Андрей Курпатов - 21 правдивый ответ. Как изменить отношение к жизни

Ее муж, видимо, чувствовал, что в их браке что-то не так (а «не так» в этом браке было то, что Ольга не выходила за него замуж, а пыталась сбежать таким образом от своей матери — что, согласитесь, не одно и то же). В результате брак оказался недолговечным, а Ольге пришлось вернуться к матери, только теперь в еще более зависимом положении — с малолетним ребенком на руках.

Во-вторых, Ольга была категорически не согласна с матерью по вопросу о том, сколько она зарабатывает денег. Для того образования, которое Ольга получила благодаря своей матери и своим попыткам избавиться от бе давления, ее. заработок был вполне достойным. Кроме того, Ольга совершенно не была повинна в случившейся перестройке, последующих российских реформах и прочих вещах, которые сделали ее профессию библиотекаря, мягко говоря, неактуальной и, проще говоря, убыточной. Так что свои заработки, с учетом всяческих халтур и подработок, Ольга оценивала как гигантские, а претензии матери — тоже как гигантские, но в другом смысле. В общем, прийти к консе сусу они никак не могли.

В-третьих, претензии своей матери, касающиеся ошибок в воспитании Маши, Ольга не принимала категорически. Почему? Потому что мама Ольги — бабушка Маши — регулярно рассказывала своей внучке о том, какая ей досталась неудачливая мать (т.е. Ольга), как она неправильно вышла замуж (за «морального урода»), как мало она (т.е. Ольга) тратит на нее, т.е. Машу, времени, тогда как она — бабушка — тратила на Ольгу куда больше времени и сил. В эти моменты Ольга восклицала: «Так что ж ты теперь мною недовольна? Сама воспитала — сама и кушай!» «Вот, я же говорила тебе, Машенька, — взрывалась в ответ бабушка, — неблагодарная она…» (поскольку выражения использовались в этих дискуссиях самые что ни на есть колоритные, я позволю себе их опустить).

Вобщем, Ольга была со своей матерью не согласна, действий ее не понимала и не принимала, хотя, в глубине души, на взаимопонимание со стороны своей матери очень надеялась. Поскольку же надежды сии были тщетны, разочарования были, напротив, исключительными, выливающимися в открытую вражду с противостоянием и регулярными боевыми действиями. Впрочем, эта история с матерью была лишь одним из стрессов в жизни Ольги. Кроме прочего, ее личная жизнь не складывалась никак, дочь проявляла все виды и формы протестующего поведения, на работе — хронический стресс и нестабильность. Не стать в такой ситуации эталонным невротиком нельзя. Вот, собственно, Ольга и стала.

Жил некогда один человек, он был мистиком и молился Единому Богу. И когда он молился, проходили перед ним хромой, голодный, слепец и отверженный; увидев их, он впал в отчаяние и в гневе воскликнул: «О Создатель, как можешь Ты быть Богом любви и ничего не делать ради того, чтобы помочь этим страдальцам?» В ответ не раздалось ни звука, но святой терпеливо ждал, и тогда в тишине прозвучал голос: «Я кое-что сделал для них… Я создал тебя».

В какой-то момент она начала испытывать мучительные боли в животе, у нее возникали приступы слабости, ни с того ни с сего поднималась температура, начинался озноб, головокружение. Обращения к врачам долгое время эффекта не давали, она( была то у одного, то у другого специалиста, они предлагали Ольге на выбор с десяток диагнозов — и никакого положительного результата от терапии. Наконец Ольга оказалась в больнице, где ее обследовали и лечили неизвестно от чего. Она стала худеть, потеряла всякий интерес к жизни, и в конечном итоге кто-то из врачей наконец додумался показать ее психотерапевту.

Психотерапевт поставил единственно правильный диагноз: «маскированная депрессия» (это специфическая форма депрессии, когда основным проявлением этой болезни оказывается не сниженное настроение, которое, впрочем, у этих пациентов тоже наличествует, но беспричинные, не имеющие органической основы боли и прочие симптомы телесного недомогания). Короче говоря, Ольгу в конце концов госпитализировали в Клинику неврозов им. И. П. Павлова, где, собственно, мы с ней и встретились.

Депрессию Ольги лечили, как и положено, — антидепрессантами и психотерапией. Но, как я уже говорил, Ольга целиком и полностью фиксировалась на своих отношениях с дочерью, а о прочем и слышать не хотела. Ее удручало то, что Маша ее не понимает, о ней не беспокоится, думает только о себе, но и о себе толком не думает, поскольку учиться она не хочет и работать тоже. В результате Ольге приходится тащить на себе все и вся, тогда как сил у нее нет и в ближайшем будущем не предвидится. Разумеется, я должен был переговорить с Машей, чтобы выяснить, в чем дело. И эта беседа, которая состоялась у меня с матерью и дочкой, стоит того, чтобы пересказать ее максимально полно.

Все началось с того, что Ольга озвучила все свои претензии к Маше.

Ольга: Вот, полюбуйтесь! Три дня ей звонила, просила прийти, а ей, видите ли, некогда! Чем ты таким, интересно, у меня занимаешься?!

Маша: Не твое дело.

Психотерапевт: Ольга, я бы хотел, чтобы мы как-то в конструктивном русле эту беседу вели. Может быть, у Маши действительно были какие-то дела. Маша — были дела?

Маша: Были.

Психотерапевт: Я думаю, о них можно сказать.

Маша: Можно. У меня сейчас сессия, в смысле — зачетная неделя. Я не могу в первой половине дня приходить.

Психотерапевт: По-моему, вполне резонно.

Ольга: И ты хочешь сказать, что стала наконец в свое училище ходить?!

Маша: Это не мое, а твое училище! Знала бы, что ты так будешь на меня наезжать, я бы никогда в него не пошла!

Ольга: И что бы ты, интересно, делала?!

Маша: Нашла бы что!

Ольга: Вот видите, доктор, как она со мной разговаривает!

Психотерапевт: Я вижу, как вы друг с другом разговариваете. Если будете продолжать в том же духе, то мы сейчас закончим.

Маша: Да, не о чем разговаривать.

Ольга: Нет уж, есть о чем! Мы о тебе должны поговорить!

Психотерапевт: Хорошо. Ольга, вы можете мне сказать, в чем суть ваших претензий к Маше?

Ольга: Она мать не уважает, понимаете, доктор! Я сутками работаю, кормлю ее, одеваю, а ей хоть бы хны! Гулянки, парни, дискотеки!

Маша: Давай, давай! Попрекни дочь куском хлеба! Вот ничего от тебя больше не возьму!

Ольга: Да?! Ничего?! И за квартиру платить будешь?!

Маша: Я уйду из твоей квартиры, чтоб ты подавилась!

Ольга: Вот и катись!

Маша: Вот и покачусь!

Психотерапевт: Секундочку. Я могу вставить слово? Маша, насколько я понимаю, твоя мама вовсе не хочет, чтобы ты куда-то уходила из квартиры. Ведь правда, Ольга? (Ольга соглашается. ) Вот, не хочет. Но она беспокоится за твое будущее. Она хочет, чтобы ты училась, получила профессию и могла быть самостоятельной. Это естественное желание родителей — не избавиться от ребенка, но дать ему возможность чувствовать себя самостоятельным. Ольга, я все правильно говорю? (Ольга соглашается). Другое дело, что форма, в которой это благое пожелание подается, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Можно, наверное, и как-то иначе об этой своей озабоченности сообщить. Я прав, Ольга?

Ольга: Ну а как с ней говорить, если ей на меня плевать?!

Психотерапевт: Это вы почему так решили? Потому что она вам грубит? Но ведь и вы с ней на повышенных тонах разговариваете, подозреваете ее, во всех грехах обвиняете. По-моему, вполне естественно, что Маша обороняется. Ведь так, Маша?

Маша: Это ей на меня наплевать!

Психотерапевт: Маша, ты явно преувеличиваешь. По-моему, твоя мама, напротив, чересчур озабочена твоей судьбой. В противном случае зачем ей все это?

Ольга: Нет, но вы посмотрите! Я в больнице лежала два месяца, умирала там, есть не могла, похудела на 15 килограммов. А ведь она пришла всего два раза мать навестить, посидела три минуты и ушла!

Маша: Вот вы ее слушайте, слушайте! Я когда приходила — она к стенке отворачивалась и не разговаривала со мной. И что мне с ней, с такой, сидеть было, что ли?!

Психотерапевт: Мне представляется, что ситуация выглядела следующим образом. Твоя мама, Маша, плохо себя чувствовала и очень переживала. Наверное, любой на ее месте нуждается в помощи и поддержке. Ты пришла не сразу, а твоя мама обиделась на тебя, поскольку подумала, что ты недостаточно чуткая. Я не думаю, что этот вывод правильный, однако ее обиду понять можно. С другой стороны, Ольга, она ведь пришла, зачем было к стене отворачиваться?

Ольга: Мне было плохо!

Психотерапевт: Было настолько плохо, что вы не могли с Машей разговаривать? Или вы хотели показать ей таким образом, что вам плохо? Я думаю, что хотели показать. Она поняла это по-своему: что вы обижены и не хотите с ней разговаривать. Разумеется, она тоже на вас обиделась. Вы несколько перестарались в этих невербальных сообщениях и друг друга не поняли.