Василий Галин - Интервенция и Гражданская война

Механизм осуществления «диктатуры пролетариата» строился на принципах «демократического централизма», впервые упомянутых Марксом в 1847 г., но доведенных до логического конца В. Лениным в 1903-1908 гг. Принципы «демократического централизма» первоначально предназначались только для организации партии и включали в себя: «… а) выборность всех руководящих органов партии снизу доверху; б) периодическую отчетность партийных органов перед своими партийными организациями и перед вышестоящими органами; в) строгую партийную дисциплину и подчинение меньшинства большинству; г) безусловную обязательность решений высших органов для низших»1022. После Октябрьской революции большевики распространили действие принципов демократического централизма на все области государственной жизни. Ленин писал: «Наша задача теперь провести именно демократический централизм в области хозяйства, обеспечить абсолютную стройность и единение в функционировании таких экономических предприятий, как железные дороги, почта, телеграф и прочие средства транспорта и т. п., а в то же самое время централизм, понятый в действительно демократическом смысле, предполагает в первый раз историей созданную возможность полного и беспрепятственного развития не только местных особенностей, но и местного почина, местной инициативы, разнообразия путей, приемов и средств движения к общей цели»1023.

Против демократического централизма в партии выступили троцкисты (левые коммунисты) под предлогом развития партийного демократизма в виде фракционности. X съезд РКП(б) (1921) решительно осудил всякую фракционность в партии и принял по предложению Ленина резолюцию «О единстве партии». Позиция Троцкого основывалась на том, что он, признавая правоту Ленина для конкретных исторических событий, видел в демократическом централизме при определенных условиях потенциальную угрозу обществу. Он писал: «Демократизм и централизм, сведенные к отвлеченным принципам, могут, подобно законам математики, найти свое применение в самых различных областях. Нетрудно чисто логически «предсказать», что ничем не сдерживаемая демократия ведет к анархии или атомизированию, ничем не сдерживаемый централизм – к личной диктатуре… Поскольку централист Ленин казался мне чрезмерным, я, естественно, прибег к логическому доведению до абсурда. Но дело шло все же не об абстрактных математических принципах, а о конкретных элементах организации, причем соотношение между этими элементами вовсе не оставалось неподвижным…

Сам Ленин говорил, что палку, изогнутую в одну сторону, пришлось перегибать в другую. Его собственная организационная политика вовсе не представляет одной прямой линии. Ему не раз пришлось давать отпор излишнему централизму партии и апеллировать к низам против верхов. В конце концов, партия в условиях величайших трудностей, грандиозных сдвигов и потрясений, каковы бы ни были колебания в ту или другую сторону, сохраняла необходимое равновесие элементов демократии и централизма. Лучшей проверкой этого равновесия явился тот исторический факт, что партия впитала в себя пролетарский авангард, что этот авангард сумел через демократические массовые организации, как профсоюзы, а затем Советы, повести за собой весь класс и даже больше – весь трудящийся народ. Этот великий исторический подвиг был бы невозможен без сочетания самой широкой демократии, которая дает выражение чувствам и мыслям самых широких масс с централизмом, который обеспечивает твердое руководство…»1024 Несмотря на свои вполне обоснованные опасения и оппозицию, Троцкий в итоге безоговорочно принял ленинские принципы демократического централизма: «Советский централизм вообще находится еще в зачаточном состоянии, а без него мы ничего не создадим ни в продовольственной, ни в других областях, ни тем более в военной области. Армия, по своему существу, есть строго централизованный аппарат, тесно связанный нитями со своим центром. Нет централизма – нет армии»1025. При этом Троцкий указывает, что такой радикальный подход к централизму во время войны был вынужденной мерой: «Главкократический централизм в его нынешней форме может держаться лишь на основе чрезвычайного хозяйственного оскудения»1026.

Диктатуры Белого движения

…В этой отчаянной войне не может быть никакой середины, и для того, чтобы держаться, буржуазия должна расстреливать десятками и сотнями все, что есть творческого в рабочем классе. Это ясно видно на примере Финляндии, это показывает теперь пример Сибири. Чтобы доказать, что большевики несостоятельны, эсеры и меньшевики начали строить новую власть и торжественно провалились с ней прямо к власти Колчака… Это показывает, что между диктатурой буржуазии и диктатурой рабочего класса середины быть не может1027.

В. Ленин

Министр британского военного комитета лорд Р. Сесил 28 ноября 1917 г. писал, что вести переговоры с умеренными социалистами в России столь же бесполезно, как с большевиками, и какую-то надежду сулит лишь военная власть. Возможно, какой-нибудь генерал… возьмет на себя руководство, восстановит Восточный фронт и сбросит большевиков1028.

Госсекретарь США Лэнсинг убеждал Вильсона 10 декабря 1917 г., что «только военная диктатура, опирающаяся на поддержку войск, способна гарантировать стабильность в России и ее участие в войне»1029. Секретарь посольства Франции в России 17 апреля 1918 г. писал: «То и дело происходят тайные сборища различных партий оппозиции: кадетов, эсеров и т. д. Пока это только «rasgavors», и вполне вероятно, что люди, неспособные договориться между собой и совместно действовать, так и не смогут ничего добиться. Единственным режимом, могущим установиться в России, остается самодержавие или диктатура…»1030 В это время все публичные лозунги союзников кричали о необходимости свержения большевиков и установлении демократического выборного правительства, однако между собой союзники и либералы были более откровенны: ни слова о демократии, главное – обеспечить свержение большевиков и обеспечить участие России в войне любыми средствами.

С Колчаком впервые о диктатуре говорил еще в августе 1917 года, т. е. еще до прихода большевиков к власти, начальник Морского генерального штаба Великобритании генерал Холл. «Что же делать, революция и война – вещи несовместимые,- сказал тогда Холл,- но я верю, что Россия переживет этот кризис. Вас может спасти только военная диктатура…» Очевидно, что это не было секретом. Н. Суханов пишет: «В кандидаты на диктатора она («Маленькая газета» Сувориных с тиражом несколько сотен тысяч экземпляров, со стоящими за ними деловыми кругами) – сначала полегоньку, а потом без околичностей – выдвигала не кого другого, а адмирала Колчака…»1031 Продолжение разговор с Колчаком получил 18 ноября 1918 г., когда в Сибири произошел переворот. «Кучка мерзавцев» арестовала законное Всероссийское правительство в Омске. Арестованные на следующий день были освобождены, а «посягнувшие на верховную власть» в тот же день «преданы чрезвычайному военному суду». Однако в тот же день все участники переворота секретным приказом по казачьим войскам за выдающиеся боевые отличия были повышены в звании»1032. Одновременно в виду чрезвычайных обстоятельств А. Колчак «был вынужден» принять на себя обязанности Верховного правителя и Верховного главнокомандующего. Бывшие арестованные члены правительства, подписав письмо о неучастии в борьбе против новой власти, были с миром отправлены во Францию… Таким образом, соблюдя политес перед «демократическими союзниками» – оправдав себя тем, что диктатура была вынужденной мерой, А. Колчак фактически стал военным диктатором. «…Население ждет от власти ответа,- говорил Верховный правитель… Вопрос должен быть решен одним способом – оружием и истреблением большевиков. Эта задача и эта цель определяют характер власти, которая стоит во главе освобожденной России – власти единоличной и военной»1033.

В то время Колчак писал Деникину: «…Мною была отправлена на Ваше имя телеграмма через представителя Великобританского правительства… Здравый государственный смысл сибирского правительства признал невозможным существование социалистической партийной директории и остановился на военной диктатуре и единоличной военной власти как единственной форме правления в настоящее время. Я принял функции Верховного правителя и Верховного главнокомандующего, не имея никаких определенных решений о будущей форме государственного устройства России, считая совершенно невозможным говорить в период тяжкой гражданской войны о будущем ранее ликвидации большевизма»1034. Деникин пишет: «Я отнесся с большим удовлетворением и полным признанием к факту замены Директории единоличной властью адмирала Колчака»1035. Ростовская конференция кадетов (29-30 июня) постановила «в отношении общенациональной платформы считать руководящими начала, провозглашенные в декларациях адмирала Колчака и генерала Деникина»1036.