Дмитрий Узнадзе - Психология установки

Возникает вопрос: чем же в таком случае, если не той спе­цифической способностью, которую принято называть вниманием, определяются эти процессы — процессы избира­тельного выделения из массы действующих на нас агентов именно тех, которые имеют отношение к задачам нашего по­ведения, концентрации «психической энергии» на них и, в результате всего этого, достаточно заметной степени яснос­ти их сознавания?

Этот вопрос оказывается совершенно неразрешимым для обычной психологии, огульно игнорирующей наличие в нас процессов, все еще не известных старой, традиционной на­уке. В свете нашей теории установки вопрос этот разрешает­ся без особенных затруднений. Мы знаем, что, согласно этой теории, когда возникает какая-нибудь определенная потреб­ность, то живой организм, или, правильнее, субъект, силится установить определенное отношение к окружающей дей­ствительности — к ситуации удовлетворения этой потребно­сти — для того, чтобы на самом деле удовлетворить возник­шую потребность. Действительность, со своей стороны, как ситуация удовлетворения наличной потребности воздей­ствует непосредственно не на отдельные процессы, психиче­ские или физиологические, имеющие место в организме — носителе этой потребности, а на живой организм в целом, на субъекта деятельности, порождая в нем соответствующий целостный эффект. Эффект этот может представлять собой лишь некоторое целостное, субъектное (не субъективное) отражение действительности, как ситуация удовлетворения данной потребности, — отражение, которое должно быть трактуемо как предпосылка и руководство ко всей развер­тывающейся в дальнейшем деятельности субъекта, как уста­новка, направляющая данное поведение в русло отражения окружающей действительности.

Если принять как основу это положение, то станет понят­ным, что все поведение, как бы и где бы оно ни возникало, определяется воздействием окружающей действительности не непосредственно, а прежде всего опосредованно — через целостное отражение этой последней в субъекте деятельно­сти, т. е. через его установку. Отдельные акты поведения, в частности вся психическая деятельность, представляют со­бой явления вторичного происхождения.

Следовательно, в каждый данный момент в психику дей­ствующего в определенных условиях субъекта проникает из окружающей среды и переживается им с достаточной яснос­тью лишь то, что имеет место в русле его актуальной установ­ки. Это значит, что то, чего не может сделать внимание, мыс­лимое как формальная сила, становится функцией установ­ки, являющейся, таким образом, не только формальным, но и чисто содержательным понятием.

Таким образом, становится понятным, что в условиях им­пульсивного поведения у действующего субъекта могут воз­никать достаточно ясные психические содержания, несмот­ря на то что о наличии у него внимания в данном случае го­ворить не приходится. Мы видим, что это может происходить на основе установки, определяющей деятельность субъекта вообще и в частности работу его психики. На основе актуаль­ной в каждом данном случае установки в сознании субъекта вырастает ряд психических содержаний, переживаемых им с достаточной степенью ясности и отчетливости для того, что­бы ему — субъекту — быть в состоянии ориентироваться в условиях ситуации его поведения. Правда, ясно и отчетливо переживаемыми становятся в этих условиях лишь те сторо­ны или моменты, которые имеют непосредственное отноше­ние к ситуации данного поведения. Поэтому луч ясности и отчетливости направляется в ту или иную сторону, на тот или иной момент ситуации, не по произволу субъекта. Он на­ходится в зависимости от условий, в которых рождается и, быть может, фиксируется действующая в данный момент установка. Само собой понятно, что в этом случае речь может идти лишь о сравнительно простых ситуациях, на базе кото­рых рождается и с успехом развивается соответствующая этим условиям установка.

2. План объективации. Другое дело в случае усложнения ситуации, необходимой для разрешения задачи, поставленной перед субъектом, — в случаях возникновения какого-нибудь препятствия на пути. Поведение здесь уже не может проте­кать так же гладко и беспрепятственно, как это бывает при импульсивной деятельности. При появлении препятствия наличный, очередной акт поведения, наличное отдельное звено в цепи его актов уже не может у человека, как обычно, возникнув, немедленно уступить место следующему за ним и стимулированному им акту поведения, так как препятствие касается как раз процесса этой стимуляции. В результате это­го поведение задерживается и звено, так сказать, вырывает­ся из цепи актов поведения. Не вызывая более последующих актов, оно перестает быть на некоторое время одним из зве­ньев цепи и становится психологически предметом, объектом, имеющим свое самостоятельное, не зависимое от усло­вий актуально протекающего поведения существование и свои особенности, которые предварительно нужно осознать для того, чтобы снова использовать это звено целесообразно, снова включить его в процесс поведения.

Итак, при возникновении препятствий поведение задер­живается на каком-нибудь из актуальных звеньев. Напри­мер, обуваясь, я чувствую, что «нога не лезет в обувь», но я не окончательно прекращаю поведение, направленное на обувание, а лишь задерживаю его па некоторое время: я оста­навливаюсь, прекращаю осуществлять в своих действиях акты обувания. Зато возникает новая форма поведения: обувь, образ которой я получил в результате ее восприятия, включенного в акты процесса обувания, не будучи в состоя­нии стимулировать и направлять удачный, в данном случае достаточно целесообразный, акт обувания, становится сейчас для меня самостоятельным объектом, особенности которого я должен осознать для того, чтобы быть в состоянии обуться, и я начинаю снова воспринимать обувь; она становится пред­метом, на который направляются мои познавательные акты, — я начинаю ее воспринимать с разных сторон, сопо­ставлять замеченные мной особенности, размышлять о воз­можной обусловленности замеченного мной неудобства, быть может, именно обстоятельством, которое бросается в глаза. Словом, на почве идентифицирования обуви начи­нается процесс специально познавательного отношения к предмету, отношения, отвлекающегося от интересов непо­средственного практического применения каждой из отме­ченных мной особенностей, начинается процесс элементар­ного теоретического, а не непосредственного, практического поведения.

От результатов этого последнего и зависит, как развернет­ся в дальнейшем моя деятельность, что я сделаю с обувью, чтобы целесообразно закончить процесс обувания. Очевид­но, я внесу в нее необходимые в данном случае изменения, устраню препятствия, задерживающие целенаправленность моего поведения, — словом, в результате теоретического от­ношения к предмету я сперва осуществлю практические акты, необходимые для приведения обуви в годность, и толь­ко после этого возьмусь за осуществление задержанного мною акта обувания.

Таким образом, вследствие усложнения ситуации процесс импульсивного поведения может задержаться, и тогда налич­ное звено его, отраженное первично в психике в процессе осу­ществляющихся актов поведения, может обратиться в само­стоятельный для меня объект, может выключиться из непре­рывной цепи актов практического поведения и сделаться предметом моего повторного наблюдения, стать объектом, на который я направляю деятельность своих познавательных функций, с тем чтобы получить более детальное и более яс­ное его отражение, необходимое для целесообразного завер­шения задержанного процесса моего поведения.

В результате этого акта поведение поднимается на более высокий уровень — на уровень опосредствованного познава­тельными актами, освобожденного от действия непосред­ственных импульсов поведения. Словом, поведение в этих условиях поднимается иа уровень специфически человече­ских актов, качественно отличающихся от всего того, что мо­жет дать в обычных условиях своего существования то или иное животное.

Этот специфический акт, обращающий включенный в цепь деятельности человека предмет или явление в специальный, самостоятельный объект его наблюдения, можно было бы назвать коротко актом объективации[33].

Само собой разумеется, этот акт объективации вовсе не создает впервые предметов или объектов окружающего нас объективного мира; эти предметы, конечно, существуют не­зависимо от субъекта и являются необходимыми условиями возникновения всякого поведения, кому бы оно ни принад­лежало. Но сейчас они воспринимаются субъектом, иденти­фицируются. Акт объективации имеет в виду наличие в дей­ствительности объектов, на которые можно было бы челове­ку направить свои акты, с тем чтобы повторно заметить и в этом смысле объективировать их, а затем, при помощи спе­циальных познавательных функций, уяснить себе, что они представляют собой.