Лики женщин - Эмма Буяльская

бригада, насекомых выгребали по полведра каждое утро. Днём уже их не было видно. Но у Ромика появилась сыпь на коже по всему телу. Ромуальд орал, что они отравили ребёнка; он сразу забыл про все выяснения отношений, Аида не пошла на работу, и втроём они помчались к врачу, про которого Ромуальд сказал, что доверяет только ему. Врач осмотрел мальчика и сказал:

— Ну, что вы паникуете по пустякам? У него обыкновенная чесотка. Посмотрите, у меня полная приёмная с раком кожи. Вот вам рецепт, один раз помажете, и всё пройдёт.

— Чесотка? — ужаснулась Аида. — Откуда она взялась?

— Это твой испанский детский сад, — неистовствовал Ромуальд, — Я сам теперь выберу ему детсад, ничего тебе доверить нельзя, без моего контроля загубишь ребёнка.

Зинаида чувствовала себя чуть ли не преступницей, кляла себя за садик и глаз не спускала с Ромика, чтобы он до крови не расчёсывал себя. Мазь, выписанная врачом, не помогала, у Аиды у самой появилось такое же высыпание. Врач оправдывалась:

— По всему Нью-Йорку эпидемия чесотки. Здесь миллионы крыс, мышей, тараканов, клопов и миллиарды невидимых переносчиков инфекций. Никакие локальные обработки не помогают. Сидите дома и используйте мазь.

Зинаида рассказала обо всём тётушке, та порасспросила её про высыпания и аллергию у папы и вынесла свой вердикт:

— Это похоже на укусы клопов. Выброси всю постель из кроватки, поставь её в ванну и пару раз ошпарь кипятком. Купи махровые простыни, которые можно кипятить, и одну сложи и постели вместо матраса, вторую сложи и используй вместо одеяла. Ножки кроватки поставь в банки с водой. Сама ты на чём спишь? На велюровом диване? Ну, с такого дивана клопов не выведешь, скорее сама отравишься, только сжигать надо.

Не очень поверив, Зинаида всё же от отчаяния сделала всё, что рекомендовала тётя. Через 3–4 дня уже было заметно улучшение у Ромика, зато у неё появлялось сыпи всё больше и больше. Однажды ночью она проснулась, зажгла свет, чтобы почитать, раз не спится, и хотела поудобнее устроить свою подушку. Она перевернула её и сразу увидела полчища клопов: больших, маленьких, микроскопических, чёрных, рыжих и коричневых. Её стало тошнить, как только она представала себе, что она и её Ромик — всего лишь гастрономический изыск для них. Немедленно был вытребован Ромуальд, который сразу прискакал из постели Стеллы, перепуганный за сына.

— Вот тебе папина аллергия на нервной почве, вот тебе чесотка из испанского садика, вот тебе басни твоего знаменитого врача. И что я должна делать? Где я должна спать?

— Завтра буду искать вам квартиру, — только и смог сказать Ромуальд.

Почти до утра промыкалась Зинаида, не зная, как её устроиться хотя бы посидеть до утра. Единственное безопасное место — кроватка сына, и она залезла туда, предварительно приняв душ и перегладив ночнушку с лица и изнанки несколько раз, чтобы с бельём снова не занести клопов. Примостившись кое-как, она вполглаза подремала до утра.

И опять Зинаида начала мыть, чистить, обрабатывать, выбрасывать, дезинфицировать, причём во всей квартире, потому что чистка только одной комнаты не могла обеспечить безопасность здоровья её сына. Ромик в это время гулял на воздухе под присмотром Ромуальда. Хадича, которая должна была следить за порядком в квартире по совместительству с уходом за матерью, сунулась было помогать, но Зинаида так её отчитала, с расчётом на то, что и свекровь её услышит, что Хадиче осталось только пятый угол искать:

— Тараканов, видите ли, выводить нельзя, а то денег в доме не будет. Да если б у вас было столько денег, сколько насекомых в доме, первое место в Америке по богатству было бы у вас. Вот садись и пиши диссертацию, как успешно разводить тараканов, в надежде от этого разбогатеть. Инсектологи, — уничтожающе бросила она только что пришедшее на ум слово, не зная существует ли оно на самом деле в русском языке.

В квартире было старых кресел, диванов, подушечек, картин, ковров на полу и на стенах ни проехать, ни пройти, всё это, по большому счёту надо было просто выбрасывать. А пока Зинаида не могла придумать, на чём же ей спать.

Потом Зинаида обожглась и по привычке сразу позвонила тёте, можно ли ожог смазать маслом.

— Ни в коем случае, срочно под холодную воду, а потом уже будешь рассказывать.

Оказывается, Зинаида кипятила бельё в тазике, и когда перемешивала его, струя раствора с моющим средством плеснула её на руку, на грудь и несколько капель на лицо. Боль была невыносимая и успокоилась, действительно, под холодной водой. Зинаида от души всплакнула, жалея себя. А тётушка, когда убедилась, что ожог не столько опасный, сколько болезненный, воскликнула:

— Да за что ж ты себя так наказываешь?

— И не говори, — откликнулась Зинаида. — Я ночами перебрала уже всю свою жизнь, вспомнила всех, кого я вольно или невольно обидела. Я только одного не могу понять. Чтобы никого не обижать, я должна делать то, что от меня хотят другие?

— Нет, конечно. Это называется манипуляция, и, в конечном счёте, ни манипулятор, ни его жертва счастливыми не могут быть. Это две стороны одной медали. Отношения между людьми бывают только тогда совершенными, когда они строятся на-равных. Это очень трудно — удержаться от манипуляций, когда есть возможность безнаказанно манипулировать, используя свою власть, или деньги, или любовь, или обаяние. Это очень трудно — без обиды поставить на место желающего манипулировать тобой, и при этом не почувствовать себя виноватым. И, к сожалению, этому нигде не учат. Раньше об этом в церкви, в мечети, в синагоге можно было услышать, а сейчас ведь большинство людей ходят в храмы от случая к случаю, а замены этой функции религии нет.

Ты мне лучше расскажи, как тебя угораздило кипятить бельё в тазике? Где вы стираете бельё?

Бельё стирали в прачечной на первом техническом этаже, и Зина должна была просто поставить режим стиральной машины градусов на 70–80, а потом для верности ещё прогладить бельё. В общем, наказывала себя Зинаида по полной программе.

Неожиданную поддержку она получила от свекрови. Зина стояла у окна и думала, какой выход она должна найти, и вдруг свекровь сказала ей:

— Ида, ты такая красивая, и волосы у тебя красивые. Оставайся здесь жить. Ромуальд, конечно, тебя и ребёнка любит, но он такой же, как его отец. Всю жизнь меня мучил.

Зинаида, Ида, как называла её свекровь, невесело засмеялась, не стала ни о чём с ней разговаривать:

— Как Ромуальд решит, так и будет. А за комплимент спасибо, а то