Апокалипсис никогда. Почему экологический алармизм вредит всем нам - Майкл Шелленбергер

развитых странах после 1950 года, уменьшило количество опасных твердых частиц на 99 %. Высокотемпературные угольные станции почти так же чисты, как и газовые, за исключением более высоких выбросов углерода. Природный газ, как правило, все же превосходит уголь по физическим причинам. Но если говорить о загрязнении воздуха, то степень, в которой угольные станции стали намного чище, просто поразительна.

Все это не означает, что сжигание угля - это "хорошо", просто по большинству человеческих и экологических показателей оно лучше, чем сжигание древесины. Как мы увидим, природный газ также лучше угля по большинству показателей. Люди сжигают дрова, а не уголь, и уголь, а не природный газ, когда эти виды топлива - все, что они могут себе позволить, а не потому, что именно эти виды топлива они предпочитают.

Благодаря более чистому сжиганию угля, переходу на природный газ, более чистым автомобилям и другим технологическим изменениям в развитых странах значительно улучшилось качество воздуха. С 1980 по 2018 год уровень угарного газа в США снизился на 83 %, свинца - на 99 %, диоксида азота - на 61 %, озона - на 31 %, а диоксида серы - на 91 %. Хотя уровень смертности от загрязнения воздуха может повышаться по мере индустриализации, он снижается с ростом доходов, улучшением доступа к здравоохранению и снижением уровня загрязнения воздуха.

Несмотря на эту положительную тенденцию, переход от биомассы к ископаемому топливу еще далек от завершения. Сегодня люди используют больше древесины в качестве топлива, чем когда-либо в истории, хотя ее доля в общем объеме энергии снижается. Поэтому прекращение использования древесины в качестве топлива должно стать одним из самых приоритетных направлений деятельности людей и организаций, стремящихся как к всеобщему процветанию, так и к экологическому прогреесу.

 

7. Производственная лестница

Реальная угроза лесам исходит не от расширения энергоемких заводов в бедных странах, как утверждают Гринпис и Extinction Rebellion, а от снижения потребности в них.

С одной стороны, за последние полвека Африка добилась реального прогресса. Производительность труда в сельском хозяйстве выросла, но в середине 1970-х годов доля обрабатывающей промышленности в экономике была выше, чем сегодня. "Большинство стран Африки слишком бедны, чтобы переживать деиндустриализацию, - пишет Родрик, - но именно это, похоже, и происходит".

Исключением является Эфиопия, которая привлекла Calvin Klein, Tommy Hilfiger и лидера в области быстрой моды H&M, как благодаря низким зарплатам по сравнению с такими странами, как Китай и Индонезия, где они выросли, так и благодаря инвестициям в гидроэлектрические плотины, электросети и дороги. "За последнее десятилетие ВВП Эфиопии рос более чем на 10 % в год, - отмечает Родрик, - во многом благодаря увеличению государственных инвестиций с 5 % до 19 % ВВП ".

Эфиопии пришлось закончить и оправиться от кровопролитной семнадцатилетней гражданской войны, в результате которой погибло не менее 1,4 миллиона человек, в том числе один миллион от голода, прежде чем правительство страны смогло инвестировать в инфраструктуру. "Ресурсы, потраченные на инвестиции в базовую инфраструктуру, такую как дороги и гидроэлектростанции, похоже, были потрачены не зря", - говорит Родрик. Инвестиции в инфраструктуру "повысили общую производительность экономики и снизили уровень бедности в сельской местности".

Лидерство имеет значение. "Чтобы индустриализация была успешной, она должна идти с самого верха", - сказал мне Хинь Динь, бывший экономист Всемирного банка, консультировавший правительство Эфиопии. На протяжении более двух десятилетий Динь изучал и писал о том, как бедные страны могут привлечь промышленные предприятия. "Эфиопия добилась хороших результатов благодаря ныне покойному премьер-министру [Мелесу Зенауи], который отправился в Китай, чтобы получить швейные и обувные фабрики".

Я спросил Динь, разделяет ли он мнение Родрика о том, что бедным странам, возможно, необходимо найти другой путь развития, кроме производства. "В США пик занятости в обрабатывающей промышленности пришелся на 1978 год и составил двадцать миллионов человек, - сказал Динь, - и с тех пор страна избавилась от низкотехнологичных отраслей, сосредоточившись на более высоких, более специализированных производствах. Это отличается от деиндустриализации Нигерии, где доля обрабатывающей промышленности в ВВП составляла 7 или 8 процентов, прежде чем производство достигло стадии зрелости".

Динь добавил: "Во многих развивающихся странах деиндустриализация вызвана плохой политикой, плохим управлением или пренебрежением, а не каким-то природным пиком, как в случае с США или Европой".

Динь отверг мнение о том, что высокая производительность Китая делает расширение производства в африканских странах неактуальным. "В развивающемся мире все, богатые или бедные, нуждаются в таких простых вещах, как стулья или обувь", - сказал он. "Но когда я был в Замбии, я пошел покупать обувь, но ни одна пара не была сделана в Замбии!

"В любой стране, бедной или богатой, есть множество потребительских товаров, которые необходимо производить", - объясняет он. "Количество товаров, производимых в домохозяйстве, со временем только увеличивается с ростом дохода и никогда не останавливается. Я имею в виду товары первой необходимости - одежду, обувь и предметы домашнего обихода".

Динь заметил тот же феномен, что и Ван Бентам. "То, что было у наших бабушек и дедушек, совершенно отличается от того, что есть у нас, и мы будем производить гораздо больше. Я не боюсь, что в какой-то момент индустриализация остановится, потому что спрос будет перенасыщен".

Я спросил Динь, могут ли бедные страны стать богатыми благодаря сельскому хозяйству, как это делает Бразилия.

"В развитии сельского хозяйства нет ничего плохого", - говорит Динь. "Но исторически так не сложилось, потому что возможности для инноваций довольно ограничены. Сегодня мы производим бушель пшеницы лучше, чем пятьдесят лет назад. Но пшеница практически та же самая. В отличие от этого, телевизор сегодня и телевизор тридцать лет назад - это два совершенно разных продукта".

Он указал на разницу между Южной Кореей, где ВВП на душу населения составляет 30 000 долларов, и Аргентиной, где он равен 14 000 долларов. "В Аргентине в 1920 году доход на душу населения был выше, чем в Италии, и выше, чем в Корее. Хотя здесь действует множество факторов, нельзя не заметить, что путь развития Кореи был основан на производстве, а Аргентины - на других видах деятельности, особенно на сельском хозяйстве".

Если Конго когда-нибудь возьмет себя в руки, спросил я Динь, что ему следует делать? "Меня попросили дать совет штату Осун [в Нигерии]", - сказал он. "Я посоветовал им открыться для прямых иностранных инвестиций и постараться создать как можно больше рабочих мест. На данный момент забудьте о том, кому они принадлежат. Просто привозите их сюда. Свяжитесь с китайцами, вьетнамцами