Британские церкви во второй половине XIX – первой четверти XXI века: социальный и исламский вызовы - Галина Сергеевна Остапенко

не стремившихся найти работу, премьер-министр повторил слова, сказанные министром финансов Осборном, и предупредил их о том, что «социальная система государства будет направлена на поддержку тех семей, в которых хотя бы один человек работает»[424].

Одновременно Кэмерон поставил вопрос и более широкого плана – о падении нравственности среди молодежи и подростков, вызванной, в частности, разрушением института семьи.

Отвечая на призыв более 100 тыс. британцев, одобривших по интернету петицию, требующую лишить социальных привилегий всех осужденных за участие в беспорядках, Кэмерон пообещал предоставить местным властям право выселять таких людей из квартир, находящихся в социальном жилом секторе.

Не допустив использования армии, премьер-министр не исключил предоставления полиции дополнительных полномочий по разгону толпы, а также введения комендантского часа.

Лидер оппозиционной Лейбористской партии Э. Милибэнд, выступая в Палате общин, одобрил меры правительства по наведению порядка. Но одновременно отметил, что одна из причин данного мятежа кроется в безработице молодежи и в углубляющемся неравенстве между коренными жителями и приезжими. Правительство он и другие лейбористы обвинили также в намерении сократить число тюрем и уменьшить контингент полиции, поскольку подобные меры помешают обеспечить безопасность граждан в чрезвычайных обстоятельствах[425].

В прессе большинство комментаторов пришли к выводу, что в бунте молодежи участвовали как белые жители городских окраин, так и выходцы из стран Латинской Америки, Азии и Африки. Одним из оснований такого вывода было отсутствие у бунтовщиков антихристианских и антимусульманских лозунгов. Было признано, что многие из бунтовщиков не имели работы или не хотели работать, т. е. представляли собой деклассированные элементы общества.

Однако была представлена в публикациях и другая точка зрения. Ее сторонники были убеждены, что катализатором социального взрыва стала гибель иммигранта от рук полицейского и в толпе погромщиков было немало людей, одетых в куртки с капюшонами, прикрывающими лица, т. е. в одежде карибско-негритянского стиля. При этом афро-карибским и азиатским общинам был брошен упрек в том, что они утратили контроль над своими подростками и молодежью, которые и создают уличные банды. Указывалось, что культура этих сообществ, поддерживаемая правительством, отвергает все нормы и принципы свободного британского общества, а вместо этого прославляет насилие и пренебрежение к женщинам. Иначе говоря, ответственность за бунт и его последствия возлагались на иммигрантов и политику мультикультурализма. Таким образом, оценка уличных беспорядков августа 2011 г. со стороны обозревателей не была однозначной.

В целом же необходимо сказать, что массовый бунт молодежи, сопровождавшийся вандализмом, – новое явление в британской жизни, требующее глубокого осмысления. Одной из причин случившегося стал экономический кризис с его безработицей и снижением уровня жизни населения. Грабежи и поджоги магазинов, нередко угрожавшие жизни их владельцев, а также озлобленность по отношению к полицейским, не имели ничего общего со свойственными британцам мирными формами социальных протестов. Можно предположить, что агрессия, характерная для выступлений 11 августа, была привнесена в бунтующие толпы в первую очередь иммигрантами, чуждыми английским традициям, испытавшими на себе дискриминацию и находившимися в своем большинстве на нижней ступени социальной лестницы.

Меры жесткой экономии, на которые коалиционный кабинет сделал ставку в своей политике, были поставлены под сомнение. Лейбористы же в критике правительства получили новые козыри.

С умиротворением молодежного бунта трагические события, связанные с иммигрантами, не закончились. 22 мая 2013 г. два молодых человека нигерийского происхождения (Майкл Адеболаджо и Майкл Адебовале), исповедующие ислам и являющиеся гражданами Великобритании, двумя ножами зверски убили молодого барабанщика королевского стрелкового полка Ли Ригби, выходившего из военной казармы на юге Лондона. Очевидцам расправы они объяснили свой поступок следующими словами: «Мы должны бороться с ними (т. е с солдатами), как они борются с нами»[426]. Убийцы имели в виду британских военнослужащих, участвующих в войне в Ираке и Афганистане. Прибывшие на место происшествия полицейские ранили преступников, которые были доставлены в больницу, а затем арестованы.

Британцы испытали новое потрясение. Премьер-министр Кэмерон, находящийся в это время в Париже, назвал совершенное убийство террористическим актом. «Я уверен, – сказал глава кабинета, – что люди по всей Британии, члены каждой общины осуждают нападение на британского солдата»[427]. Его визит во Францию был прерван.

В свою очередь Мусульманский совет Британии выступил со своим заявлением. В нем говорилось: «Совершен поистине варварский акт, не имеющий ничего общего с основами ислама, и мы безоговорочно осуждаем его. Наши мысли всецело с семьей убитого»[428]. Однако ни возвращение Кэмерона, ни жесткая оценки убийства, данная самой представительной мусульманской организацией, не смогли предотвратить активизацию националистических партий и антиисламские и расистские выступления, прокатившиеся по городам Королевства. Две мечети были сожжены. Сторонники Лиги обороны Англии с антиисламскими лозунгами вышли на улицы Лондона и вступили в столкновения с полицией[429].

Различные проявления недовольства иммигрантами, в первую очередь мусульманами, периодически вспыхивают в различных частях Британии. Новым вызовом для британцев стали так называемые «шариатские зоны» и «шариатские патрули». Информация о них впервые была опубликована в печати в июле 2011 г. В соответствии с ней исламские экстремисты пытаются создать в районах крупных городов, населенных преимущественно иммигрантами, «шариатские зоны». Это означало, что на данной территории запрещалось употребление алкоголя, азартные игры, ростовщичество, свободные сексуальные отношения – все, что относилось, по мнению экстремистов, к плодам западной цивилизации. Предполагалось, что подобные зоны подготовят почву для создания в будущем Исламского эмирата[430].

В январе 2013 г. на востоке Лондона исламская молодежь организовала так называемые «шариатские патрули», в которых люди с закрытыми капюшонами лицами, рассчитывая на появление здесь «шариатских зон», требовали от прохожих не пить алкогольные напитки, а от девушек – не носить открытую одежду. После жалоб, поступивших от местных жителей, власти усилили в этих районах присутствие полиции[431]. Однако попытки мусульман ввести шариатские законы в отдельных городах Британии не прекращаются.

К перечисленному необходимо добавить, что накануне начала летних Олимпийских игр в Лондоне в июле 2012 г. полиция арестовала несколько мусульман, занимавшихся изготовлением взрывного устройства, предназначенного для совершения теракта.

В целом же факты, отмеченные за последние годы, свидетельствуют, с одной стороны, о наличии антиисламских настроений среди коренных британцев и нарастающей активности праворадикальных партий, с другой – о новых инициативах экстремистской молодежи, воспитанной в исламской диаспоре. Все это доказывает, что проблема интеграции иммигрантов в британскую жизнь и усвоение ими демократических ценностей ждет своего решения.

Очевидно, что страна стоит перед лицом двух опасностей: усиления политических позиций националистических партии и возможностью террористических актов, подкрепленной враждебностью значительной части исламской молодежи в отношении британских законов, политических и общественных институтов, а также традиций. Оба эти фактора угрожают стабильности британского демократического общества.

Тревожными для исконных жителей королевства оказались и опубликованные в 2012 г. результаты