Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

Ознакомительный фрагмент

и его окружения к системе образования и науки[240]. Однако была заметна некоторая неопределенность в воззрениях императора на принципы построения образования, особенно высшего. Об этом свидетельствовала и частая смена министров народного просвещения[241], и долгая разработка нового университетского Устава. Заявления о необходимости развития науки при детализации вновь сводились лишь к образованию кадров для чиновничьего аппарата. Это было успехом предыдущей эпохи, но в 1860-х гг. он удовлетворить не мог. Это внимание, с одной стороны, и неопределенность, с другой, сказались в дальнейшем на проведении реформ духовного образования, в частности высшего.

Повысился интерес к духовному образованию и в его специальном значении. Воспитание пастырей для народа, в условиях все более осложнявшейся обстановке в обществе, было чрезвычайно актуальным вопросом. Особое значение законоучителей в деле народного образования, отмеченное как один из принципов новой эпохи, усугубляло важность духовной школы[242]. Император, посетив в 1858 г. ряд семинарий, остался недоволен ходом учебно-воспитательного процесса. Был поставлен вопрос о необходимых изменениях. В связи с проводимыми и планируемыми изменениями государство имело дополнительные планы на использование духовной школы для новых целей. Разрабатываемая крестьянская реформа ставила вопрос о преобразовании системы начального народного образования, при этом к преподаванию в приходских школах предполагалось привлечь приходское духовенство и учителей с аттестатами духовных семинарий. Это подразумевало и определенные изменения в системе подготовки кадров, то есть в самой духовной школе, начиная с ее «педагогического института» – академий.

Забота нового императора о религиозно-нравственном просвещении народа побудила усилить издание соответствующих книг и брошюр. К этому были привлечены и духовные академии: в 1855 г., согласно воле государя, при СПбДА был открыт специальный комитет для издания популярных дешевых книг религиозно-нравственного направления. По всем епархиям были приглашены к сотрудничеству лица, способные писать просто и грамотно с богословской точки зрения, – надежды возлагались на тех же выпускников духовных академий[243].

Во второй половине 1850-х гг. изменилось отношение общества к проблемам образования вообще и высшего, в частности. Если в предыдущее царствование эти проблемы решались в секретных комитетах, то теперь они стали достоянием широких кругов, чему способствовала новая традиция – ведения дискуссий по волнующим общество вопросам на страницах печати[244]. Завязались дискуссии о соотношении образования и воспитания в учебном процессе, о сословности учебных заведений, классическом и реальном образовании. Авторы, несмотря на диаметральную противоположность взглядов, видели в системе образования существенные недостатки и желали изменений на всех ее уровнях. Хотя речь шла в основном о светском образовании, изменения не могли не затронуть и духовно-учебной системы.

На духовное образование в 1857–1858 гг. было обращено и особое внимание печати и читающей общественности, в основном критическое. Духовные семинарии и училища критиковались в мемуарах и их бывшими воспитанниками: бурса, с ее грубой обстановкой и неблагородными законами, калечащими души духовных подростков, стала одним из традиционных образов русской публицистики. Академии жили более прикровенно, их выпускники обычно вспоминали alma mater с благодарностью, так что в прямом смысле общественное негодование на них не распространялось. Проблемы академического образования были более специфичны, относились в основном не к сфере нравственности и воспитания, а науки и методологии преподавания, а это требовало более углубленного рассмотрения и узкого обсуждения. Однако много нареканий вызывала подготовка семинарских преподавателей, и академии критиковались как педагогические институты. Кроме того, к академическим Конференциям, отвечающим за весь строй преподавания в своих округах, относились все упреки в адрес духовной школы. Общество желало иметь достойных пастырей, высокообразованных, способных развеять духовное смущение образованного человека и найти нужное слово для назидания простеца, – и современная духовная школа этим запросам не отвечала.

Была сформулирована и более глобальная проблема, связанная с духовной школой: сословная замкнутость духовенства, одной из главных причин которой являлась духовно-учебная система. Был поставлен вопрос о секуляризации духовной школы[245], причем предлагались различные степени секуляризации: одни требовали лишь ослабления изолированности духовной школы, другие настаивали на включении ее в государственную систему образования[246]. Вопрос о секуляризации духовной школы стал актуальным не только в светском обществе, но оказывал определенное влияние на настроения и в самих духовных школах.

Развитие науки, успехи которой в 1850-е гг. стали особенно заметны, неизбежно ставило вопрос о богословской науке, ее отношениях с наукой светской. Успехи наук естественных – геологии, сравнительной зоологии, анатомии, психологии, физики,[247] – посягавшие на опровержение или, по крайней мере, коррекцию самих основ мировоззрения, требовали основательного и также научного ответа богословия. Ученые изыскания гуманитарных наук – истории, словесности, филологии, юриспруденции, – касаясь области церковной жизни, ставили вопрос о соотнесении результатов с церковной наукой. В определенной части общества появился интерес к богословию как таковому. Духовная ученость, бывшая доселе по преимуществу сословной обязанностью и достоянием, должна была предъявить миру свои научные результаты и поставить вопрос об их популяризации.

Обсуждение проблем высшего духовного образования было стимулировано также разработкой нового университетского устава, происходящей в 1857–1863 гг.[248] В процессе составления проектов этого устава были сформулированы общие проблемы высшего образования, которые стояли и перед духовными академиями, и предложены варианты их решений[249]. Проекты и материалы их обсуждения своевременно публиковались Министерством народного просвещения и оказывали определенное влияние на осознание соответствующих проблем высшего духовного образования.

Таким образом, во второй половине 1850-х гг. высшая власть и общество обратили особое внимание на духовную школу. Было констатировано ее неудовлетворительное состояние и предъявлены определенные запросы к процессу образования и воспитания пастырей, законоучителей и учителей церковно-приходских школ. Это подразумевало совершенствование и педагогического института духовного ведомства – духовных академий. С другой стороны, в эти годы оказался чрезвычайно актуальным вопрос об уровне научного развития богословия: мировоззренческие проблемы, возникшие вследствие открытий в естественно-научной области, исследования гуманитарных наук, затрагивающие церковные вопросы, требовали адекватного научно-богословского ответа.

Были определены и основные, с внешней точки зрения, проблемы духовной школы: а) замкнутость, пагубно отражающаяся и на пастырском служении ее воспитанников, и на влиянии богословского знания на общество, и на научных контактах; б) недостаточное образование будущих пастырей и их учителей; в) неудовлетворительное нравственное воспитание; г) скудость финансирования и окладов жалования; д) схоластичность и мертвенность богословской науки, ее скудость в специальных исследованиях, е) отстраненность богословского знания от современной жизни, неумение или нежелание дать компетентный ответ на конкретные волнующие вопросы.

Прежде всего следует обратить внимание на мнение епископата о путях разрешения проблем высшего духовного образования. это мнение было высказано впервые в 1857–1858 гг. Проблемы духовно-учебной системы, даже востребованной государством и обществом, и их разрешение были делом внутрицерковным. Церковная власть должна была решить, следует ли духовной школе и богословской науке брать за руководящее начало государственные потребности, отвечать на общественные изменения, осознавать единые