Против зерна: глубинная история древнейших государств - Джеймс С. Скотт

эволюция имела последствия, которые никто не мог предвидеть. Не менее важно и то, что домашняя усадьба как строительный блок эволюции непреодолимо влекла тысячи незваных прихлебателей, которые процветали в ее маленькой экосистеме. На вершине этой кучи находились «сотрапезники» человека – воробьи, мыши, крысы, вороны и (якобы приглашенные) собаки, свиньи и кошки, для которых этот новый ковчег стал настоящей кормовой площадкой. В свою очередь, каждый из сотрапезников привел собственный кортеж микропаразитов – блох, клещей, пиявок, комаров, вшей, а также своих хищников: собаки и кошки были нужны, чтобы охотиться на мышей, крыс и воробьев. Ни одна живая тварь не смогла избежать последствий своего временного пребывания в многовидовом поздненеолитическом лагере.

Археоботаники уделяют особое внимание морфологическим и генетическим изменениям двух основных зерновых культур – пшеницы и ячменя. Древние виды пшеницы – однозернянка и особенно двузернянка – вместе с ячменем и большинством «основателей» бобовых (чечевицей, горохом, нутом, викой чечевицевидной и даже льном) в широком смысле слова принадлежат семейству «зерновых», поскольку являются самоопыляющимися однолетними растениями и с трудом скрещиваются со своими дикими прародителями (в отличие от ржи). Многие растения весьма разборчивы в том, где и когда им расти. Самые подходящие для одомашнивания растения, помимо питательной ценности, были «универсалами», которые прекрасно себя чувствовали в потревоженной почве (на вспаханном поле), росли очень густо и легко хранились. Проблема, с которой столкнулся будущий земледелец, состояла в том, что у дикоросов давление естественного отбора приводит к формированию характеристик, крайне невыгодных для него. Так, дикие колоски обычно малы и легко осыпаются, чтобы самопосеяться, вызревают неравномерно, их семена могут долго находиться в спячке, но потом вновь прорасти, у них много отростков, остей, шелухи и толстая кожура, – чтобы не быть съеденными травоядными и птицами. Все эти особенности – результаты естественного отбора, работающие против земледельца. Показательно, что основные сорняки, от которых страдают пшеница и ячмень (своего рода неприрученные сотрапезники-автостопщики), обладают именно такими свойствами. Им нравится вспаханное поле, но они ускользают и от комбайна, и от травоядных. По всей видимости, овес начал свою сельскохозяйственную карьеру как сорняк на вспаханном поле (облигатный вредитель, мимикрирующий под урожай), но в итоге стал вторичной культурой.

Вспаханное, засеянное, прополотое поле – это совершенно иная селекционная история. Земледелец хочет получить неосыпающиеся (полные) колоски зерна, которые останутся целыми при сборе урожая, причем в предсказуемые сроки и при определенной зрелости. Многие характеристики одомашненных зерновых – это долгосрочный итог посева и сбора урожая. Растения, которые дают много крупных семян с тонкой кожурой, вызревающих равномерно, легко обмолачиваемых, устойчиво прорастающих и с незначительным количеством шелухи и отростков, вносят непропорционально большой вклад в урожай, поэтому их семенам отдается предпочтение в посеве следующего года. Со временем морфологические различия между постоянно тщательно отбираемыми и высаживаемыми сортами и их дикими прародителями становятся просто огромными. У пшеницы различия между дикими и одомашненными сортами легко заметны, но не столь поразительны, как контраст между кукурузой и ее примитивным предком мексиканской теосинте – сложно поверить, что обе принадлежат одному и тому же виду.

Древнее сельскохозяйственное поле было намного более простым и «обработанным», чем мир за его пределами. В то же время оно было намного более сложным, чем поле индустриального сельского хозяйства с его стерильными гибридами и клонами, выращиваемыми ради урожая. Раннее сельское хозяйство создавало своего рода портфолио культурных и примитивных сортов, которые выращивались по разным причинам и целенаправленно отбирались не столько за среднюю урожайность, сколько за устойчивость к разным давлениям, болезням и паразитам и за надежность в обеспечении потребностей в пропитании. Разнообразие сельскохозяйственных культур и подвидов было наибольшим в естественных условиях экологического и климатического многообразия, по крайней мере на аллювиальных низменностях с надежными условиями орошения и произрастания.

Цель ухода за полем и садом состоит именно в том, чтобы устранить большинство переменных, которые конкурируют с культигеном. В этой созданной руками человека и защищаемой им среде все иные растения уничтожаются огнем, затоплением, плугом и мотыгой, вырываются из земли с корнем; птицы, грызуны и животные, объедающие побеги, отпугиваются или сдерживаются заграждениями – мы создаем почти идеальный мир, в котором наши любимцы, тщательно поливаемые и удобряемые, должны разрастаться. Неуклонно, своей заботой, как за маленьким ребенком, мы создаем полностью одомашненные растения. «Полное одомашнивание» означает то, что они – по сути, наши творения: они уже не могут выжить без нашей заботы. С эволюционной точки зрения полностью одомашненное растение превращается в суперспециализированного немощного представителя флоры, чье будущее полностью зависит от нас. Если вдруг оно перестанет нас радовать, то будет изгнано и почти наверняка погибнет[54]. Впрочем, некоторые домашние растения и животные (овес, бананы, нарциссы, лилии, собаки и свиньи) сопротивлялись полному одомашниванию и способны, хотя и в разной степени, выживать и размножаться в дикой природе.

От добычи охотника к загону фермера

Безусловно, можно предположить, как собаки, кошки и даже свиньи прибились к охотникам и их домохозяйствам в поисках пищи, тепла и обещанной концентрации добычи. Они – во всяком случае некоторые из них – появились в домашней усадьбе скорее добровольно, нежели по принуждению. То же самое можно сказать о живущих при доме мышах и воробьях, которые не были столь же желанными гостями, но пожаловали и избежали полного одомашнивания. Однако овцы и козы, первые одомашненные некомменсалы на Ближнем Востоке, ознаменовали грандиозную революцию в жизни млекопитающих. Эти животные на протяжении тысячелетий были добычей Homo sapiens как охотника. Вместо того чтобы убивать диких овец и коз, жители неолитических деревень ловили их, запирали, защищали от других хищников, кормили по мере необходимости, разводили, чтобы увеличить их потомство, использовали их молоко, шерсть и кровь, а потом и тушу убитого животного, как охотники. Переход от добычи к «охраняемым» или «культурным» видам имел огромные последствия для всех вовлеченных сторон. Homo sapiens считается самым успешным и самым многочисленным агрессивным видом в истории, и это сомнительное достижение объясняется тем, что практически в любой уголок мира он брал с собой батальоны союзников – домашних растений и животных.

Не все животные, на которых мы раньше охотились, были подходящими кандидатами для одомашнивания. Эволюционные биологи и историки природы подчеркивают, что некоторые виды были «преадаптированы», т. е. в дикой природе обладали характеристиками, которые предрасполагали их к жизни в домашней усадьбе. Прежде всего, это стадное поведение и сопровождающая его социальная иерархия[55], способность переносить разные условия окружающей среды, рацион широкого спектра, приспособляемость к скученности и болезням, способность размножаться в неволе и, наконец, относительно спокойная (испуг-бегство) реакция на внешние стимулы. Хотя