Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

одеты чисто и тепло, имеете каждый день если не великолепную, то во всяком случае изобильную пищу. Во время часов вашего отдохновения имеете удовольствия. Для удовлетворения вашего любопытства аккуратно доставляется вам газета; если вы имеете расположение к литературе, можете иметь книг, сколько вам угодно, а если любите музыку, то фортепиано к вашим услугам. Вы имеете средства угощать ваших друзей, и вас угощают в свою очередь. Для вас доступны лекции, концерты, выставки, если вы имеете к ним расположение. Если вам захочется доставить себе праздник, то вы можете это сделать; и вы можете скопить денег, чтобы ежегодно путешествовать на берег моря. Пользуясь всеми этими преимуществами, вы еще ставите себе в достоинство, что вы человек с хорошим поведением! Не велика та похвала, которую вы за это можете заслужить! Если вы не приобрели привычек разврата, где же тут достоинство? Много ли у вас для этого побудительных причин? Немного чести в том, что вы не растрачиваете вашей экономии для чувственных наслаждений, – у вас и без того довольно удовольствий. Но что бы вы сделали, если бы были поставлены на место работника? Как бы добродетели ваши выдержали мучения и слезы бедности? Куда бы девалось ваше благоразумие и ваше самоотвержение, если бы вы были лишены всех тех надежд, которые вас теперь стимулируют; если бы у вас не было лучшей перспективы, чем та, которую имеет работник на ферме в Дорсетшире, получающий семь шиллингов в неделю, или та, которая выпадает на долю вечно нуждающегося ткача чулок, или та, которая достается работнику, страдающему от периодического прекращения работы. Поставьте себя на место работника: от утренней зари до вечерних сумерек вы привязаны к скучной и утомительной работе; вы питаетесь дурной пищей, да и то еще в недостаточном количестве; вы женаты на фабричной девушке, невежественной и ничего не смыслящей в домашнем хозяйстве; вы лишены всех удовольствий, которые доставляются образованием; не имеете для развлечений никакого другого места, кроме кабака; когда вы будете в таком положении, тогда мы посмотрим, будете ли вы так же тверды в ваших правилах, как теперь. Представьте себе, что свою экономию вы не можете делать, как теперь, из вашего излишка, но должны употреблять на это вашу заработную плату, которая и без того недостаточна для необходимых ваших издержек, и сообразите, достанется ли вам бережливость так же легко, как она вам достается теперь. Вообразите себе, что вы принадлежите к презираемому классу людей, которому присваивают унизительное название «великой неумытой толпы»; человека из этой толпы все считают грубым, глупым, порочным, его постоянно подозревают в дурных намерениях, он лишен гражданского достоинства. Будет ли для вас при этих условиях так же легко достигнуть почетного положения, как теперь? В заключение представьте себе, что вам известно, что способности ваши весьма обыкновенные, что ваше образование равняется почти нулю, а рядом с вами конкурирует бесчисленная толпа, и вы навсегда лишились надежды достигнуть лучшего положения; подумайте, будут ли у вас в этом случае столь же сильные побуждения, как теперь, по отношению к постоянству и предусмотрительности. Сообразите все эти обстоятельства, о благоденствующий гражданин! И скажите потом, действительно ли беспечность и беспорядочные привычки не извинительны для народа?

Как возмутительно слышать речи нахальных самохвалов, которые благодарят Бога, что они не похожи на других людей, и строго осуждают своих бедных сограждан, обремененных тяжкой работой и несущих непосильную долю! Над несчастными собратьями они произносят один валовой приговор и клеймят их за то, что среди своей борьбы за существование они не в силах держать себя с тем чопорным чувством своего достоинства, которое удалось сохранить их строгим судьям. Мерить поведение других людей меркой собственных наших чувств – это одна из величайших нелепостей и в то же время один из тех приемов, которых мы придерживаемся с наибольшим упорством. Обсуждать поступки людей с наружной их стороны, т. е. с той, с которой они нам представляются, вместо того, чтобы рассматривать их со стороны внутренней, т. е. с той, с которой они представляются самому действующему лицу, – это самый зловредный из абсурдов. Самое нерациональное, что может быть, – это критика, при которой поступки действовавшего лица рассматриваются так, как будто бы оно имеет те же самые желания, надежды и опасения, точно такие же благоприятные условия для воздержания, как и мы. Мы можем понять свойства другого человека только тогда, когда мы отрешимся от своей личности, воспроизведем в себе существо его души, его невежество, его грубость, влияния соблазна и чувство безнадежности, под которыми он находится. Если классы общества, пользующиеся благосостоянием, поступят таким образом, прежде чем они произнесут свое мнение о рабочем человеке, то их решения будут несколько более отзываться тем снисхождением, перед судом которого исчезает множество грехов.

§ 7. К чему, наконец, этот жалкий спор об относительных пороках бедных и богатых? Лучшую пародию в этом случае представили бы два школьника, упрекающие друг друга в недостатках, в которых они оба одинаково виноваты. В то время как негодующий радикализм обличает «пошлых аристократов», аристократы, в свою очередь, распространяются с ужасом о грубости черни. Ни одна сторона не видит собственных своих грехов. Ни одна из них не узнает себя в другой, потому что она является тут в другом наряде. Ни одна из них не может понять, что она делала бы то же самое, что делает другая, если бы находилась в таких же обстоятельствах. Хладнокровный свидетель не будет в состоянии сделать между ними выбора; ему понятно, что эти взаимные обвинения различных классов народа – не более как болезненные симптомы, указывающие на единообразно распространенную безнравственность. Разделяйте людей, сколько вам угодно, на высшие, низшие и средние классы, они все-таки останутся единицами того же самого общества, будут действовать в том же самом духе времени, будут носить на себе один и тот же отпечаток. Механический закон равенства между действием и противодействием встречает аналогию и в нравственной сфере. Поступок одного человека по отношению к другому стремится в окончательном своем результате произвести одинаковое влияние на обоих, все равно, будет ли этот поступок хороший или дурной. Поставьте людей во взаимное друг к другу отношение, и никакие разделения на касты, никакие различия в благосостоянии не предупредят ассимиляции между ними. Человек, поставленный среди диких, со временем сделается таким же диким; пусть его товарищи будут мошенниками, и он начнет мошенничать для того, чтобы защитить себя; окружите его любящими натурами, и он смягчится; между людьми с утонченными манерами он сделается более изысканным; эти влияния, которые быстро приспосабливают человека к его обществу,