Наталья Лопашенко - Основы уголовно-правового воздействия

Ознакомительный фрагмент

Как всегда выделяется и позиция И. Я. Козаченко, считающего, что предметом уголовно-правового регулирования выступает «отклоняющееся (аномальное) отношение, свидетельствующее о наличии социального конфликта, порожденного преступным актом одной из сторон этих отношений… ибо только наличие этого вида отношения между людьми снимает предохранительное пусковое устройство всегда находящегося в повышенной готовности уголовно-правового регулятивного механизма»[45]. Правда, далее, И. Я. Козаченко пишет уже о двух предметах уголовного права: «Первый – охрана наиболее важных для общества отношений независимо от сферы человеческой деятельности… Содержание второго предмета как раз и составляют отклоняющиеся (аномальные) отношения, противоречащие интересам не только отдельных граждан, но и общества в целом»[46]. Налицо, таким образом, некоторое противоречие в позиции автора.

Близка к точке зрения И. Я. Козаченко точка зрения В. П. Малкова, отдельно выделяющим предмет охраны уголовного права (наиболее важные из складывающихся в стране отношения, в становлении, упрочении, совершенствовании и стабильности которых заинтересована власть) и предмет правового регулирования уголовного права (отношения, возникающие между государством и лицом, совершившим запрещенное уголовным законом деяние)[47]. Представляется, что разделение единого предмета правовой отрасли на предмет охраны и предмет правового регулирования методологически неверно; получается, что охрана общественных отношений не включается в правовое регулирование уголовного права, остается за его рамками, а само уголовное право реализуется не только через правовое регулирование, но и еще через что-то, что не знает обобщенного определения, или не может быть отнесено к определенной правовой категории, – через охрану общественных отношений.

Если рассуждать далее, неизбежно приходим к выводу, что охрана не есть регулирование, и, соответственно, не предполагает упорядочивания определенных отношений, является чем-то внешним для этих отношений. На каком основании тогда в законе установлены санкции за нарушение правил охраны? И какой отраслью права регулируется эта охрана? Верно замечает И. Э. Звечаровский: «Трудно представить ситуацию, при которой та или иная отрасль права только бы регулировала или только бы охраняла, поскольку правовое воздействие на общественные отношения – это единый регулятивно-охранительный процесс»[48].

Самое интересное, что и Ю. И. Ляпунов, анализируя проблему правового регулирования далее, пишет: «Специфической особенностью права является его способность определять границы (пределы) социально значимого поведения людей, ставить его в определенные, заранее заданные рамки, направлять человеческую деятельность по пути достижения общественно полезных целей. Реализация практической деятельности в рамках общеобязательных правовых предписаний, в строгом соответствии с нормативно закрепленной программой поведения и есть не что иное, как правовое регулирование общественных отношений»[49]. Как раз это и происходит в уголовном праве; именно поэтому и охранительно-предупредительные уголовно-правовые отношения – это отношения, входящие в предмет уголовно-правового регулирования. Однако такой вывод не устраивает авторов приведенной выше вполне справедливой мысли, и они заключают, что «характер регулирующего воздействия на адресата норм уголовного права, в отличие от других отраслей, имеет особые специфические формы проявления»[50].

В то же время, думаю, последняя позиция родилась как раз потому, что ее авторы не могут не замечать, что уголовно-правовые отношения иногда носят принципиально разный характер. Обращая на это внимание, формулирует свою концепцию, во многом, по-моему, верную, Т. В. Кленова. Согласно ей, все уголовно-правовые отношения, входящие в предмет уголовно-правового регулирования, разделяются на две большие группы. Первая группа, которую автор именует общепредупредительными отношениями, возникает в связи с установлением обеспеченных санкциями уголовно-правовых запретов или в связи с предоставлением права на причинение вреда для достижения общественно-полезных целей. Вторая группа – специально-предупредительные отношения – подчинена задачам специального предупреждения преступлений и включает в себя охранительные (связанные с определением состояния уголовной ответственности лица, совершившего преступление, в связи с применением принудительных мер воспитательного воздействия к несовершеннолетним, в связи с применением принудительных мер медицинского характера) и восстановительные (возникающие между потерпевшим и лицом, совершившим преступление, в связи с его социально-положительным поведением после совершения преступления) отношения[51].

В этой концепции, довольно логичной, вызывают возражение несколько моментов. Прежде всего, думаю, что охранительные отношения существуют только в связи с наличием уголовно-правового запрета; при нарушении его конкретным лицом охранительное отношение, не выполнившее своей функции, трансформируется, преобразуется в уголовно-регулятивное отношение, связанное с установлением уголовной ответственности. Охрана предполагает угрозу конкретным наказанием, описанным в законе, за конкретное, описанное там же, отклоняющееся поведение[52]. Если она – угроза – не возымела действия и преступление совершено, возникают и реализуются другие уголовно-правовые отношения, связанные с применением уголовно-правовой нормы. Кроме того, специально-предупредительные уголовно-правовые отношения в полной мере выполняют и общепредупредительное правовое воздействие.

Поэтому в предмет уголовного права следует, на мой взгляд, включать две группы взаимосвязанных и одновременно самостоятельных уголовно-правовых отношений. Первая группа отношений проистекает из самого существования уголовного запрета и уголовно-правового регулирования; условно такие отношения могут быть названы охранительно-предупредительными. Вторая группа уголовно-правовых отношений – уголовно-регулятивные – связана с нарушением уголовно-правовых запретов[53]. Разумеется, предложенные названия уголовно-правовых отношений небезупречны, поскольку охранительно-предупредительные отношения являются по своему характеру регулятивными отношениями, а уголовно-регулятивные отношения, безусловно, оказывают предупредительное воздействие на граждан. В названии учтены доминирующие в каждой группе отношений характеристики.

Охранительно-предупредительные отношения возникают с момента вступления в действие нового уголовного законодательства и длятся постоянно, до замены этого законодательства другим[54]. Субъектами названных отношений выступают, с одной стороны, все лица, подпадающие под юрисдикцию уголовного закона, достигшие возраста уголовной ответственности, вменяемые (хотя, в ряде случаев, и невменяемые), граждане государства и неграждане, наделенные и ненаделенные признаками специального субъекта, и т. д. С другой стороны, субъектом указанных уголовно-правовых отношений является государство в лице его органов и должностных лиц. Содержание охранительно-предупредительных уголовно-правовых отношений составляет охрана признаваемых обществом ценностей (благ, прав, законных интересов, и т. д.) путем формулирования уголовно-правовых запретов и правил уголовно-правового регулирования, которые сдерживающе воздействуют на всех лиц.

Здесь же нужно отметить, что А. В. Наумов делает оговорку, с которой трудно согласиться: «Уголовно-правовой запрет фактически регулирует поведение не всех членов общества, а некоторой их части»[55]. Думаю, что здесь есть некоторое противоречие в позиции автора, утверждающего наличие у уголовного права общепредупредительной функции и общепредупредительных уголовно-правовых отношений. Уголовно-правовой запрет, сформулированный в уголовном законе, обращен ко всем членам общества, без малейшего исключения, и для возникновения предупредительных уголовно-правовых отношений не имеет значения, по каким причинам люди не нарушают этот запрет[56].

Общепредупредительные уголовно-правовые отношения существуют всегда, механизм их реализации отличается от механизма реализации других уголовно-правовых отношений. Это так называемые позитивные уголовно-правовые отношения, свидетельствующие об отсутствии преступного отклоняющегося поведения, о соблюдении всеми сторонами установленных правом и законом правил поведения.

Ю. И. Ляпунов пишет, что уголовно-правовые нормы – запреты «не регулируют социально ценные отношения… Уголовный закон не раскрывает перед членами общества развернутую положительную программу общественно полезных действий, в совершении которых заинтересовано государство»[57]. Как раз в этом-то, на мой взгляд, и проявляется специфика уголовно-правового регулирования; нет необходимости в формулировании подробных правил позитивного поведения, достаточно, чтобы было выполнено одно, но принципиальное: чтобы установленный уголовно-правовой запрет не был нарушен; чтобы лица соблюдали в своем поведении незыблемость этого запрета. Ф. Р. Сундуров по этому поводу справедливо замечает: «… и в этом случае уголовное право регулирует свой срез общественных отношений, возникающих в связи с регламентацией в уголовном законе преступления и совершением преступных деяний конкретными лицами»[58]. Еще точнее выражается Т. В. Кленова: «Указывая на недопустимость определенных видов поведения, уголовно-правовые нормы методом исключения предопределяют правила должного поведения членов общества. Не установление наказания за преступное деяние, а требование правомерного поведения – вот главное в содержании уголовно-правовых норм»[59].