Борис Черток - РАКЕТЫ И ЛЮДИ

Сложнее оказалось с радиосистемами. Воспроизведение системы боковой радиокоррекции типа немецкой «Виктории» Рязанский поручил новому для нас человеку – Борисенко. Это с самого начала послужило причиной раздора между двумя руководителями радиоразработок в НИИ-885 – Борисенко и Богуславским.

Богуславский начал разрабатывать совершенную по тем временам радиотелеметрическую систему вместо очень малоинформативной немецкой «Мессины» и ее отечественной модификации – «Бразилионита». Система «Дон» получила широкую популярность после полигонных испытаний Р-1 в 1949 году.

Она прочно обосновалась на всех последующих ракетах вплоть до первой межконтинентальной, когда ее заменила значительно более информативная система «Трал» разработки ОКБ МЭИ.

Радиотехническое направление в НИИ-885 было существенно усилено после перевода туда Коноплева из НИИ-20. В период 1948-1949 годов он выступал в роли главного конструктора системы управления

ракеты Р-3. Однако его появление в НИИ-885 сильно осложнило взаимоотношения между руководителями.

На юбилейном торжестве, посвященном пятнадцатилетию ОКБ-1. Справа налево: С.И.Ветошкин, Н.А.Пилюгин, В.М.Рябиков

Коноплев считал себя вполне компетентным по всем проблемам ракетной радиотехники и не терпел руководящих указаний со стороны Рязанского. Вскоре он подчинил себе все радиотехнические работы в институте. Обострение обстановки было одной из причин, по которой Рязанский принял предложение Устинова и Руднева и занял вакантную должность главного инженера НИИ-88.

Часто сменяемым директорам НИИ-885 приходилось много времени тратить на разрешение конфликтов между стремящимся к радиофикации управления Коноплевым и фактическим хозяином системы Пилюгиным. В жаркие споры по этим проблемам обычно втягивали меня, а затем и Королева. Королев симпатизировал всем конфликтующим сторонам. Все они были первоклассные, яркие и преданные своему делу специалисты. Но разные позиции по перспективам развития систем управления приводили к осложнению личных отношений. Никого из них нельзя было обвинить в непорядочности.

Королев, не желая осложнять личные отношения с Рязанским, Пилюгиным, Коноплевым и Богуславским, в случае, если было необходимо решить технический вопрос не в пользу кого-либо из них, прибегал к очень мудрой тактике. Поручал ввязываться в конфликт мне или кому-либо из своих заместителей, заранее обдумав и подготовив предложения по решению проблемы.

Если конфликт с нашим участием не мог быть разрешен, мы все вместе обращались к Королеву с жалобами друг на друга.

Он брал на себя роль арбитра. При этом, к вящему удовольствию смежников, обрушивался на своих, которые якобы необъективно ему доложили или не разобрались. Обычно все кончалось выпуском решений, которые всех примиряли, а Королев, хитро улыбаясь, с явным удовольствием их подписывал.

Один из подобных конфликтов случился по поводу рулевых машин для Р-2.

Первые же летные испытания ракет Р-2Э, на которых мы отрабатывали принципы Р-2 в 1949 году, показали динамическую неустойчивость автомата стабилизации. На ракетах в качестве эксперимента впервые установили вместо классических гирогоризонта и гировертиканта гиростабилизированную платформу разработки Кузнецова и Цециора.

Платформа очень напоминала ту, которую нам демонстрировал Кузнецов в Берлине на заводе «Крайзельгерет». Цециор заверил, что его разработка лучше. Он изучал все немецкие достижения, нашел там слабые места и многое переработал. Это была не копия, а действительно своя оригинальная разработка. Установка этой платформы в герметизированный приборный отсек Р-2 принесла много хлопот конструкторам. Мы шли на риск, ибо приборный отсек Р-2 в отличие от компоновки Р-1 находился в непосредственной близости от двигателя – источника вибраций и мощных акустических воздействий, передаваемых по конструкции.

Первая же ракета Р-2 с платформой потерпела аварию. По толкованию причин мы разошлись. Сам Цециор объяснил это вибронеустойчивостью платформы. Возникли явления резонанса элементов платформы с колебаниями ее основания при вибрациях, вызванных двигателем. Двигатель был существенно форсирован по сравнению с РД-100 ракеты P-1, поэтому и интенсивность вибраций увеличивалась.

Несмотря на самокритику Цециора, Пилюгин считал, что виноваты рулевые машины. Линейный участок их характеристики, по его мнению, был слишком мал для законов управления, заложенных в автомат стабилизации, разработанный НИИ-885. Я стоял на том, что никакая линейность нам не поможет, пока он, Пилюгин, будет насыщать помехами команды, управляющие рулевыми машинами.

Вибрации приводят к таким высокочастотным колебаниям датчиков на гироплатформе, что возникают помехи, забивающие полезный сигнал, и весь автомат оказывается нелинейной системой.

Кроме того, я упрекал Пилюгина в том, что он в усилителе-преобразователе заменил лампы на магнитные усилители, не разобравшись до конца с переходными процессами, возникающими в электрических цепях, содержащих обмотки с железными сердечниками. Я утверждал, что отказ от ламп – это прогрессивное мероприятие, но магнитные усилители могут внести нелинейность гораздо более сильную, чем рулевые машины.

Спор был очень горячим. При подготовке очередного пуска Р-2 мы с Пилюгиным прямо на стартовой площадке по этому поводу так громко дискуссировали, что начальник стартовой команды вынужден был заявить: «За нарушение общественного порядка и применение нелитературных выражений в период предстартовых испытаний прошу отойти подальше от ракеты».

Пилюгин нашел Королева и попросил его помощи. Дело в том, что он уже до спора со мной объяснил Королеву свою версию. Королев не дал ему согласия на разработку новых более мощных рулевых машин, а посоветовал договориться со мной.

Теперь был тот случай, когда конфликт надо было разрешать ему. Я объяснил, что новые рулевые машины разрабатываются нами пока только впрок, но, для нашего производства их серийное изготовление будет непростой задачей. Требуются несколько месяцев – сроки летных испытаний Р-2 будут сорваны.

В те годы еще не было электронных машин, позволяющих провести эксперимент в лабораторных условиях. Первая моделирующая установка – «банмоделъ» доктора Хоха – так и не была доведена до серийного производства. Пилюгин только начал у себя в НИИ-885 разрабатывать собственные электронные моделирующие системы.

Королев должен был своей интуицией и волей компенсировать несовершенство техники исследований. Он принял решение, которое спустя много лет служило нам образцом для выхода из, казалось бы, безвыходных ситуаций: «Никто не вправе при имеющейся у нас информации однозначно и достоверно утверждать, что именно является причиной динамической неустойчивости. Поэтому принимаем решение: привлечь к ответственности всех подозреваемых».

Тут же на стартовой площадке Королев объявил: «Борис, ты будешь с нашим заводом делать новые рулевые машины, характеристики которых согласуешь с Николаем. Ты, Николай, покажешь нам характеристики своего усилителя-преобразователя на магнитных усилителях и, если они хуже лампового, то не обижайся, а переделывай. Что касается гироплатформы, как ни прискорбно, но я договорился с Кузнецовым о возврате к вертиканту и горизонту. Видно, до платформы мы еще не доросли. А чтобы вам всем не было обидно, я решил заменить дюралевый хвост на стальной. Это, по мнению наших прочнистов, уменьшит интенсивность вибраций в приборном отсеке».

Принятые решения привели к тому, что летные испытания первой серии ракет Р-2 были разбиты на два этапа и проводились с октября 1950 по июль 1951 года.

В 1952 году у Пилюгина появились первые электронные моделирующие установки, существенно облегчающие принятие решений «в условиях неопределенности».

Большую роль имело и появление талантливой, увлеченной новыми проблемами молодежи. В этот период в НИИ-885 поступила группа инженеров, окончивших МАИ. В их числе были Георгий Присс, Нина Жернова, Мария Хазан. Присс вскоре стал ведущим специалистом и руководителем разработки комплексных схем электроавтоматики всех систем управления, которыми занимался Пилюгин. У Жерновой было редкое сочетание женского обаяния с интуитивным пониманием динамических процессов автомата стабилизации. Она блестяще владела техникой исследования с помощью ещё несовершенных электронных моделей и обладала способностью прогнозировать поведение системы управления в различных условиях.

Мне неоднократно приходилось участвовать в разборе различных аварийных ситуаций, где Жерновой поручался анализ поведения автомата стабилизации. Она давала объективные заключения, которые не всегда совпадали со взглядами Пилюгина, а иногда и ведомственными соображениями всей фирмы. Жернова просила в таких случаях время на повторные исследования и моделирование.