Николай Байбаков. Последний сталинский нарком - Выжутович Валерий Викторович

В конечном счете государственный план утверждался постановлением Совета министров СССР и приобретал директивную силу для министерств и ведомств, предприятий и организаций всех форм собственности (государственной и кооперативно-колхозной). Чтобы довести этот план до исполнителей, требовалось физически нарезать его на строчки-задания и каждому заводу отправить по почте. Советский Союз насчитывал десятки тысяч предприятий, и процесс доведения плановых заданий до адресатов занимал не менее трех недель. Годовой план в полном объеме — это были десятки томов. «Если положить их друг на друга, получится пирамида метра в полтора», — рисует Коссов сюрреалистическую картину.

Приложения к развернутому плану официально не утверждались. Это позволяло часто менять отдельные показатели, не внося изменений в опубликованные документы. То, что пятилетние и годовые планы утверждались на заседаниях Верховного Совета и считались законом, тоже не служило препятствием для их корректировки. В конце каждого года Госплан переживал нашествие заводских посланцев. «Они являлись с бумагами, смысл которых состоял в том, чтобы перенести сроки и уменьшить объемы. Этот процесс назывался “движением декабристов”», — рассказывает Коссов.

В своей работе Госплан вынужден был учитывать интересы отраслевых министерств и регионов. Например, Минфин обычно добивался сокращения инвестиционных расходов, чтобы обеспечить бездефицитный бюджет, в то время как Госплан считал необходимым наращивать государственные капитальные вложения для ускорения экономического роста. Отраслевые министерства и региональные власти требовали выделения дополнительных ресурсов и для решения реальных проблем, и для выполнения/перевыполнения плана. Если лоббистские усилия министров и секретарей обкомов увенчивались успехом, они получали повышения по службе, денежные премии, квартиры, доступ к закрытым распределителям дефицитных благ (кремлевская столовая лечебного питания, двухсотая секция ГУМа в Москве и др.). В случае неудачи они рисковали потерять место в партийно-государственной номенклатуре.

Свой кусок от бюджетного пирога пытались урвать и отдельные предприятия. «В каждой пятилетке, в каждом годовом плане делался баланс проката черных металлов, которых всегда не хватало для “АвтоВАЗ”, — вспоминает Коссов. — Вот на “Иж” всегда хватало, а на “АвтоВАЗ” не хватало. Потому что все знали: “АвтоВАЗ” без проката не оставят».

Одним из ведущих отделов Госплана — новых методов планирования и экономического стимулирования — руководил Василий Иванченко. Он объясняет, как растрачивались деньги: «Рост производства зависел от выполнения плана ввода новых мощностей, а он, как правило, срывался. Обычным явлением был многолетний долгострой. Рапортовать о начале новых строек было престижно, свидетельствовало о бурной деятельности партии, министерств и их руководителей. Провалы замалчивались. Нажим центрального и регионального партаппарата заодно с заинтересованными министерствами приводил к снижению проектных смет, нерациональному распылению капиталовложений по многим стройкам, препятствовал попыткам эффективной организации строительства».

Могучими лоббистами выступали партийные руководители регионов. «Я как-то спросил секретаря Якутского обкома КПСС по промышленности: “Объясни, зачем железная дорога вам нужна?” Он говорит: “В Москву на съезд в салон-ва-гоне ездить”. Клянусь, я получил такой ответ, — рассказывает Коссов. — Или другой такой же случай: киргизы просили построить Дворец спорта. Какой уж там в Киргизии размах спортивного движения, что без Дворца спорта не обойтись? Оказалось — съезды проводить. Съезды проводить негде! Казахи, мол, у себя построили, и нам тоже надо. Я говорю: “А где вы сейчас съезды проводите?” Мне отвечают: “В оперном театре”. Я не утверждаю, что в Госплане не принимались решения “от балды”. Бывало, конечно, и такое. Но не потому, что Байбаков слабо соображал, — он был умный человек, — а потому, что приказывалось. Но если была хоть малейшая возможность, то все скрупулезно обсчитывалось».

Уделял ли Байбаков пристрастное внимание своей родной топливной отрасли, выступал ли ее лоббистом в Госплане? Коссов и Уринсон говорят, что за своим шефом подобного не замечали. Хотя отдел нефтяной и газовой промышленности в Госплане был, конечно. И возглавлял его Владимир Филановский, один из освоителей Западной Сибири, опытнейший нефтяник, до этого семь лет занимавший пост начальника одного из управлений в Миннефтепроме. Байбаков хорошо его знал и при первой же возможности (ушел на пенсию прежний начальник отдела) переманил в Госплан. С Филановским как раз и связан случай, показывающий, что Байбаков хоть и был родным отцом нефтегазовому комплексу, а спекулировать на своих отеческих чувствах госплановцам не позволял.

Вспоминает Н. И. Рыжков: «Я при очередном обсуждении бюджета аргументированно объясняю Николаю Константиновичу, почему нельзя дать такую сумму, а можно — такую… Байбаков слушает, а Филановский нервничает; видит, что уже ничего не выходит — карта бита. Не получается доказать Николаю Константиновичу необходимость выделения дополнительных денег. А у Байбакова в кабинете висела на стене огромная, на всю стену, карта страны. Владимир встает из-за стола, подходит к ней и, так задумчиво глядя на нее, говорит: “Николай Константинович, мне вчера позвонили из Тюмени, и вот на этом месторождении забил фонтан, открыли нефть”. Николай Константинович буквально подбегает к карте: “Где, где?” И тут же посыпались вопросы: какой суточный дебит, какова глубина залегания, и пошло-поехало. Проходит 20–30 минут, мы уже забываем о нашем совещании, а Филановский специально “заводит” Николая Константиновича такой новостью. Видит, что Байбаков просто “горит” возле карты. Но вот — пауза. Председатель садится за стол и, будто отрезвляясь, говорит: “Так на чем мы остановились? Ах, да! Знаете что, идите к Николаю Ивановичу, решайте все с ним”».

В подготовке государственных планов обычно использовался балансовый метод. Он начал применяться уже при разработке Государственного плана электрификации России (ГОЭЛРО). «Как-то раз Байбаков приехал к нам в ГВЦ и привез с собой Фиделя, — вспоминает Уринсон. — Мы показали Фиделю, как у нас тут все устроено. Потом он уехал, а Байбаков остался, и я примерно час с ним беседовал. Нет, выпивать не выпивали, просто сидели и беседовали в том же зале, где принимали Фиделя. Он много задавал вопросов по балансам, поскольку тут я был специалист, и ему это было известно. У нас была такая интересная модель — натурально-стоимостного межотраслевого баланса. Существовали стоимостные балансы капитальных вложений и основных фондов, трудовых ресурсов, доходов и расходов населения. Опирался стоимостной баланс на материальные балансы. Вообще все планирование держалось на материальных балансах. Их делали в Госплане примерно десять тысяч штук вместе с министерствами. По каждому продукту, начиная от проката черного металла и кончая молочными продуктами. Был, конечно, еще баланс народного хозяйства, но это в основном для показухи, реально вся работа шла вокруг материальных балансов. Они разрабатывались по 235 видам промышленной и сельскохозяйственной продукции, затем конкретизировались в более чем 2 000 балансов, которые составлялись отраслевыми министерствами и ведомствами в процессе работы над пятилетними и годовыми планами. Госснаб СССР на этой основе принимал планы распределения по отдельным видам продукции и прикреплял ее потребителей к поставщикам. И первое, чем мы занимались в ГВЦ, — ввод информации по этим балансам и их распечатка. Техническая работа. Но огромная по объему и очень ответственная. Лично Байбаков все эти тома рассматривал, прежде чем их подписать и отправить в Совмин».

«Балансы разрабатывал Госплан, — развивает тему Валерий Серов, тогдашний заместитель председателя Госплана СССР. — Но утверждались и принимались они на уровне Политбюро и съезда КПСС. Ведь что такое Госплан? Это прежде всего макробалансы. Это развитие отраслевое и территориальное. Понадобились цветные металлы, поняли, что не можем без этого развиваться, — создали Министерство цветной металлургии. Появился “атомный проект” — создали Министерство среднего машиностроения, которое работало на конкретную задачу. Стала развиваться электроника — появилось Министерство электроники. Но нужно было все увязывать, балансировать. Госплан этим и занимался».