Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

секундомера. Когда сотня слов пройдена, начинаем другой эксперимент: мы повторяем слова-стимулы, а испытуемый должен повторить свои предыдущие ответы. В некоторых случаях память его подводит, воспроизведение сбивается или затрудняется. Подобные ошибки крайне важны.

99 Исходно такие проверки предназначались совсем для другой цели – метод предполагалось применять для изучения умственных ассоциаций. Разумеется, это намерение было сугубо утопичным, ибо подобными примитивными средствами нельзя изучать нечто столь затейливое. Однако ошибки испытуемого и сбои в эксперименте позволяют кое-что узнать. Вы произносите элементарное слово, знакомое даже ребенку, а разумный, казалось бы, человек затрудняется с ответом. Почему? Потому что это слово натолкнулось на то, что я называю комплексом, то есть на скопление психических содержаний, отмеченных специфическим или, быть может, болезненным чувственным тоном, на что-то, скрытое из виду. Как будто молния пронзает толстый слой persona (личности)[63] и попадает в темный пласт разума. Человек с комплексом денег, например, запнется на словах «покупать», «деньги», «платить». Это помеха реакции.

100 Имеется около дюжины или даже более типов таких помех, и я кратко обозначу некоторые из них, чтобы разъяснить их практическую ценность. Затягивание реакции важнее всего. Понимаешь, что реакция затягивается, когда прилагаешь к поведению испытуемого средний показатель времени ответа. Другие характерные помехи таковы: реакция более чем одним словом, вопреки правилу; ошибки в повторении слов; реакция мимикой, смехом, движением рук, ног или корпуса, покашливание, запинание и тому подобное; недостаточная реакция (ответы «да» или «нет); отсутствие реакции на истинное значение слова-стимула; использование одних и тех же слов; использование иностранных слов – это, кстати, не слишком важно для английского, но в немецком доставляет немало хлопот; неправильное воспроизведение, когда память начинает подводить при повторном эксперименте, полное отсутствие реакции.

101 Все эти реакции неподвластны воле. Если согласился на проверку, тебя выведут на чистую воду; а если не согласился, то тоже выведут, ведь понятно, почему ты отказываешься. При общении с преступником тот может отказаться, и всем ясны причины отказа в этом случае. А если он соглашается, то сам фактически выносит себе приговор. В Цюрихе меня обычно вызывают в суд при затруднениях; я – последняя, так сказать, соломинка.

102 Результаты ассоциативных проверок можно наглядно отразить в следующей схеме (рис. 5 на с. 68). Высота колонок отражает фактическое время реакции испытуемого. Пунктирная горизонтальная линия показывает среднее время реакции. Незаштрихованные колонки обозначают реакции без помех, а заштрихованные – нарушенные реакции. В реакциях 7–10 наблюдается, например, целая серия нарушений; слово-стимул 7 важно для эксперимента, а когда испытуемый этого не замечает, реакция на три последующих слова-стимула оказывается затянутой вследствие непроизвольного повторения. Испытуемый вдобавок не осознает тот факт, что испытывает некую эмоцию. Реакция 13 показывает обособленную помеху, а совокупность помех 16–20 оказывается еще одной последовательностью нарушений. Сильнее всего помехи в примерах 18 и 19. Здесь нам предстоит иметь дело с так называемым возрастанием чувствительности вследствие отягощающего воздействия неосознаваемой эмоции: когда важное слово-стимул возбуждает непроизвольную эмоциональную реакцию и когда следующее важное слово-стимул попадает в тот же эмоциональный промежуток, тогда воздействие на испытуемого может быть сильнее, чем при последовательности безэмоциональных ассоциаций. Перед нами отягощающее влияние непроизвольной эмоции.

103 В общении с преступниками можно использовать это отягощающее воздействие, расположив слова-стимулы в таком порядке, чтобы они более или менее попадали в предполагаемый промежуток непроизвольности. Это делается для усиления влияния важных слов-стимулов. При опросе подозреваемых в преступлениях важные слова-стимулы – те, что намекают на совершенные преступления.

104 Испытуемый, которого опрашивали в ходе эксперимента, приведенного на рис. 5, был достойным человеком тридцати пяти лет, одним из моих обычных испытуемых. Конечно, мне пришлось провести немало экспериментов с обычными людьми до того, как я научился делать выводы из патологического материала. Если хотите узнать, что конкретно беспокоило этого человека, перечитайте слова, которые обернулись помехами. Получается занятная история, не правда ли? Сейчас я ее поведаю.

Рис. 5. Ассоциативный эксперимент

105 Итак, первым вызвало сразу четыре нарушенных реакции слово «нож». Следующие помехи возникали на словах «пика», «бить», «острый» и «бутылка». Оказалось достаточно короткой серии из пятидесяти слов-стимулов, чтобы описать ситуацию, в которую угодил этот человек. Я сказал ему: «Вот уж не думал, что с вами могла приключиться такая беда». Он недоуменно посмотрел на меня и ответил: «Не понимаю, о чем вы говорите». Я: «Вы знаете, что крепко выпили, с кем-то поссорились и воткнули в него нож». Потрясенный моими выводами, он во всем мне признался. Он рос в приличной семье, простой, но вполне милой. За границей он попал в пьяную ссору, достал нож, кого-то ударил и провел год в тюрьме. Всю историю он старательно скрывал, не желая бросать тень на свою жизнь. Никто в городке, где он проживал, или в окрестностях не был об этом осведомлен, и я единственный сумел разгадать его тайну. На своем семинаре в Цюрихе я тоже ставлю такие опыты. Тех, кому хочется исповедаться, с удовольствием приглашаю на них побывать. Впрочем, я всегда прошу, чтобы участники запасались историями о своих знакомых, мне неведомых, и показываю, как правильно читать жизни этих людей. Очень любопытное занятие, которое порой позволяет совершать неожиданные открытия.

106 Вот еще примеры. Много лет назад, когда я только начинал свой путь в медицине, пожилой профессор криминологии спросил меня об экспериментах со словами и заявил, что сам в них не верит. Я ответил: «Что ж, если захотите попробовать, то я к вашим услугам». Он пригласил меня к себе домой, и мы приступили к анализу; уже после десятого слова он утомился и спросил: «Что скажете? Как по мне, ничего у нас не вышло». Я возразил, что нелепо ожидать результата от десяти-двенадцати слов; нужна хотя бы сотня. Он не унимался: «Но что-то вы можете установить?» Я ответил: «Разве только кое-что. Совсем недавно вас беспокоили денежные дела, вы опасаетесь, что финансов у вас мало. Вы боитесь умереть от сердечного приступа. Вы наверняка учились во Франции, и там у вас была интрижка, которая вам вспомнилась, как часто бывает, когда человеку приходят в голову мысли о смерти; память приносит светлые воспоминания из пучины времени». Он изумился: «Как вы это узнали?» Да тут справился бы и ребенок! Человеку семидесяти двух лет естественно ассоциировать слово «сердце» с «болью» (страх умереть от болезни сердца); «смерть» он связывал с «умирать» (естественная реакция), а на слово «деньги» отреагировал вполне обычно – словами «слишком мало». Зато следующие ассоциации меня изумили: на слово «платить» он после