Политические сочинения. Том III. История политических институтов - Герберт Спенсер

несогласия, которые возникают у них, решаются их выборными старшинами без злобы или драки»[158]. Точно так же арафурасы «живут в мире и братски любят друг друга»[159]. Далее: в рассказах об этих народах нет никаких упоминаний о lex talionis (законе возмездия). При отсутствии враждебных отношений между соседственными группами, внутри каждой отдельной группы не существует этой «священной обязанности» кровавой мести, повсеместно обнаруживающейся среди воинственных племен и наций. Еще замечательнее то, что мы находим даже примеры противоположных правил и поступков. Кэмпбелл говорит о лепхасах: «Они замечательно склонны прощать обиды, взаимно уступать и благотворить друг другу»[160].

Естественно, что рядом с подобным уважением к личности другого идет и уважение прав ее собственности. Уже во вступительной главе я приводил доказательства честности бодо и дималов, лепхасов, санталов, тодасов и других народов, родственных им по форме общественной жизни; здесь можно прибавить к ним еще и следующие. О лепхасах Гукер говорит: «Во всех моих сношениях с этим народом он оказывается честным до мелочности»[161]. «Среди санталов собственно, – пишет Хантер, – преступления и уголовные чиновники неизвестны»[162]; между тем как о госах (Hos)[163], принадлежащих к той же группе, что и санталы, Дальтон говорит: «Можно довести человека до самоубийства, сомневаясь в его честности и правдивости»[164]. Равным образом Short свидетельствует, что тодасы никогда не бывали обличаемы в гнусных преступлениях какого бы то ни было рода[165]; относительно других мирных племен шерваройских горцев он утверждает, что «серьезные преступления неизвестны в их среде»[166]. О якунсах мы читаем еще: «Им незнакомо воровство даже самых незначительных мелочей»[167]. Точно так же о некоторых туземцах Малакки «от природы коммерческого склада» Джюкс пишет: «Нет ни одной местности в свете, где бы совершалось менее преступлений, чем в округе Малакки: немногие случаи маловажных обид или споров из-за собственности – вот все, что можно отметить»[168].

Таким образом, эти народы, свободные от принудительного правительства, необходимого при военной деятельности, и чуждые тех чувств, которые порождаются необходимостью наивозможно большего подчинения, крепко стоящие за свои собственные права и уважающие права других, чуждые чувства мести, порождаемого нападениями внутренних и внешних врагов, вместо кровожадности, жестокости, эгоистичного притеснения низших, характеризующих воинственные племена и общества, обнаруживают в необыкновенно сильной степени гуманные чувства. Настаивая на их симпатичных качествах, Ходжсон, описывая бодо и дималов, говорит, что «у них почти совершенно нет качеств, которые были бы несимпатичными»[169]. Замечая, что при всей доброте, при всем радушии санталы тверды и чужды раболепия, Хантер говорит нам, что, по мнению сантала, «немилосердный человек» будет страдать после смерти[170]. Говоря о том, что лепхасы являлись всегда проводниками в лесах и к вершинам гор и постоянно готовыми помочь, перенести что-нибудь, разбить лагерь, собирать коллекции, стряпать, Гукер прибавляет: «Они радовали путешественника своим бескорыстным желанием послужить ему»; к этому он прибавляет, что подарок делился поровну между многими без звука недовольства, без завистливого взгляда или слова»[171]. Также и о якунсах Фавр рассказывает, что «они вообще ласковы, приветливы, склонны к делам милосердия и благотворения, они не просят милостей, а сами готовы оказать их»[172]. А затем о мирных арафурасах мы узнаем от Kolff, что «у них есть очень простительное честолюбие – прослыть богатыми людьми с помощью уплаты долгов своих беднейших соседей. Офицер (Бик), на которого я ссылался ранее, сообщил мне удивительный пример этого. В Аффоре присутствовал он на выборе старшины селения. Два лица добивались места оранг-туа. Народ выбрал старейшего из двух, что очень опечалило другого. Однако вскоре затем он показался мне вполне довольным совершившимся выбором народа, причем он сказал Бику, посланному туда с каким-то поручением: «Что мне печалиться? Буду ли я оранг-туа или нет, я все-таки имею возможность помогать моим односельчанам»! Некоторые старики согласились с этим, по-видимому, чтобы утешить его. Таким образом, единственное употребление, которое они делают из своего богатства, состоит в том, чтобы восполнить недостатки других»[173].

Эти разнообразные примеры могут быть подкреплены еще другими, взятыми из сочинений о Японии, вышедших в свет после того, как было начато это сочинение. Упомянув мимоходом о свидетельстве капитана Сент-Джона касательно «доброты и приветливости» населения пустынной части Японии, «никогда не видавшего европейцев», – населения, о котором он говорит: «Чем дальше я уходил от открытых гаваней, тем лучшим во всех отношениях казался мне народ»[174], затем я перехожу к словам мисс Бёрд об айнах[175]. Это, как кажется, раса аборигенов, удалившаяся, подобно горным племенам Индии, от расы завоевательной. По свидетельству путешественницы, «у них нет преданий о каких бы то ни было междоусобных войнах, и искусство воевать, кажется, давно позабыто ими». Они «правдивы, кротки, почтительны». «Когда сгорит чей-нибудь дом, они все вместе строят его вновь. Они пунктуально честны в своих поступках; всегда с удовольствием готовы дарить; когда же их убедят продать что-нибудь, они берут только половину предлагаемой суммы». Описывая в общих чертах их природные качества, она говорит: «Надеюсь, никогда не забуду я музыкальности их тихого, приятного голоса, мягкого взгляда их кротких темных глаз и чудной, нежной их улыбки»[176].

Рядом с этим превосходством общественных отношений идет у постоянно мирных племен и превосходство их домашних отношений. Как я отметил выше (§ 327), в то время как в воинственных племенах и в более развитых воинственных обществах status женщин обыкновенно очень низок, как это уже было мною указано ранее, он очень высок в этих первобытных мирных обществах. Бодо и дималы, кокчи (Kocch)[177], санталы, лепхасы, равно как и пуэблы, – моногамисты, и наряду с моногамией идет у них и высокая нравственность в отношениях полов. О лепхасах Гукер говорит: «Женщины их вообще целомудренны, и раз заключенный брак соблюдается строго»[178]. Между санталами нецеломудрие почти неизвестно, расторжения браков весьма редки[179]. В среде бодо и дималов «полигамия, конкубинат и прелюбодеяние нетерпимы»; «целомудрие уважается в мужчине и в женщине, в браке и вне брака»[180]. Далее должно заметить, что все эти народы в высшей степени хорошо относятся к женщине. «Санталы относятся с уважением к женским членам семейства»[181]. «Бодо и дималы относятся к своим женам и дочерям с доверием и любовью: они свободны от какой бы то ни было работы вне дома»[182]. И даже в среде тодасов, как ни низки у них формы отношений между полами, «мужья относятся к своим женам с замечательным уважением и