Клод Леви-Стросс - Путь масок

      Другие аспекты мифов о происхождении масок swaihwé оказываются невредимы у лиллуэт, но — связаны с происхождением меди. Известно, что народы этой части мира весьма ценили этот металл, приобретаемый ими встарь путем обмена с северными племенами, которые получали его от индейцев из лингвистической семьи атапасков, добывавших его в естественном состоянии. В исторические времена навигаторы и торговцы ввезли обручную медь, быстро вытеснившую прочую.

      Бабка и ее внук, рассказывают лиллуэт, одни пережили эпидемию. Поскольку ребенок не переставая плакал, старуха, чтобы его отвлечь, смастерила ему рыболовную удочку из своих волос и поместила клубок волос на крючок в качестве приманки. Оснащенный таким образом, молодой герой выловил первую медь — талисман, сделавший его хорошим охотником. Бабка сушила мясо, дубила кожу и шила из шкур; они стали богатыми. Герой решил путешествовать. Он познакомился со сквамиш, пригласил их, а также и другие племена. Он пел, танцевал перед гостями, показал им свою медь и раздал накопленные богатства. Два вождя предложили ему в жены своих дочерей; в обмен они получили куски меди. У молодого человека и его жен было много детей, особенно мальчиков, которым другие вожди предложили своих дочерей, не без того, чтобы, в свою очередь, получить медь. Вот так этот металл распространился во всех племенах. Те, кто им обладал, считали его весьма драгоценным благом, которое они не желали выпускать из рук: настолько этот редкий материал придавал им престиж. Итак, этот миф определяет меди такое же водное происхождение, как другие мифы приписывают маске swaihwé. И то и другое вылавливается,и их обладание одинаково доставляет богатство. И медь, и маска

распространяются через браки, заключенные в чужеродных группах, с той разницей, что направление передвижения не одно и то же: маска swaihwé идет от жены к мужу и их потомкам, тогда как медь идет отмужа к отцу жены, следовательно, по восходящей линии. Мы сказали бы, что при переходе от племен Фрейзер к лиллуэт с мифом о происхождении масок swaihwé произошло нечто вроде расщепления: частично онобнаруживается в мифе о происхождении масок 8атпих, которые, вероятно, то же, что и swaihwé, а другая часть — в мифе о происхождениимеди, металлической субстанции, не имеющей явного отношения к маскам, хотя с экономической и социологической точки зрения она выполняет ту же самую функцию, с учетом направления циркуляции этихпоставок.

      В мифе скагит излагается та же история о swaihwé, что и в мифах с Фрейзер, за исключением того, что сверхъестественные духи, пребывающие в глубине воды, наделяют своих посетителей не масками, но"богатствами четырех сторон света" — благами, сравнимыми с теми благами, которые в ином случае доставляет то маска, то медь. На другом конце области диффузии масок swaihwé — у квакиутль есть мифо мальчике, названном He'Kîn. Вечно больной, с кожей, покрытой язвами, он укрывается на вершине горы ожидать прихода смерти. Жаба, которая там оказывается, исцеляет его магической мазью, дает ему тонко обработанную медную пластинку (это причудливые предметы,считавшиеся у квакиутль и их соседей наиболее драгоценным имуществом и игравшие значительную роль в социальных, экономических сделках и ритуальных операциях) и поверяет ему имя изготовителя медных пластинок: Лаквагила. Герой возвращается к своим, сестра принимает его и поздравляет с его новым обликом. Он дарит ей медь,"чтобы она принесла ее в качестве приданого своему будущему мужу".Несмотря на инверсию места, где герой ищет смерть (вершина горы вместо глубокого озера), этот миф задействует для происхождения меди ту же интригу и несколько деталей, показавшихся нам значимыми в мифах о происхождении swaihwé, в частности роль, возложенную на сестру. Даже жаба, оказывающая помощь, уже присутствует в этих мифах — под видом лягушек, которые, в версии лумми, вырываются из тела героя и освобождают его от болезни. Это земноводное играет роль и в уже использованной версии нижнего течения Фрейзер (см. выше, с. 30), хотя этот эпизод нами там не упомянут: когда герой останавливается у озера, где он хочет утопиться, то сперва он ловит и жарит лосося; но в тот момент, когда собирается съесть его, обнаруживает вместо него лягушку. Этот удар судьбы подталкивает его к цели, и он осуществляет свой замысел. Поскольку требовалось, чтобы он прыгнул в воду, с тем чтобы встретить исцеляющих духов, подателей масок, то можно сказать,что лягушка, замещающая лосося, является косвенной причиной его удачи. К тому же в версии лумми лягушки освобождают его от своего зловредного присутствия в обмен, так сказать, за отказ от двух лососей,на которые земноводные вспрыгивают, как бы с тем, чтобы с ними слиться или чтобы заменить их собой (см. выше, с. 33). Миф квакиутльи два мифа сэлиш устанавливают одно и то же отношение корреляциии оппозиции между жабой или лягушкой и лососем и придают земноводному идентичную роль в интриге, соответствующей то обретению меди,то обретению swaihwé.

          Из всего предыдущего проистекают два предварительных вывода.Мы выявили определенные инвариантные черты масок swaihwé, рассмотренных как в их пластическом аспекте, так и в аспекте мифов об их происхождении. Эти пластические инварианты включают в себя: белый цвет костюма, поскольку часто используются лебединые перья или пух;свисающий язык и выступающие глаза масок; наконец, птичьи головки,иногда замещающие нос либо возвышающиеся над головой. Если теперь мы перейдем на социологическую точку зрения, то заметим, что обладание масками либо содействие с их стороны благоприятствовали обретению богатств; что они представали в потлачах и в других профанных церемониях, но исключались из сакральных зимних обрядов; что они были собственностью нескольких высокородных линий и передавались исключительно по наследству или через брак. Наконец, с точки зрения семантики мифы подчеркивают двоякого рода близость масок swaihwé,с одной стороны, с рыбами, а с другой — с медью. Возможно ли понять основание этих разрозненных черт и сочленить их в систему? Такова, для того пункта, где мы находимся, двоякая проблема, которую ставят маски swaihwé.

      На острове Ванкувер группы языка сэлиш соседствовали на западес нутка и на севере с квакиутль. Такая близость объясняет, что эти дванарода заимствовали у сэлиш маски swaihwé и даже имя, которое на квакиутль произносится xwéxwé, или Кwéékwé. Выполненные в более реалистической манере, маски нутка и квакиутль изображают лицо, воодушевленное неистовой экспрессией, но с сохранением всех характеристик, знакомых нам у swaihwé. Некоторые экземпляры, происходящие от квакиутль, разрисованы белым и в верхней части содержат стилизованные мотивы, напоминающие перья, которыми украшены такие же маски у сэлиш. И у масок xwéxwé, нутка и квакиутль, свисающий язык, выступающие глаза и отростки в форме птичьих головок—иногда они более своенравно размещены. Танцоры держат систр, идентичный с систром swaihwé. Невозможно усомниться, что речь идет об одной и той же маске, переданной в менее строгом, но более лирическом и взволнованном стиле.

      Квакиутль ассоциировали маски xwéxwé с подземными толчками."Считалось, что их танцы, — пишет Боас, — сотрясали землю, что было определенным средством приведения хаматса", то есть новообращенного в более высокое братство, а именно братство "каннибалов". Вовремя инициации новичок, становившийся свирепым и диким, удалялся в лес, и требовалось добиться того, чтобы он вернулся и снова водворился в деревенском сообществе. Эта ассоциация между xwéxwé  (илиswaihwé) и подземным толчком проявилась уже в мифах сэлиш (см. с. 29,32) и, что любопытно, она проливает свет на символику систров, которыми снабжены танцоры, как, впрочем, и на символику колеблющегося древка, украшенного шариками из пуха, венчающими маску у сэлиш.В работе "От меда к пеплу" мы привлекли внимание к тому, как Плутарх объясняет роль систров у древних египтян: "Систр [...] даетпонять, что надо, чтобы вещи встряхивались и никогда не переставали трястись, как бы пробуждались и содрогались, как если бы они уснули и ослабли". Систр был символом божества с сомкнутыми бедрами,"таким образом, что как бы из стыдливости он пребывал в уединении,но [...] Исида их разрезала и поделила их с ним сообща — заставив его двигаться правильно и к своему удовольствию". Вспомним о герое,которого в мифах о происхождении swaihwé болезнь делает калекой,а также о демиурге у индейцев каража — связанном, чтобы, будучи свободным в своих движениях, он не разрушил землю. По свидетельству г-жи Глории Кранмер Уэбстер, хранителя музея антропологии Ванкувера и по происхождению квакиутль, маски xwéxwé, начав свой танец,уже не желали останавливаться; требовалось физически принуждать их(см. выше, с. 35). Они также мешали детям ухватить подарки (монетки,в недавнее время), подбрасываемые в воздух во время спектакля. Мы вернемся к этому обстоятельству (с. 44), настолько интересному, что на другом краю области диффузии swaihwé — у лумми держателями масок выбирали наиболее крепких людей, в надежде, что те будут очень долго танцевать. Под конец эти атлеты уступали место тому человеку, в честь кого устраивался праздник; тот по кругу распределял подарки — под внимательным взглядом наиболее молодых из присутствующих, которые подстерегали случайную стычку, чтобы завладеть ими.