Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения - фон Икскюль Якоб

Илл. 7. Пространство действия пчелы

В особенности показателен для нас следующий опыт (илл. 7). После того как из улья вылетело большинство пчел, его перемещают на два метра. Мы можем наблюдать, что пчелы собираются в свободном пространстве близ того места, где прежде находилось отверстие, из которого они вылетели, — двери их дома. Должно пройти пять минут, чтобы пчелы наконец развернулись и полетели к улью.

По продолжении эти опыты показали, что пчелы с отрезанными усиками сразу летят к перемещенному улью. Из этого следует, что пчелы превосходно ориентируются в пространстве действия до тех пор, пока у них есть их усики. Без них пчелы руководствуются оптическими впечатлениями от зрительного пространства. Таким образом, усики пчелы при обычных обстоятельствах берут на себя роль компаса для определения пути к дому, и этот компас надежнее, чем зрительные впечатления, показывает им обратную дорогу.

Илл. 8. Брюхоногий моллюск в поиске дома

Еще более поразительно, как находит обратный путь брюхоногий моллюск пателла, также называемый англичанами «homing» (илл. 8). Пателла обитает на скалистом дне в зоне приливов и отливов. Крупные особи своей твердой раковиной выцарапывают в породе ложе и, крепко прижавшись к нему, проводят период отлива. Во время прилива они пускаются в странствие, снимая слой каменной породы в своем окружении. Когда начинается отлив, они снова находят свое ложе, не всегда при этом прокладывая такой же путь. Глаза пателлы столь примитивны, что, если бы моллюск пользовался только ими, он никогда бы не нашел место своего дома. Наличие обонятельного признака столь же маловероятно, как и оптического. Остается лишь предположить существование компаса в пространстве действия, о котором, однако, мы не имеем представления.

Пространство осязания

Элементарной составной частью осязаемого пространства является не величина, определяемая движением, наподобие шага ориентации, но величина покоящаяся, а именно — место. Место также обязано своим существованием перцептивному сигналу субъекта и является образованием, не привязанным к материальному окружению. Доказательство этому было разработано Э. Г. Вебером[45]. Если в рамках опыта приложить ножки циркуля (илл. 9), концы которых отстоят друг от друга на 1 см, к затылку человека, он будет отчетливо различать оба конца. Он будет знать, что каждый из них упирается в свою точку. Но если мы будем перемещать циркуль, не изменяя заданного им расстояния, вниз по спине, то эти концы будут восприниматься человеком как более сближенные друг с другом и, наконец, слившимися в одну точку.

Илл. 9. Опыт Вебера с циркулем

Из этого следует, что у нас, кроме сигналов восприятия, связанных с осязанием, также имеются перцептивные сигналы и для ощущения места, которые мы называем локальными сигналами. Каждый локальный сигнал, вынесенный вовне, определяет место в пространстве осязания. Площадь участков нашей кожи, при прикосновении к которым в нас пробуждаются одни и те же локальные сигналы, очень разнится, и это зависит от значения, которое имеет для осязания соответствующее место на коже. Наряду с кончиком языка, обследующим полость нашего рта, наименьшие по площади участки есть и на кончиках наших пальцев, и потому им под силу распознавание большинства поверхностей. Когда мы ощупываем предмет, мы прикосновениями своих пальцев наносим на его поверхность тонкую мозаику из точек. Мозаика из точек, находящихся в среде обитания животного предметов, как в осязательном, так и в зрительном пространстве — это дар, который субъект преподносит вещам своего окружающего мира (умвельта), поскольку в самом окружении такая мозаика отсутствует.

При нащупывании точки пространства увязываются с шагами ориентации и вместе способствуют сложению представления о форме.

У многих животных пространству осязания отводится совершенно выдающаяся роль. До тех пор, пока у крыс и кошек есть осязательные волосы (вибриссы), они даже при потере зрения остаются нестесненными в своих движениях. Все ночные животные и животные, обитающие в пещерах, по преимуществу существуют в пространстве осязания, представляющем собой слияние места с шагами ориентации.

Пространство зрения

Кожа безглазых животных, в том числе клещей, восприимчива к свету, одни и те же участки их кожного покрова предназначаются для производства локальных сигналов как для световых, так и для осязательных раздражителей. В их окружающем мире зримые и осязаемые места совпадают.

Лишь у животных, наделенных глазами, зрительное и осязаемое пространства четко разграничены. В сетчатке глаза плотно друг к другу размещены крошечные элементарные участки — зрительные элементы. Каждому зрительному элементу соответствует место в окружающем мире, ибо было обнаружено, что на долю каждого зрительного элемента приходится по одному локальному сигналу.

На илл. 10 изображено зрительное пространство летящего насекомого. Естественно, что из-за круглого строения глаза фрагмент внешнего мира, отражающийся в зрительном элементе, по мере отдаления увеличивается, так что один участок глаза охватывает всё более и более значительные части внешнего мира. Вследствие этого все предметы, отдаляющиеся от глаза, постепенно уменьшаются, в конце концов исчезая в одном участке, ибо он представляет собой мельчайший пространственный сосуд, внутри которого нет различий.

В пространстве осязания уменьшения предметов не происходит. И это тот момент, когда пространство зрения и пространство осязания начитают состязаться друг с другом. Если мы протягиваем руку, берем чашку и подносим ее ко рту, в зрительном пространстве чашка становится больше, но не меняет своей величины в пространстве осязаемом. В этом случае превосходство на стороне последнего, ибо неискушенный наблюдатель даже не обратит внимания на то, что чашка увеличилась.

Подобно руке, двигающейся на ощупь, взгляд, блуждая, выстраивает из всех вещей окружающего мира искусную мозаику, точность которой зависит от количества зрительных элементов, охватывающих один и тот же фрагмент окружения.

Так как количество зрительных элементов в глазу разных животных значительно различается, мозаика мест их окружающего мира соответствующим образом отражает эти различия. Чем грубее мозаика мест, тем больше деталей предметов теряется, и мир, воспринимаемый глазами мухи, выглядит намного упрощеннее в сравнении с миром, который созерцает человек.

Поскольку при помощи наложения тонкой сетки любую картину можно превратить в мозаику из мест, метод решетки позволяет нам наглядно продемонстрировать многообразие мозаик, воспринимаемых взглядом разных животных.

Для этого нужно лишь последовательно уменьшать одну и ту же картину, каждый раз фотографировать ее сквозь одну и ту же решетку и затем снова увеличивать. Тогда постепенно мозаика картины будет становиться всё более грубой. Решетка, зафиксированная на снимке, мешает восприятию, поэтому более грубые мозаичные изображения воспроизведены без нее и выполнены акварелью. Илл. 11 (a–d) сделана при помощи метода решетки. Она дает возможность составить мнение об окружающем мире животного, если нам известно число зрительных элементов его глаза. Илл. 11с приблизительно соответствует картине, которую получают глаза домашней мухи. Очевидно, что в столь мало детализированном окружающем мире никак нельзя увидеть нитей паутины, и мы можем утверждать, что паук плетет остающуюся совершенно незримой для его добычи сеть.