Хватит выгорать. Как миллениалы стали самым уставшим поколением - Энн Хелен Петерсон

есть рабочим средним классом, у которых окончательно отобрали рабочие места и классовую безопасность. Но поколение все так же мучал животрепещущий вопрос: куда делась наша безопасность и почему мы не можем ее вернуть?

Фоновая нервозность по поводу своего классового статуса и тщетные попытки найти работу, которая позволит сохранить это положение, – так выглядело выгорание у бумеров. У них не было мобильных телефонов или огромных долгов за обучение, которые усугубляли состояние, но они жили с постоянным предчувствием беды, борясь с психологическими нагрузками, вызванными повседневной нестабильностью.

Призма экономической истории помогает объяснить многое в поведении бумеров: и их привычки голосовать, и их зацикленность на себе. Но если вы так и не поняли, причем тут выгорание миллениалов, подумайте вот о чем: окруженные ощутимыми угрозами и растущей неопределенностью, бумеры среднего класса сконцентрировались на том, что они могли контролировать – на своих детях.

2

Стать взрослым в детстве

«У меня уже в семь лет было дел невпроворот». Вот что рассказала мне Кейтлин, девушка смешанной расы, выросшая в пригороде Вашингтона в 1980-х годах. Сначала она ходила на всяческие кружки: плавание, бейсбол для детей, рисование – каждый день после школы был чем-то занят. В средней школе она смогла сама выбрать факультативы и увлеклась танцами и театром. Родители работали на полную занятость, а отец часто бывал в разъездах, поэтому гувернантка возила ее на занятия, забирала после и проверяла домашнюю работу после школы. Ее мама очень переживала за оценки – ей нужны были только пятерки и четверки – и следила, чтобы она всегда общалась с «правильными» ребятами.

«Повзрослев, я поняла, что переживаю, если ничего не делаю, – говорит Кейтлин. – Мне стыдно, если просто отдыхаю. Даже в колледже я поняла, что, если буду сдавать восемнадцать-девятнадцать предметов в семестр, работать в кампусе, вступать в клубы, волонтерить, участвовать в спектаклях и мюзиклах, я все равно буду чувствовать, что делаю недостаточно».

Стефани, белокожая девушка, родилась в 1982 году и выросла в Северном Айдахо, в нескольких милях от канадской границы. Ее отец был лесорубом и работал с трех часов утра до ночи; мать сидела дома со Стефани и ее четырьмя братьями и сестрами. Все ее бабушки и дедушки, пара тетей и дядь жили неподалеку, и она хорошо со всеми общалась. Уже в раннем детстве им с братьями и сестрами разрешали кататься на велосипедах по округе; летом они ходили в начальную школу неподалеку и часами играли без присмотра. Вместе с двоюродными братьями и сестрами они допоздна играли на улице в пни жестянку, захват флага, казаков-разбойников, опять же, без присмотра.

В средней школе семья Стефани переехала за город на участок площадью 200 соток. «Мы часто строили крепости, жгли костры и, по сути, были предоставлены сами себе», – рассказала она. Ее мама учила ее читать, но особо не вмешивалась в домашние задания. У них не было никакого «расписания», они только ходили в церковь по воскресеньям и раз в месяц собирались всей семьей в доме ее бабушки и дедушки, чтобы отпраздновать чей-нибудь день рождения.

Кейтлин и Стефани росли за тысячи километров друг от друга в разных социально-экономических условиях и в разное время. Их примеры – две парадигмы воспитания детей и представления о том, как должна выглядеть «подготовка» ко взрослой жизни, одна из которых на протяжении детства миллениалов все сильнее вытесняла другую. Люди знали о происходящем сдвиге, но его практически никто подробно и пристально не изучал. По крайней мере, до Аннет Ларо.

С 1990 года Ларо, социолог из Пенсильванского университета, пять лет следила за 88 детьми, начиная с третьего класса. Так же как Кейтлин и Стефани, они были из разных экономических и расовых слоев; они ходили в разные школы и совершенно по-разному представляли внеурочные занятия.

В ходе исследования Ларо и ее ассистенты максимально незаметно внедрялись в быт детей и их семей и проводили с ними много времени, как дома, так и во дворе. Целью было понять в мельчайших подробностях, как менялось воспитание детей и связанные с ним представления о детстве в разных социально-экономических группах. Они познакомились с «малышом Билли» Янелли, белым мальчиком, который жил в небольшом аккуратном доме; его родители бросили среднюю школу. Его мать работала уборщицей в богатых семьях в пригороде, отец был маляром. В школе он учился на четверки, но вел себя несносно; учительница называла его «балбесом». За исключением одного спортивного кружка, после школы малыш Билли часто играл с соседскими детьми или с родственниками, большинство из которых жили неподалеку.

Стейси Маршалл, чернокожая девочка, жила в пригородном районе для среднего класса с сестрой и родителями, которые переехали с Юга, чтобы в будущем дети могли учиться в колледже в этом районе. Ее отец был государственным служащим, мать работала в сфере, которую сейчас называют «технологической». Стейси училась играть на фортепиано, была искусной гимнасткой, а летом ездила в лагеря. Когда ее не хотели брать в программу для одаренных и талантливых в школе, мать организовала ей повторные пробы. Несмотря на то, что Маршаллы хорошо зарабатывали – достаточно, чтобы покупать девочкам самые модные игрушки и одежду, – они всегда беспокоились о деньгах и боялись сокращений в промышленности.

Или Гаррет Талингер, один из трех братьев, выросший в почти полностью «белом» и престижном районе пригорода. Его родители окончили университеты Лиги плюща, много работали и едва успевали ездить в командировки по работе консультантами. У них был бассейн, постоянная уборщица и членство в элитном частном загородном клубе. Но родители редко говорили о деньгах, даже когда мать Гарретта ушла с работы, чтобы проводить больше времени с семьей, а расходы пришлось урезать.

Талингеры жили по «расписанию», которое было переполнено отборочными, тренировками и играми, на многие из которых нужно было выезжать. Гарретт участвовал в специальных лигах и турнирах по трем видам спорта, учился играть на фортепиано и саксофоне. Он был способным учеником и хорошо вел себя на уроках, но при этом часто переутомлялся, «соперничал и враждовал» со своими братьями и обижался, что родители не зарабатывают достаточно, чтобы отправить его обратно в дорогую частную школу, в которой он учился раньше. Во многом жизнь Гарретта похожа на дурацкий стереотип о миллениалах: вечно занятой, богатенький и, что довольно легко представить через пару лет, выгоревший.

Ларо обнаружила разделение между родителями, которые практиковали то, что она назвала «планируемым воспитанием», и родителями, как правило, принадлежавшими к низшему классу, которые отказывались или не могли постоянно заниматься с детьми и составлять будущее резюме. Не то чтобы родители