Лики женщин - Эмма Буяльская

этих слов, которые казались ей такими интимными в её отношениях с мужем, и которые говорила ему сейчас другая женщина. Ромуальд открыл было рот — ты её покалечила, но Аида сказала:

— Сейчас здесь будет полиция.

И их как ветром сдуло. Аида хохотала до слёз, а когда прибыла полиция, она спокойно, без преувеличений, слёз и истерик всё рассказала. Полисмены попросили дать номер телефона Ромуальда, и он, как штык, явился, кроткий и законопослушный. Он тоже дал объяснение: всё это недоразумение из-за ревности, он любит свою жену и ребёнка, проблем нет.

Полицейские поговорили с соседями, с секьюрити, охранником, который сидел постоянно в подъезде, обеспечивая безопасность дома и жителей. Они уехали, пообещав ещё вернуться для контроля, а Ромуальд попробовал было наехать на Аиду, да ещё с кулаками. Она подняла стул над головой и сказала очень спокойно, но твёрдо:

— Убью, гад. Меня можно убить, но не побить.

Ромуальд попятился от неё, подняв руки кверху:

— Я тебя не трогаю, я тебя не трогаю, ты меня не спровоцируешь на драку и в полицию не сдашь!

Зато этот герой-любовник дал волю словам, оскорбляя её, как только мог. И всё время повторял:

— Мы все свои дела решаем сами, только самый распоследний подонок вызывает полицию. Ты знаешь, кто у Стеллы братья? Да они тебя размажут, в порошок сотрут! Я думал, что ты меня счастливым сделаешь, а ты такая же, как все, ты хуже всех. Убирайся отсюда, твоё место на помойке.

— Я на помойке и есть. Как ещё это можно назвать?

Он хлопнул дверью и ушёл, а Аида сразу позвонила в Москву. Учитывая чрезвычайность ситуации, трубку поднимали несмотря на разницу во времени. Аида-Зина два раза рассказала тётушке обо всём, со всеми подробностями, ответила на все её многочисленные вопросы, и потом долго слушала её комментарии-советы:

— Мне, конечно, не хочется выступать в роли разрушительницы твоей великой любви к богатому-любящему-интеллигентному, как ты нам его представляла, когда собиралась за него замуж. Но я думаю, что ты сама уже давно если не всё, то многое поняла, так что я об этом не говорю. Это был твой выбор.

— Ты спрашиваешь меня, куда ты попала. Дай Бог, чтоб я ошибалась, но это среда людей с криминальным прошлым и криминальными замашками. Такая среда тоже бывает разная, но у этих людей не видно ни благородства, ни чести, ни ума, ни интеллигентности. Ещё не понятно, для какой цели вывез тебя твой герой в Америку, но ясно, что он свою Стеллу оставлять не собирается.

Что произошло, то уже случилось. Тебе сейчас надо определиться, что ты хочешь, и уже в зависимости от этого строить планы на будущее. Для этого тебе нужно время, минимум 3–4 дня, чтобы подумать. А пока я тебя должна подготовить к следующим великим подвигам твоего не знаю уж как его назвать. Раньше ты обо всех говорила: «Ну не этот же». Значит, этого можно назвать «богатый, интеллигентный, любящий», сокращенно БИЛ. Ну, это уже более благородно, чем Ромуальд, без претензий и почти совсем по-американски.

Итак, какие сюрпризы соблазнится использовать против тебя БИЛ:

— обвинит тебя во всех грехах и во всём, что произошло;

— будет шантажировать тебя тем, что заберёт у тебя ребёнка;

— попытается попугать тебя тем, что ты без него не получишь документы для пребывания в Америке;

— разведётся с тобой;

— лишит тебя средств к существованию;

— будет выгонять тебя из этой квартиры, которая принадлежит отцу, насколько я это поняла.

Я знаю, что ты никогда не стремилась в Америку, тебе и здесь было хорошо. Может быть, слишком хорошо, чтоб ты могла пройти свой путь и что-то понять в этой жизни. За что-то ты, дорогая моя, наказана, может быть, за тех мужиков, которых безжалостно заставляла не на шутку страдать. И не говори мне, что это был их выбор, что ты для этого ничего не делала. Поаккуратнее надо было использовать тот подарок, который ты получила от Всевышнего — своё обаяние.

Итак, если БИЛ пригрозит тебе депортацией, напомни ему, что ты никогда не хотела жить в Нью-Йорке, это он тебя уговаривал переехать, так что ты готова хоть завтра уехать в Москву, где тебе было и будет совсем неплохо. Ты должна знать, что твоё пребывание в Америке зависит уже не только от него; не в его власти использовать государственный аппарат и законы США в его личных целях. Он может только не дать разрешение на вывоз ребёнка, и это по-настоящему может заставить тебя выбрать Америку. Но это дело будущего. Ты должна найти хорошего адвоката, который в соответствии с законами США будет вести твои дела. У тебя хороший английский, я тебе дам телефоны моих знакомых в Нью-Йорке, они помогут тебе найти адвоката. К сожалению, я не могу помочь тебе деньгами, но на адвоката я тебе доллары вышлю. В долг. Тех твоих денег, которые ты дала своему любимому перед отъездом, тебе не видать, как своих ушей.

— Я думаю, как только БИЛ поймёт, что ты не безмозглая овечка, которой можно манипулировать, как хочешь, у него пропадёт желание в эти игры играть. Он будет искать что-то новое.

В самое ближайшее время он попробует испугать тебя тем, что заберёт ребёнка. Ты должна твёрдо знать, что твой ребёнок никому не нужен, кроме тебя. Ну, заберёт его БИЛ, а куда? Привезёт его к Стелле? Или к маме, которая до сих пор не знает, что её сокровище-сын снова, уже который раз, женился да ещё и ребёнка заимел? Он привезёт тебе его обратно, да ещё сдаст тебе его под соус каких-нибудь благородных излияний — любовь, материнство или отцовство, наконец.

Из квартиры уходить нельзя, пока нет работы и средств на оплату. Этот момент твой благородный и интеллигентный не упустит — найти тебе квартиру, заплатить за пару месяцев, а потом просто не давать тебе денег, и ты окажешься на улице с ребёнком.

Срочно ищи работу. Ты скоро получишь разрешение на работу, и к этому времени ты должна уже что-то выбрать.

— Я всё поняла, — отвечала Зинаида.

— Ты всё ещё боишься Стеллы?

— Теперь это уже смешно.

— Вот так же и всё остальное: если ты неизвестно чего боишься, то твоя жизнь — трагедия, если смотришь на всё, происходящее с тобой, как на интересное кино, твоя жизнь — приключение, в котором за тобой остаётся к тому же право выбора. Не скучно живёшь, дорогая племянница, и поверь мне: и ты, и ребёнок в полной безопасности, ты живёшь