Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века - Эмма Гольдман

различным темам личной и общественной важности. Они представляют умственную и душевную борьбу в течение двадцати одного года – выводы, сделанные после многих перемен и внутренних переосмыслений.

Я не настолько оптимистична, чтобы надеяться, что моих читателей будет так же много, как слушателей. Но я предпочитаю обращаться к тем немногим, кто действительно хочет учиться, а не к тем, кто приходит развлекаться.

Что касается книги, то она должна говорить сама за себя. Пояснительные замечания лишь отвлекают от изложенных идей. Тем не менее я хочу предупредить два возражения, которые, несомненно, будут выдвинуты. Одно относится к эссе «Что такое анархизм…», другое – к «Меньшинству против большинства».

«Почему вы не говорите, как все будет устроено при анархизме?» – это вопрос, с которым мне приходилось сталкиваться тысячи раз. Потому что я считаю, что анархизм не может постоянно навязывать будущему железную программу или метод. То, с чем приходится бороться каждому новому поколению и что оно менее всего способно преодолеть, – это бремя прошлого, сковывающее нас всех, как сетью. Анархизм, по крайней мере в моем понимании, оставляет потомкам свободу развивать свои собственные особые системы в гармонии со своими потребностями. Наше самое живое воображение не может предвидеть возможности расы, освобожденной от внешних ограничений. Как же тогда кто-то может наметить линию поведения для грядущих? Мы, дорого платящие за каждый глоток чистого, свежего воздуха, должны остерегаться стремления сковывать будущее. Если нам удастся очистить землю от мусора прошлого и настоящего, мы оставим потомкам величайшее и самое надежное наследие всех веков.

Наиболее удручающая тенденция, распространенная среди читателей, состоит в том, чтобы вырвать одно предложение из произведения, как критерий идеи или личности писателя. Фридриха Ницше, например, осуждают как ненавистника слабых, потому что он верил в сверхчеловека. Неглубоким толкователям этого гигантского ума не приходит в голову, что это видение сверхчеловека также призывало к такому состоянию общества, которое не порождает расу слабаков и рабов.

Это та же узкая позиция, которая видит в Максе Штирнере не что иное, как апостола теории «каждый сам за себя, черт его побери». То, что индивидуализм Штирнера заключает в себе величайшие социальные возможности, полностью игнорируют. Тем не менее верно и то, что если общество когда-нибудь и станет свободным, то это произойдет благодаря освобожденным индивидам, чьи свободные усилия создают общество.

Эти примеры подводят меня к возражению, которое будет выдвинуто против «Меньшинств против большинства». Без сомнения, я буду отлучена от церкви как враг народа за то, что отрицаю массу как творческий фактор. Но я предпочитаю это, чем грешить демагогическими банальностями, которые так широко распространены в качестве приманки для народа. Я слишком хорошо понимаю болезнь угнетенных и обездоленных масс, но я отказываюсь прописывать обычные нелепые паллиативы, которые не дают больному ни умереть, ни выздороветь. В отношении социальных недугов невозможно быть слишком экстремальным, кроме того, экстремизм, как правило, истинен. Мое неверие в большинство продиктовано моей верой в возможности личности. Только когда последний становится свободным в выборе соратников для достижения общей цели, мы можем надеяться на утверждение порядка и гармонии из этого мира хаоса и неравенства.

В остальном пусть моя книга говорит сама за себя.

Эмма Гольдман

Что такое анархизм и за что он в действительности выступает

Анархия

Хулима вечно и не понимаема всегда,

Ты – ужас современный, дикий страх.

В миллионов крике ты – порядка крах,

Ты – бойня и убийств неистовая злоба.

Вольно же, пусть кричат. Кто за слово

Не хочет заглянуть и смысл искать,

Тем никогда его и не понять, удел их

Слепцами меж слепцов век коротать.

Но сила, ясность, чистота твоя, о слово,

Вмещает все, о чем я мог мечтать.

Тебя хочу потомкам передать,

Когда себя они от спячки пробудят,

При свете солнца иль в грозу и бурю,

Но час придет, когда ж не мне сказать!

Я – анархист! И потому не буду

Ни вами я, ни вы мной управлять!

Джон Генри Маккей

История человеческого развития – это одновременно история отчаянной борьбы каждой новой идеи, возвещающей более светлое будущее. В упорной любви к укоренившимся традициям приверженцы старины никогда не колеблются пустить в ход самые подлые и жестокие методы борьбы, лишь бы затормозить наступление нового, в какой бы форме оно ни выражалось. Нам нет нужды обращаться к далекому прошлому, чтобы понять, какая сильная оппозиция, какие громадные трудности и препятствия стоят по пути к реализации любой прогрессивной идеи. Дыба, машина для завинчивания пальцев и кнут еще живы среди нас, а рядом с ними арестантская роба, общественная ненависть – все сопротивляется смело идущему вперед духу.

Анархизму не приходилось надеяться избежать судьбы всех других новаторских идей. Напротив, как самое революционное и бескомпромиссное течение, анархизм не мог не столкнуться с невежеством и злобой мира, который он намеревался перестроить.

Для того чтобы хотя бы вскользь упомянуть все то, что говорили и творили против анархизма, пришлось бы написать целый том. Поэтому я разберу только два главных возражения. А при разборе попутно постараюсь объяснить, за что выступает анархизм.

Странность отторжения анархизма состоит в том, что она вскрывает связь между так называемым развитым интеллектом и невежеством, хотя, учитывая относительность всего сущего, это не должно казаться странным. Невежественной массе выгодно не претендовать на знание или терпимость. Она всегда действуют импульсивно, рассуждая как ребенок. «Зачем?» – «А затем». Однако отторжение анархизма невежественной массой заслуживает такого же внимания и обсуждения, как и оппозиция интеллектуалов.

Каковы же резоны этого отторжения? Во-первых, анархизм, пусть служащий прекрасным идеалом, нереализуем. Во-вторых, анархизм выступает за насилие и разрушение, а посему его необходимо отвергнуть, как преступный и опасный путь. И интеллектуалы, и невежественный народ судят не на основании точного знания предмета, а понаслышке или исходя из неправильного понимания.

Реализуемо, по выражению Оскара Уайльда, или нечто в реальности уже существующее, или осуществимое в текущих условиях. Однако именно против этих самых условий анархизм и выступает, и всякая идущая с ним на компромисс реализация неверна и неразумна только поэтому. Потому подлинный критерий реализуемости состоит не в том, чтобы предлагаемая реализация оставила нетронутыми неверное и неразумное, а в том, достанет ли ей силы и жизненности уничтожить болото застарелой косности и построить и утвердить новую жизнь. В свете такой логики анархизм полностью реализуем. Более какой бы то ни