Неандертальцы. Иное человечество - Александр Викторович Волков

брошены в ящик с костями животных, откуда их извлекли лишь через полтора десятка лет.

При этом относительное число детских останков неандертальцев очень велико. Л.Б. Вишняцкий пишет: «К настоящему времени найдены скелетные останки нескольких сотен неандертальцев, и едва ли не половина из них – дети, а если брать в расчет только погребения, то детей ровно половина. Это очень высокий процент, особенно если учесть, что детские кости сохраняются в ископаемом состоянии гораздо хуже, чем кости взрослых» («Неандертальцы…». 2010).

Тем не менее в пренебрежении ученых детскими останками неандертальцев была своя логика. Мы привыкли думать, что люди были во всех отношениях лучше и умнее неандертальцев, лишь потому, что мы выжили, а они вымерли. И это касается любых вопросов, в том числе отношения к детям.

Поэтому априори считалось, что жизнь неандертальцев была тяжелой и безрадостной, а их детство было суровой порой, полной лишений и болезней. Как пишет британский археолог Пенни Спайкинс, «наша собственная предвзятость сформировала наше представление о детстве неандертальцев» (P. Spikins et al. «Oxford Journal of Archaelogy». 2014, № 2).

Однако чем больше мы узнаем о неандертальцах, тем лучше понимаем, что они не так уж и отличались от современных людей. Например, они тоже были заботливыми, любящими родителями.

Вот и археологические находки, если оценивать их беспристрастно, рисуют, вопреки нашим представлениям, совсем иную, куда более светлую картину. Прежде всего они рассказывают о том, что неандертальцы любили своих детей, а любому ребенку, к какому бы виду гоминид, наверное, он ни принадлежал, очень важно с первых лет жизни чувствовать, что его любят.

У неандертальских детей, очевидно, были свои игрушки. Одна из них найдена в нидерландском местечке Ренен. Это – миниатюрный топорик высотой всего 4,4 сантиметра. Такую вещь можно было вложить только в детскую руку.

Орудия труда, пожалуй, не случайно оказывались рядом с детьми. В обществе неандертальцев, как и в любых архаических обществах, дети были главными помощниками взрослых.

Археологи, исследовавшие пещерный комплекс Арси-сюр-Кюр во Франции, сумели доказать, что дети здесь тоже участвовали в изготовлении орудий труда. В мастерской на неандертальской стоянке Маастрихт-Бельведер примерно 59 % нуклеусов были явно обработаны новичками-неумехами, сиречь детьми: удары наносились очень неловко и неточно; тот, кто беспорядочно бил по этим камням, еще не понимал, как правильно снять скол с крупного камня (нуклеуса), то есть получить отщеп или пластину – заготовку для будущего орудия труда.

Можно предположить, что археологи случайно заглянули не просто в мастерскую, а в школьную мастерскую, где родители обучали детей важнейшим техническим приемам, которые должен был знать любой взрослый человек, чтобы выжить в этом суровом мире. Сами дети тоже вовсю подражали взрослым.

Мир неандертальцев был очень обозримым миром. Ребенок рос в небольшом племени, где все, как правило, были связаны родственными узами. Это для наших детей, едва они подрастут, отношения со сверстниками становятся важнее, чем отношения внутри семьи. У неандертальских детей выбора не было. Их племя было одной разросшейся семьей, и в окрестности не было ни одного неандертальца-чужака. Контакты с другими неандертальскими кланами были редки.

Тем крепче были внутрисемейные связи. Тем внимательнее дети приглядывались к тем немногим взрослым, от которых зависело, казалось бы, все в их жизни, тем, без кого племя могло не выжить. «Я уверена, – отмечает Спайкинс, – что дети завороженно наблюдали за тем, что делают подростки и взрослые, а потом сами пытались, например, изготовить каменное орудие».

Но вообще их жизнь, наверное, мало чем отличалась от того, как живут дети и сегодня в немногочисленных диких племенах, все еще прозябающих в своем каменном веке. У неандертальских детей было вдоволь времени, чтобы рыскать повсюду, играть, наблюдать, придумывать разные затеи, да и просто дурачиться. Детство у них вовсе не было трудным и безрадостным. «Есть все-таки немалая разница между тем, что детям приходится поневоле расти в суровых условиях, и тем, что детство у них тяжелое», – подчеркивает Спайкинс.

Тут следовало бы задуматься еще об одном. В последние десятилетия ученые часто обсуждают возможные контакты бледнолицых неандертальцев и темнокожих сапиенсов, расселившихся в Европе, еще когда она была последним оплотом Homo neanderthalensis.

Ученые по-разному представляют себе эту судьбоносную встречу. Была ли она дружеской? Дала ли повод к войне, закончившейся истреблением неандертальцев? Обменивались ли племена своими секретными изобретениями? Перенимали ли друг у друга моду на украшения? Брали ли себе в жены женщин другого вида? Воображение чаще всего рисует при этом взрослых мужчин, вооруженных копьями и осторожно идущих навстречу друг другу…

А ведь были еще и вездесущие дети! Местные мальчишки, знавшие все вокруг до самой дальней тропинки, до последнего деревца, с любопытством и оторопью смотрели на откуда-то взявшихся черненьких детей. Они-то уж точно не могли остаться в стороне и не подойти к новичкам.

В зоопарках ведь не случайно устраивают «детские уголки», собирая туда зверят самых разных видов: детеныши многих млекопитающих до определенного возраста охотно играют с детенышами других видов животных, даже если взрослые особи двух этих видов обычно сторонятся друг друга.

«В этих контактах между неандертальцами и людьми современного анатомического типа дети могли играть гораздо большую роль, чем мы до сих пор представляли себе. Может быть, именно дети первыми бесстрашно подходили к поселившимся по соседству диковинным сверстникам, чтобы поиграть с ними», – предполагает Пенни Спайкинс.

Возможно, дружеские узы связали в конце концов племена неандертальцев и сапиенсов, и немногочисленные неандертальцы постепенно смешались с мигрантами каменного века, а потом и вовсе растворились в них, напоследок подарив чужакам свой цвет кожи. Так вынужденные переселенцы из Африки тысячи лет спустя стали «белокурыми бестиями» на своей новой родине.

Детство уходит вдаль

У современного человека детство длится гораздо дольше, чем, например, у шимпанзе. А как обстояло с этим дело у неандертальцев? Ученые продолжают спорить об этом. Несколько лет назад появились результаты исследования на эту тему (T. Smith et al. «Proceedings of the National Academy of Sciences». 2010, № 49).

На самом мощном в мире синхротроне третьего поколения – ESRF (Европейском источнике синхротронного излучения), расположенном на юге Франции в Гренобле, – палеоантропологи изучили десять детских скелетов. Часть этих детей принадлежала к нашему виду, часть – к неандертальцам. Точный анализ показал, что в развитии детей имелись заметные различия. Чтобы объяснить их, вернемся в далекое прошлое.

У ранних гоминид (например, австралопитеков), как и у шимпанзе, период детства был очень недолгим. Они быстро вырастали и становились взрослыми.

Вообще периодизация жизни у человекообразных обезьян заметно отличается от нашей. У них недолго длится беременность; их детеныши быстро созревают и рано начинают размножаться: у шимпанзе, например, первые