Дональд Винникотт - Игра и Реальность

Это будет вполне ясно, что если считать данную зону частью структуры «Я», то эта часть не относится к «физическому Я», и то, на чем она зиждется, — не паттерны телесного функционирования, а переживания, связанные с телом. Эти переживания относятся к объектным отношениям не-оргаистического типа, или к так называемой связанности Эго, когда непрерывность уступает место близости.

В свете заявленных положений ясна необходимость изучения судьбы этого потенциального пространства, которое должно (но может и не) занять свое место как жизненно важная область в психической жизни развивающейся личности.

Что происходит, когда мать, находясь в позиции абсолютной адаптированности, начнет постепенно уменьшать это подстраивание к потребностям ребенка? Вот здесь-то и проявляется проблема. И проблему эту нужно изучать, потому что она затрагивает технику нашей работы с пациентами, которые регрессивны в плане зависимости. Среднестатистический хороший вариант развития на этом этапе (который начинается очень рано и повторяется вновь и вновь) — когда ребенок переживает интенсивное, порой даже мучительное удовольствие, связанное с игрой, которая разворачивается в его воображении. Там нет установленных правил игры, творчество — во всем, и хотя игра является одной из сторон объектных отношений, все, что происходит, случается именно с самим ребенком. Все физические явления в воображении преобразуются и наделяются качеством уникальности. Не правда ли, это можно обозначить словами «яркий», «интенсивный», «значимый», которые ранее мы применяли при описании переходного объекта?

Похоже, я вступил в ту область, где действует концепция Файрбайрна (Fairbairn, 1941) «поиска объекта» (в противовес «поиску удовлетворения»).

Наблюдая, мы заметим, что все, что есть в игре ребенка, — он уже ощутил, прочувствовал, проделал прежде, когда у него появились особые символы единства с матерью (переходные объекты), которые были им присвоены, а не созданы. Однако, для ребенка (если мать может обеспечить соответствующие условия существования) каждая деталь его жизни насыщена творчеством. Ребенок по отношению к каждому объекту является первооткрывателем. Дайте ребенку такую возможность, и он начнет творить, используя для этого все окружающие его объекты. Если же не дать ребенку этого шанса, то он лишится того пространства, где могли бы быть игра или переживания, связанные с культурой; соответственно, будет потеряна связь с культурным наследием, и творчество этого ребенка не станет достоянием культуры в целом.

Известно, что «депривированные дети» беспокойны и не могут играть, а также обладают ослабленной способностью к восприятию культурного опыта. Это наблюдение приводит нас к изучению влияния депривации на потерю тех объектов, которые ранее принимались и ребенок считал их надежными. Подобное исследование раннего периода в развитии ребенка включает рассмотрение промежуточной области, потенциального пространства между субъектом и объектом. Для ребенка разрушение надежности или потеря объекта означают потерю пространства игры и потерю значимого символа. При благоприятном стечении обстоятельств, это потенциальное пространство заполняется продуктами творческого воображения самого ребенка. При неблагоприятном — ребенок перестает творчески использовать объекты. В другом месте (Winnicott, 1960) я описывал, как возникает защита в виде податливой и уступчивой ложной личности, при этом истинная личность оказывается спрятанной и у нее сохраняется потенциальная возможность творческого применения объектов.

В ситуациях, когда преждевременно разрушена надежность окружения, содержится и другая опасность. Она состоит в том, что данное потенциальное пространство может заполниться, но вкладывать туда будет кто-то другой, а не сам ребенок. Создается впечатление, что все, что оказывается в этом пространстве чужого, от другого человека, приобретает характер угрозы и наказания, и у ребенка нет способов избавиться от этого. Психоаналитикам стоит быть осторожными здесь — они создают доверительные отношения и открывают эту промежуточную зону, где может иметь место игра. А затем заполняют это пространство своими интерпретациями, которые на самом деле являются продуктами их собственного воображения.

Здесь я хочу привести цитату из работы Фреда Пло (Fred Plant, 1966), психоаналитика-юнгианца:

«Способность формировать образы и творчески перекомбинировать их в новые паттерны, в отличие от снов и фантазий, зависит от способности индивида доверять».

Слово доверять в этом контексте содержит тот смысл, который я имею в виду, когда говорю о доверии, основанном на переживаниях в период максимальной зависимости, предшествующий сепарации и независимости и связанным с ними эмоциям.

Я полагаю, что уже пришло время признать эту третью область на уровне психоаналитической теории, область, содержащую культурный опыт, который является прямым продолжением опыта игры. Мы знаем об этом благодаря пациентам-психотикам, но это гораздо важнее для понимания жизни в целом, чем для оценки здоровья людей. (Остальные две области — это, с одной стороны, внутренняя, или индивидуальная, психическая реальность, а с другой — реальный мир и люди, живущие в нем.)

Я предпринял попытку обратить внимание читателя на исключительную, как теоретическую, так и практическую, значимость третьей области — пространства игры, которое развивается и становится той областью, где сосредоточена вся жизнь человека, связанная с творчеством и культурой. Эта третья зона противопоставляется внутренней, психической реальности индивида и внешнему реальному объективному миру, в котором он живет. Я поместил эту важнейшую область опыта в потенциальном пространстве между индивидом и его окружением. Это пространство одновременно разделяет и соединяет мать и ребенка в том случае, когда любовь матери проявляется или выражается как надежность другого человека, и это действительно дает ребенку ощущение доверия к окружению.

Обратите внимание, что это потенциальное пространство — фактор, который очень сильно варьирует от индивида к индивиду, в то время как два других параметра — индивидуальная, или психическая, реальность и объективно существующий мир — относительно постоянны (в первом случае имеет место биологическая детерминированность, а во втором всеобщность этого феномена).

Потенциальное пространство между младенцем и матерью, между ребенком и его семьей, между индивидом и обществом или миром в целом зависит от переживаний, которые ведут человека к доверию. В этом пространстве есть что-то священное для человека, здесь его жизнь наполнена творчеством.

Наоборот, чрезмерная эксплуатация этого пространства ведет к патологическому состоянию, когда человек переполнен ощущениями, связанными с преследованием и наказанием, и не может сам от них избавиться.

Возможно, уже из этого понятно, насколько важно для аналитика осознавать сам факт существования этого пространства, единственного, где может возникнуть игра, откуда, в момент перехода от непрерывности к близости, берет начало феномен перехода в целом.

Надеюсь, мне удалось начать ответ на свой же собственный вопрос: где локализован культурный опыт?

8. Наше жизненное пространство[40]

Я хочу изучить то место (в самом отвлеченном смысле этого слова), в котором мы находимся большую часть времени, проживая свою жизнь.

Уже сам язык, который мы используем, естественным образом подталкивает нас к тому, чтобы заинтересоваться этой проблемой. Я могу быть в замешательстве, затем выбираться из этого состояния или пытаться как-то упорядочить ситуацию, так что, в конце концов, пойму, где я на самом деле. Или я почувствую, как будто бы я в море, ориентируюсь, чтобы попасть в порт (во время шторма — не важно, в какой именно), а потом, уже на суше, я смотрю на здание, которое построено на скале, а не на песке; а в своем доме, который (поскольку я англичанин) является моей крепостью, я чувствую себя на седьмом небе.

Я могу без особых натяжек использовать свой повседневный язык, когда говорю о своих действиях во внешней, разделенной между людьми реальности или же о внутренних мистических переживаниях, которые испытал, сидя на земле и размышляя о бренности всего сущего.

Применение слова «внутренний» для обозначения психической реальности, наверное, довольно непривычно для читателя. Изнутри, по мере эмоционального развития и становления личности, складывается по кирпичику богатство личности (или же мы видим ее обедненность).