существует. Мышление определяет суть этого нечто, чувство сообщает, насколько оно ценно. Однако имеется еще одна категория [понимания мира. – Ред.] – время. У всего есть прошлое и будущее, все откуда-то появляется, куда-то движется, и нельзя догадаться, откуда это все берется и куда направляется; зато мы испытываем предчувствие – hunch, как говорят американцы. Допустим, вы торгуете предметами искусства или старой мебелью, и вас посещает предчувствие: некий предмет изготовлен заведомо хорошим мастером в 1720 году; вы предчувствуете, что вам повезет с этим предметом. Или вы не знаете, каков будет курс акций, но у вас есть предчувствие, что он пойдет в рост. Это и называется интуицией, пророческим, мистическим, чудесным даром. Например, вам неведомо, что у вашего пациента есть какое-то болезненное воспоминание, но вы угадываете этот факт, он «приходит в голову», «возникает определенное чувство»: мы выражаемся именно так, потому что обычный язык пока не развился до подходящей степени. Слово «интуиция» все чаще употребляется в английском языке, и в этом отношении за англичан можно порадоваться, ибо в других языках такого слова нет. Немцы не способны даже провести лингвистическое различие между «ощущением» (Empfinden) и «чувством» (Fühlen). Во Франции дело обстоит иначе: тот, кто говорит по-французски, не скажет, что испытывает «sentiment dans l’estomac»[21], но употребит слово «sensation». В английском имеются отдельные слова для обозначения ощущения (sensation) и чувства (feeling), зато легко спутать чувство и интуицию (intuition). Поэтому я провожу фактически почти искусственное разграничение, благо для практических целей очень важно различать указанные понятия в научном языке.