Владимир Долохов - Курс начинающего волшебника

Верочка ездила к нам один-два раза в неделю. Первый раз она появилась в марте, а в июне начался полный караул. Как гром среди ясного неба, прозвучало слово «оборотень». Моя ассистентка Тамара увидела в «канале»(, как «тетушка Семена по ночам летала в гробу». Верочка нам рассказала, что тетушка — хромая горбунья, инвалид детства, с трудом передвигающаяся по квартире. Мы вспомнили предание, что самые сильные колдуньи — горбуньи и калеки. Образ тетушки впечатлял: развевающиеся седые волосы, ноги, оканчивающиеся копытами и угрожающе торчащие из гроба.

Началась настоящая паника. Мы поняли, что оказались под смертельным ударом, и предстоит тяжелейшая битва не на жизнь, а на смерть с темными силами, объединившимися против нас. Неизвестно откуда взялась фраза, которая беспрерывно повторялась: «Главное — выжить!» Виктор, отец Верочки, поехал на дачу и пережил там два самых страшных дня в своей жизни. Ночью по крыше что-то скреблось, бухало в стены, кто-то царапался в дверь. Виктору казалось, что по оконному стеклу стучат капли дождя, а на улице было ясно. Начала нагреваться стена, и нагрелась довольно сильно. Виктор в ужасе уехал с дачи. Но в Москве было не лучше. Все видели по углам корчащиеся тени, горящие глаза, по квартирам носились искры. Верочка почти не выходила из коматозного состояния.

Я настолько впечатлилась словом «оборотень», что вполне серьезно начала искать литературу по оборотням. В «Мифологическом словаре» и «Словаре славянской мифологии» никакой информации не было. Я стала искать фильм «Серебряная пуля» — безрезультатно. Мой страх с каждым днем усиливался. Мне казалось, что все силы ада собираются вокруг меня и скоро начнут раздирать меня в клочья.

Я позвонила подруге, целительнице:

— Машенька, у тебя нет чего-нибудь по оборотням?

— А что такое?

— В моей практике появился оборотень.

— Сейчас я тебе ничего не могу сказать, позвони завтра.

Когда на следующий день я ей позвонила, то услышала громкий визгливый голос, почти срывающийся на крик:

— Не смей мне больше звонить! В работе с таким явлением тебе никто не поможет! Это очень опасно и не звони мне больше!

Я осталась один на один с оборотнем. После десяти часов вечера мне казалось, что за балконом сгущается мутное, серо-черное облако. Оно приобретало очертания то медведя с лосиными копытами, то лося в медвежьей шкуре. Мне чудилось, что из темной тучи ко мне тянулась тонкая лапка и хватала меня то за сердце, то за горло. Сердце щемило, начинало сильно болеть, и не спасали никакие лекарства. Плечо отваливалось, спать я не могла часов до трех-четырех, то есть до устойчивого рассвета.

Когда, все-таки, я ложилась спать, то клала под подушку большую икону Иисуса Христа. С одной стороны я клала евангелие, с которым я ездила в Иерусалим, и которое лежало на Гробе Господнем, а с другой — распятие. Свечи горели беспрерывно. Дело могло дойти до пожара — когда я спала, свечи догорали и падали. Я засыпала минут на пятнадцать, а потом в ужасе вскакивала, хваталась за евангелие и распятие, а лбом прислонялась к иконе. Потом ложилась на спину, пытаясь расслабиться и успокоиться, и все повторялось снова.

По утрам приезжала Тамара. Она рассказывала, что у нее ходуном ходил балкон и что она всю ночь простояла, непрерывно молясь, со свечой в одной руке и крестом в другой. Тамара так исступленно все крестила и водила свечами, что к утру не чувствовала рук. Свеча тряслась, трещала и выдавала струю черного дыма до потолка. Как-то раз Тамара трагическим голосом сообщила, что с полочки попадали все иконы. Знаменательно, что Тамара выучила наизусть почти весь молитвенник, читая молитвы одну за другой. Она без запинки могла прочитать такие сложные молитвы, как «Животворящему кресту» и девяностый Псалом «Живый в помощи Вышняго».

Я была в полубезумном состоянии и не помню, как работала. Мы впятером: Тамара, Верочка, Рая с Витей и я, встречаясь и перезваниваясь, не могли говорить на другие темы. Мы просто спрашивали друг друга: «Ну как?» — и в ответ получали подробнейший отчет о нападениях, напоминавший сводки боевых действий. Я, на самом деле, честно воевала — концентрировала боевые лучи из центров ладоней и лупила ими по туче. Я отгоняла ее, сжимала, набрасывала на нее сетку, пыталась отправить в антивселенную. Туча ненадолго исчезала, а потом появлялась вновь.

Моя мать перестала спать по ночам, почти оглохла, у нее участились сердечные приступы. Мой сын во сне брыкался, вскрикивал — ему непрерывно снились кошмары. Тамарина мама упала и сломала ногу, что было отнесено на счет «наезда» вражеских сил. У ее отца на какое-то время отказал мочевой пузырь. Несколько раз приезжала «Скорая помощь», вставляли катетер, чтобы вывести мочу. У Раи «сели» печень и почки, а у Вити обострился псориаз. Мы чувствовали безвыходность нашего положения, столкнувшись с силой, спасения от которой нет. Я считала дни до отпуска, хотя на заднем плане крутилась мысль: «Куда же я от этого уеду? Оно же почапает за мной и в Пицунде достанет!» Мы обратились к православному батюшке. Он наставлял, что надо жить в благодати, в любви к Господу, молиться с утра до ночи, — оно само и пройдет. Мы и так считали, что сохраняем жизнь исключительно благодаря непрерывным молитвам.

Подошло время отпуска, а Верочка в таком состоянии, что мы просто не могли ее покинуть. Верочкины родители боялись остаться в Москве одни перед оборотнем, беззащитные, без наших молитв и боевых лучей. Я предложила им поехать с нами — будем в Пицунде все вместе отбиваться от оборотня.

Наконец, за три дня до вылета, я как будто очнулась, вспомнила о Симороне и обратилась к знакомому симоронисту. Мы собрались у него на квартире в следующем составе: два симорониста, Верочка, Тамара, еще одна моя ассистентка и я. Симоронисты сообщили, что применят технику группового фантома( и сказали:

— Тетушке явно не хватает душевного тепла и покоя, ведь она — инвалид детства, и в ее жизни, видимо, было мало хорошего. Более того, вы «одели» на трэке тетушку в патологический образ и всей командой долго развивали его. Сейчас мы «переоденем» тетю на трэке.

Симоронисты предложили нам встать в круг, взявшись за руки. В центр круга была вызвана тетушка. Мы стали выдавать ей душевное тепло и покой в виде воображаемых картинок. Кто-то предлагал образ, а все остальные развивали его, добавляли детали. Мы подарили ей цветущий луг, криминальный роман, женьшень, телогрейку с золотыми пуговицами, орловского рысака с каретой и множество других подарков. Неожиданно горбатая старуха превратилась в маленькую симпатичную девчушку, лет трех-четырех, которая прыгала через скакалку. Мы мысленно обняли девочку, прижали к себе, погладили ее по головке. Симоронисты предложили спеть для нее песню, известную им со слетов:

Солнце любви светит для всех.Сердцем согрей нежный росток.Пусть зазвучит радостный смех,И распускается счастья цветок.Ом, ом, ом, ом.

Мелодия была очень красивая, и мы с чувством пропели куплет раз десять. На глазах у меня выступили слезы. Наконец, симоронисты заявили, что петь хватит. И на некоторое время воцарилась торжественная тишина, которую не хотелось прерывать. Впервые за последние три месяца я почувствовала покой и радость. Симоронисты провещали, что если мы хотим жить спокойно, то нам периодически нужно напевать песню.

Мы всемером вылетели отдыхать: Верочка с родителями, Тамара, я с сыном и моя подруга Люся. Первые двое суток отдыха мы ни разу не вспомнили ни об оборотне, ни о песне. Погода стояла чудесная, теплое море было абсолютно спокойно, желтый песочек радовал глаз. Вокруг росла сочная зелень — за неделю до нашего приезда прошли дожди, и ущелье стало душистым и пушистым. Баклажаны мы рвали прямо с куста, в двух шагах от кухни, где их и жарили. На взгорке находился хозяйский огород, и там росли крупные мясистые помидоры, а по дороге к туалету мы проходили огородную травку: укроп, петрушку, базилик, кинзу. Мы называли тропинку к туалету «душистый путь».

По пути к морю мы проходили два болотца. Там обыкновенно лежали совершенно потрясающие свиньи, и мы останавливались на них полюбоваться. Хавроньям было так хорошо, что мы чувствовали их блаженство и заряжались им. Если там не было хрюшек, то появлялись лягушки. Они медленно всплывали, зависая в воде, высунув мордочки и слегка подрагивая лапками. Некоторые ныряли и копошились на дне.

И другое интересное место встречалось по дороге к морю. Через быструю речушку был перекинут мостик, а около мостика — несколько заводей. В них кружилась мелкая рыбешка. Мы садились на мостик и смотрели на рыбок, сверкающих в солнечных бликах, и, погружаясь в этот процесс, забывали обо всем на свете, время исчезало.

Когда мы поворачивали к морю, то проходили ключевую точку маршрута — железную трубу, из которой под большим напором хлестала струя воды. Здесь местные армяне мыли машины, и это место было «клубом», где встречались настоящие мужики ущелья. Конечно, все они были в кепках «аэродром».