Быть. Монография - Василий Леонидович Курабцев

предназначение человека и конкретного человека – вещь крайне серьезная для человеческой судьбы.

Повторюсь: скорее всего, Конюхов чувствовал – чтó он может совершить. И, прежде всего, поэтому дерзал. И ценил по преимуществу грандиозные личные победы и сверхпобеды. Ему не нужны были только возможности, как для большинства. Ему нужны были невозможности, которые становились действительностью. У него была чудовищная тяга к этим максимальным достижениям. За этим скрывается и тщеславие, гордость (гордыня), преодоление самого себя, Богом предопределенная самореализация. По-настоящему прожить – это когда предельно экстремально и экзистенциально. На грани жизни и смерти, в необыкновенных путешествиях. И он с детства для достижения этих целей беспощадно формировал самого себя. И – вопреки реальности – мечтал: «Но в кругосветку можно идти и стариком»; но с молитвами можно пройти и этот трудный участок на Эвересте и т. д.

Как же отгадать вас, Федор Филиппович Конюхов? Может быть, Господь Бог через вас хочет нам сказать: яви самого себя – в пределе воли, призвания, свободы? И тогда только ты по-настоящему послужишь людям, а главное – Самому Богу. Возможно, это и есть вершина самореализации человека. Которая – экстремальна. Не-Конюховы – слабы, многочисленны, по-своему счастливы и не понимают, что происходит с «ненормальным» Конюховым. Как не понимали дети, воровавшие его лодку (для покорения Азовского моря). Как не понимала его мать, забравшая сбежавшего сына у цыган. Как не понимали товарищи-моряки, не пожелавшие плыть вместе с ним вокруг света. А Бог – понимал? Понимал, иначе бы Федор умер, как он хотел, – в экстремальном путешествии (у мыса Горн или на Эвересте).

Кто же вы, Федор Конюхов? Супермен и воплощение «быть»? Мартин Хайдеггер так объяснил бы феномен Федора: его экзистенциальное «присутствие», или Dasein – это что и как личности в данное время и в данном месте. Что она из себя представляет и как она реализует свою наилучшую возможность. «Присутствие есть всегда то, что оно умеет быть и как оно есть своя возможность» [52, 143].

Как человек сейчас и здесь самоосвобождается для своего умения «быть». «Присутствие есть возможность освобожденности для самого своего умения быть» [52, 144].

Федор Конюхов почуял, причем еще в раннем детстве, свою наилучшую возможность «быть». И никому и ничему ее не уступил!

Можно отдать свое – распоряжению людей, властей, обстоятельств. И тогда будет часто встречающееся: «Набросок своего особого умения быть отдан распоряжению людей» [52, 193]. А люди вас не пощадят и не поймут. И вы будете растоптаны жизнью и судьбой. Потому что при таком выборе экзистенциальные возможности личности нивелируются. «Эта нивелировка возможностей присутствия до ближайше доступного осуществляет вместе с тем зашоривание возможного как такового. Средняя повседневность становится слепа к возможностям и успокаивается одним „действительным“. …Воля не волит тогда позитивных новых возможностей, но имеющееся в распоряжении „тактически“ видоизменяется таким образом, что возникает видимость каких-то свершений» (выделено мной. – В. К.) [52, 194–195]. Остается «большей частью голое желание» [52, 195]. И так или почти так проживает свою жизнь абсолютное большинство людей. Это великая трагедия человечества. Но трагедия непобедимая. Только Конюховы побеждают.

Нет реализации новых возможностей, нет реальных подвижек и подвигов, нет великих целей. Человек стареет и умирает, обманывая самого себя. Думается, что это не имеет отношения к верующим людям с их живой верой в Бога. Но к светскому человеку это серьезно применимо.

А можно свое (бытие) и не предавать – включить понимание самого себя. И набрасывать свой бытийственный, «миссийный» (от «миссия») путь. «Понимание как самонабрасывающее бытие к своей способности быть» [52, 191]. Хайдеггер учит: быть истинно – это быть само-раскрывающимся. «Быть-истинным (истинность) значит быть-раскрывающим» [52, 219].

Федор Конюхов проявил, хотя порой и с чрезмерным трудом, свою решимость быть самим собой. Вызвал себя из потерянности в людях. «Решимость означает допущение-вызвать-себя из потерянности в людях» [52, 299]. Хотя почти не было шансов (кто ж тебе позволит отправиться в кругосветку? где ты яхту возьмешь? не искушаешь ли ты чрезмерно Господа Бога?).

Федор Конюхов вывел себя из «затерянности в повседневности» [52, 263]. Он бросил «себя на „ради себя самого“» [52, 327]. Это – героизм. И подвижничество.

И Федор явил «феномен исходной и собственной истины» (выделено мной. – В. К.) [52, 316].

Аминь, Конюхов! Ты победил! А другие пусть подумают (но серьезно) о себе: так ли живу, Господи? Расчистил ли я, на пути к себе, «сокрытия и затемнения», взломал ли мои «искажения»? [52, 129]. Или я согласен на не-экзистенциальную жизнь, жизнь «как у всех»?

Исходное и собственное зовет.

Заключение

Платон говорит: есть люди «движения» к бытию. А следовательно, есть люди и не-движения к бытию! Их, вероятно, большинство. Стоит ли им подражать?

Есть люди «причастности» к бытию. А значит, есть люди и непричастности к бытию! Может быть, даже врожденной непричастности?

Наконец, есть люди «поступательного шага» к бытию. А следовательно, есть люди и без поступательного шага к бытию! Ленивые, приземленные, без больших целей и точно без понимания, что такое человек. Они идут в каком-то смысле евангельским «широким путем», без особых напряжений и тревог. А в Евангелиях этот путь – ложен. Хотя, конечно, речь в Писании о пути тех, кто непослушен слову Бога. «Узкий» евангельский путь – послушание Богу. И это основной путь к Богу, к спасению. То есть к наилучшему бытию.

А не приходят ли идущие широкой дорогой к серьезной личной трагедии? Ведь они отказываются от необходимой (по промыслу Божьему) самореализации и соглашаются на нечто не свое, не собственное.

А «причастные» к бытию неизбежно напрягаются, преодолевают себя и поднимаются вверх. Вверх – это и к Богу, и к ценному творчеству, и к великим достижениям всякого рода. Кому вверх, кому низ (вниз), шутил один известный служитель Бога по поводу коммунизма.

Без понятия «промысел Божий» невозможно онтологически объяснить моих героев. Когда я размышлял о них, то неизбежно предполагал, что без промысла, без Божьей помощи они не смогли бы победить. Г. В. Ф. Гегель не смог бы обосновать столь системную и удивительно совершенную диалектику. В. Франкл погиб бы в очередном концлагере или не смог бы после освобождения успешно жить и развиваться. Некоторые освободившиеся узники заканчивали жизнь самоубийством.

Г. К. Жуков оказался бы в опале (уже в 1941 году, когда он был начальником Генштаба) или попал бы в подвалы НКВД, МГБ, а то и погиб. Ф. Ф. Конюхов остался бы неприкаянным яхтсменом в бухте Находка или же погиб при подъеме на Эверест (или в шторм у мыса Горн). Великое