Павел Амнуэль - Вселенные: ступени бесконечностей

Тем не менее, прав оказался Кагарлицкий, а не полицейский следователь — в 2055 году была опубликована серия работ (Maag, Roskin, Dow, Chechetkin & Pavkey, 2055a, b, c), в которой гипотеза «параметризованных склеек» была рассмотрена тщательно и с привлечением всех новейших методов. Авторы доказали, что при склейках идентичных альтерверсов действительно возможны перемещения не целых квантовых систем, а их частей, рассматриваемых, в данных случаях, как отдельные квантовые подсистемы, волновые функции которых совместимы с волновыми функциями системы как целого. Это гораздо более редкий тип склеек, поскольку имеет место двойная параметризация. По расчетам Maag, Roskin, Dow, Chechetkin & Pavkey (2055 b), параметризованные склейки происходят примерно в 105 раз реже обычных склеек, и только по этой причине физики не выявили их в экспериментах.

В 2056 году была предпринята попытка привлечь Матвея Кагарлицкого к ответственности, как подозреваемого в убийстве Алекса Гринберга, однако государственный прокурор Израиля Моше Гантмайер обвинения не поддреждал, сославшись на доказанное в работе Maag, Roskin, Dow, Chechetkin & Pavkey (2055 b) обстоятельство, что убийство произошло в идентичном альтерверсе, и потому обвинение против Кагарлицкого является юридически ничтожным. Полиция с решением государственного прокурора согласилось, и дело об убийстве Алекса Гринберга было сдано в архив.

Прежде чем я приведу отрывки из показаний Кагарлицкого, хочу обратить читателя на любопытный феномен: впервые о возможности явления, названного впоследствии «параметризованной склейкой», писал американский автор Дин Кунц в фантастическом романе «Краем глаза» (1998). В то время о многомировой теории было известно немногим, а Кунц, судя по тексту романа, даже не слышал об Эверетте и физическом ветвлении. Все, о чем он пишет в романе, есть естественное следствие развития идей — но не в физике, а в научной фантастике, которая развивается по своим литературным и, как это ни странно, научным законам. Фантастическая наука, то есть наука, которую описывают фантасты, в принципе, следует в фарватере «нормальной» науки, но зачастую либо сильно опережает ее, либо отстает, либо вообще идет параллельным курсом.

Суть в том, что, если реальная наука развивается, разрешая научные противоречия, то фантастическая наука развивается, разрешая противоречия литературные. Вот пример: реальная наука в конце двадцатых годов ХХ века только начала решать проблемы «междупланетных сообщений», а в фантастике именно тогда возникла настоятельная необходимость создания межзвездного транспорта. К Луне уже летали (Уэллс, Жулавский и др.), к Венере и Марсу — тоже (Берроуз, Богданов и др.), Меркурий как литературная цель был не интересен, большие планеты — тоже, Плутон еще не открыли. Для того, чтобы написать в космической фантастике нечто новое, нужна была новая цель. Какая? Естественно — звезды. Ситуация просто требовала, чтобы кто-то написал наконец о полете к звездам. И такой роман появился в 1928 году — «Звездный жаворонок» Уилбура Смита. Роман был плохой, никто его сейчас не помнит, но важен факт — литературная ситуация потребовала сделать новый шаг в фантастической науке, и этот шаг был сделан.

После этого фантастическая наука, естественно, развивалась в направлении совершенствования звездолетов. Сначала были отработаны обычные субсветовики, описаны все следствия таких полетов (напр. Хайнлайн в «Пасынках Вселенной»), а потом тема была отработана, и понадобились звездолеты, которые могли бы доставлять астронавтов к цели за считанные недели — литературные цели не могли больше уживаться с необходимостью многолетних путешествий. Естественно, пришлось сделать фантастическое открытие, и появились звездолеты, летящие в под-, над— и нуль-пространстве. То есть, было сделано открытие (новый вид пространства) и изобретение (звездолет, летящий в этом новом виде пространства).

Кунц решал задачу в области фантастической науки и опирался не на идеи Эверетта, а на развитие именно фантастической науки о строении Вселенной. Идея ветвления появилась в фантастической науке на 13 лет раньше основополагающей работы Эверетта[74] по собственно литературным причинам. Фантастическая наука развивалась вровень с реальной, то отставая, то опережая. Роман А. Громовой и Р. Нудельмана «В институте времени…» (1962), целиком посвященный идеям ветвления и многомирия, вышел из печати через пять лет после работы Эверетта и тоже никак не был с этой работой связан.

Идеи, которые развивал Кунц, он почерпнул именно из фантастики. Его апеллирование к квантовой механике слишком общо — если бы он хоть что-то прочитал на эту тему, то непременно указал бы автора, он же упоминает одного Эйнштейна, которого упоминали в те годы все и по любым поводам.

Кунц не просто использовал известную в фантастике идею о параллельных мирах, но значительно ее развил, придумав, что отдельные элементы иных миров могут быть использованы в нашем. Полицейский следователь Ванадий, в руке которого появляются и исчезают четвертаки, все еще находится в ареале старых идей о параллельных мирах, куда многие авторы во многих произведениях перебрасывали не только четвертаки, но и, например, весь земной мусор — здесь становится чище, там, соответственно, грязнее… Другой герой романа, Бертоломью, остающийся сухим под дождем, — это уже новая идея. И тем более ново было для фантастики то, что говорилось в самом финале: возможность взять из идеи каждого мира понемногу, так, чтобы там это осталось незаметно, а здесь получен результат. Мэри, дочь Бартоломью, спасла отца от слепоты, научив его видеть мир глазами Бартоломью из другой ветви многомирия. По сути, это была идея комбинированных физико-ментальных склеек, в дальнейшем ставших предметом рассмотрения в работах Бердышева, Маага и др.

Однако фантастика прошла в свое время мимо идей Кунца, как физики прошли тридцатью годами позже мимо более продвинутых идей Бердышева. И лишь после гибели Гринберга (да и то далеко не сразу) физики интенсивно занялись, наконец, теоретическим анализом интереснейшей проблемы параметризованных склеек, описанной в протоколах допроса Кагарлицкого:[75]

«— Алик с детства страдал болезнью, которую врачи так и не смогли правильно диагностировать… На самом деле это была не болезнь, хотя врачи так не думали. На самом деле он жил в нескольких ветвях Многомирия… Время от времени он видел не то, что происходило вокруг него здесь, а то, что происходило в другой ветви, где он тоже был Аликом Гольдбергом, но жил иной жизнью. Иногда он слышал то, что там происходило. Это случается со многими — люди слышат голоса и не понимают, откуда. Или что-то видят и думают, что это галлюцинации. Алик еще и на ощупь… То есть, он дотрагивался до предметов, находившихся в другой ветви — со стороны казалось, что он пытается нащупать что-то в воздухе, а для него там было нечто твердое, и он хотел понять, что именно. Если бы Алика обследовал психиатр, могу представить, какой диагноз ему поставили бы без тени сомнений. К счастью, он с детства научился скрывать от всех то, что видел, слышал или осязал…

Но одну вещь Алик скрыть не мог… Его внутренние органы… Он ведь и физически жил в разных реальностях, и когда происходили склейки… Когда происходили склейки в организме Алика, его печень могла оказаться у такого же Алика в другой ветви, а печень другого Алика — в организме нашего. По сути ведь это один и тот же человек! Ну, как две элементарные частицы, находящиеся в одном квантовом состоянии. Поменяйте их местами, и ни в одном эксперименте ни один физик не сможет обнаружить подмену. Человек, конечно, не элементарная частица, и потому, когда у Алика печень или желудок… собственно, это могло быть что угодно… нога, скажем, или легкие… Когда происходила подмена, он ощущал неудобство, начинались боли, совершенно, казалось бы, беспричинные — врачи, во всяком случае, причины так и не обнаружили. Эти склейки, эти временные подмены не зависели от желания Алика — продолжаться они могли по-разному: может, секунду, и тогда вообще никто ничего не замечал, просто вспышка боли, с каждым случается… Мы так с ним решили, что есть, наверно, секундные или минутные замены, когда вдруг начинает ни с того, ни с сего колоть в боку или появляется боль в ноге, через короткое время проходит — и все, больше не повторяется. А бывало, что подмененная печень работала в организме Алика неделю, месяц или больше. Болело, да, это не так уж приятно, когда в тебе другой орган, пусть тоже твой, но все-таки иной, с другим возрастом, например, или масса чуть другая, тот Алик, в другой ветви, мог поправиться и весить чуть больше нашего… Когда начинало болеть, Алик шел к врачу, ему делали анализы, находили иногда какие-то отклонения, а чаще никаких отклонений не обнаруживали. Как-то у него даже выявили порок сердца — почему, откуда, прошлая кардиограмма ничего не показывала… Пока придумывали курс лечения, склейка закончилась, и очередная кардиограмма оказалась совершенно нормальной…