Захар Прилепин - Не чужая смута. Один день – один год (сборник)

Ознакомительный фрагмент

…Вообще же — это только в России может такая ерунда происходить. Любой затрапезный народ удлиняет себе историю на пять тысячелетий и потом балуется под одеялом со своими дурацкими комиксами («здесь жили инки, здесь древние китайцы, а здесь мы, непобедимые инцы»), а у нас вещи, очевидные всем, и бывшие совершенно непреложными для, скажем, Ломоносова, Карамзина и Пушкина, — вдруг стали в глазах наших современников путаться.

У Фонвизина есть пьеса на этот счёт, рекомендую.

Один молодой писатель в интервью через губу повторяет сто раз уже слышанное про то, что «сегодня нет писателей уровня Толстого и Достоевского».

Слушайте, ребят, писателей «уровня Толстого и Достоевского» нет никогда. С тем же успехом можно говорить «сегодня нет писателей уровня Гомера и Шекспира». И что?

Можно ещё сказать: «сегодня нет Бога уровня Бога».

Более того, во времена Толстого и Достоевского нельзя было сказать: что вот этот и вот этот — писатели уровня Пушкина и Лермонтова. Потому что это, как минимум, глупо. Вслушайтесь: «Тургенев и Лесков — писатели уровня Державина и Жуковского». Чушь какая-то.

Или вот начался Серебряный век. Что, можно сказать, что «Маяковский, Мандельштам и Есенин — поэты уровня Некрасова, Полонского и Фета»? Но это тоже какая-то чепуха.

И так далее. Из десятилетия в десятилетие эту благоглупость про «нет Толстого и Достоевского» повторяют, но тем временем есть Андрей Платонов, Михаил Шолохов, Леонид Леонов, Иосиф Бродский и Юрий Кузнецов. Берите и наслаждайтесь.

Нет никакого Толстого и Достоевского, и больше не будет никогда.

Но пройдёт время, и люди в университетах будут изучать Валентина Распутина, Андрея Битова, Эдуарда Лимонова. Будут удивляться, что здесь жили одновременно Александр Терехов, Дмитрий Быков и Алексей Иванов.

Потом наткнутся на высказывание одного молодого писателя про то, что у нас «нет Толстого и Достоевского», и скажут: вот чудак-человек, ерундой какой-то занимался, а мимо него ходили под ручку Хлебников с Маяковским.

…Лучше бы взял и сказал: «Я буду вашим Толстым и Достоевским». Это — заявка. А то нудят, нудят.

Не хочется кого-то обидеть, есть смысл вспомнить о событиях 1917 года.

Сначала произошла февральская революция, и в Центральной Раде стали звучать голоса о необходимости федерализации, а потом и отделения.

Страна начала валиться, фронт посыпался, началась анархия.

Знаете, что в Киеве местные активисты сделали первым делом? Свалили памятник Столыпину.

Следом случилась революция октябрьская.

Независимость себе так или иначе взяли Польша и Финляндия, страны Прибалтики — две из которых, равно как и Украина, до тех пор своей государственности не знали, но смогли всё-таки сориентироваться.

И только огромная Украина (размером с Францию!), имея, по выражению украинского публициста Олеси Бузины, «целую орду» бывших военнослужащих Российской императорской армии — по происхождению украинцев: 700 генералов, 60 тысяч офицеров и почти 2 млн. солдат, — странным образом проиграла всем и всё.

«Единственным самостоятельным успехом украинских вооружённых сил, — пишет по этому поводу украинский публицист Олесь Бузина, — было взятие Петлюрой в декабре 1918 года Киева, который отбили у украинского же гетмана Скоропадского! Получается, это была победа над своими же в карликовой гражданской войне. А все остальные “подвиги” — и предыдущие, и последующие — совершались только при помощи внешних сил. Весной того же 1918-го Грушевский и Петлюра вошли в собственную столицу в обозе немецкой армии. Через два года уже один Петлюра без Грушевского заявился всё в этот же Киев — благодаря полякам».

Что-то этот подход всё-таки напоминает.

Только немцы и поляки стали сдержанней, скромней (за ними ведь есть кому присмотреть сегодня). А как ведь хотелось бы всерьёз поживиться Украиной кое-кому из них.

…Справедливости ради стоит сказать: люди, населявшие Украину, в отличие от финнов или поляков, в большинстве своём тогда никакой независимости не желали, и вообще не очень понимали, от кого они должны быть независимы.

Не понимали до такой степени, что отец-основатель Украинской народной республики Михаил Грушевский после февраля 1917-го написал работу «Хто такi Украинцы i чого вони хочуть».

Украинцы, прямо говоря, ещё не очень были в курсе, что они отдельный народ, и в связи с этим ничего особенного не хотели. В том числе воевать.

Интересные цифры того года (приводит украинский историк Тарас Гунчак): в Екатеринославле на выборах в городскую думу из 110 мест украинцы получили 11, в Одессе из 120 — 5, в Житомире из 98 — 9, в Херсоне из 101 — 15, в Киеве из 125 — всего 25.

Над созданием единого украинского народа надо было ещё работать и работать.

Сто лет прошло — а работы всё равно осталось очень много.

Как мы и предсказывали, победа освободительной революции ознаменовалась сносом памятника советскому солдату. Правда, не во Львове, а в городе Стрый.

Сегодня 23 февраля, День защитника Отечества, так что — всех с праздником, спасибо деду за победу, и что там ещё положено оттарабанить.

Предлагаем заранее список ответов на это чудесное событие для российской прогрессивной общественности, им же как-то надо реагировать:

— Это издержки роста (эйфории, свободы)

— Нам самим это не нравится

— Что поделать, если для них он (солдат) — оккупант?

— Страна имеет право на те памятники, которые нужны ей, а не её соседям

— Не разжигайте рознь

Что характерно: перепост фотографии со сносом памятника из наших демократических друзей не сделал никто. Ни одно российское прогрессивное СМИ на это не откликнулось. Зачем праздник портить. Снесли и снесли.

Может, кто-то хотя бы напишет: «Свобода — сложная вещь. Но по-другому не бывает» — именно такое утверждение от одного моего демократичного товарища читал совсем недавно. Надо это фразу запомнить, у нас тоже будет шанс её произнести в ответ.

…да, придумал ещё один пункт. Для самых разгорячённых радетелей чужой свободы:

— Мне плевать на этот памятник, я сам их ненавижу, и была бы возможность — сам бы и посносил. Но когда сносят другие — я испытываю тихое и сладостное злорадство.

Друзья мои, вы только потом не спрашивайте «За что?», когда вам в ответ прилетит булыжник. Мир справедлив, все получают ровно то, что заказали в небесном озоне.

Ура!

Новости из Киева!

Верховная Рада Украины, в честь победы Майдана, отменила закон, позволяющий широкое использование русского языка.

Прогрессивная общественность, мы счастливы!

Может, вам всем дать подданство Украины, мои милые? Как-то ведь надо вас наградить.

…А как нам кричали наши прогрессивные деятели, что русские на Майдане бок о бок с украинцами, что там всюду русская речь, что это не борьба против России — это против плохой власти. Так что ж там немедленно начали с памятников солдату-освободителю и со статуса русского языка?

…Сколько ко мне украинских женщин приходило со словами: «Ах, мы против русских боремся? пойду на Майдан расскажу — посмеются!» Где они, эти женщины, почему не заходят сегодня?

…Где этот русский парень, который живёт в Киеве, чьё открытое письмо, где он написал: «Мне стыдно, что я русский», — передавали из уст в уста: как он там? Ты, парень, эту фразу напиши себе на груди и ходи теперь с ней, так тебе будет надёжнее.

…И, собственно, остальные русские и не совсем русские, которые там бок о бок сражались за свободу — и здесь, на просторах мировой паутины, — вы как там себя чувствуете? Всё по плану?

Ни для кого не секрет, что подавляющее число российской либеральной интеллигенции и весомая часть националистов выступила с полной и безоговорочной поддержкой событий на Майдане.

Исключения — редки.

В среде либеральной хоть сколько-нибудь критическое отношение к Майдану вообще просматривается с трудом.

В среде националистической ситуация плюс-минус схожая — достаточно вспомнить, что около двух десятков российских националистических организаций немедленно выступили в поддержку Майдана, а часть активистов направились туда в качестве добровольцев, и уже есть погибшие.

Что до какого-то момента могло быть объяснимым: люди, отдающие себе отчёт в том, что в России построен того же толка коррупционный режим, что и на Украине, склонны были считать собравшийся на Майдане народ — своими соратниками.

Тем более, с Майдана неоднократно приходили известия о том, что на Украине наблюдается удивительное, небывалое единение: на одних баррикадах сражаются украинцы, русские, представители других национальностей, либералы, националисты, «левые».