Юрий Болдырев - Похищение Евразии

Так, по результатам изучения в США особенностей работы их банковской и казначейской системы, а также организации недропользования мы оформили подробный отчет, в котором провели сравнение нашей действовавшей на тот момент и американской систем. Приведу здесь одну цитату из своего сопроводительного письма к этому отчету, адресованного председателю Счетной палаты:

«... С учетом актуальности полученных данных по организации бюджетного процесса в США и сравнительных выводов применительно к нынешним проблемам Российской Федерации, а также с учетом того, что логика организации процесса недропользования в США на собственной территории практически совпадает с позицией Счетной палаты применительно к законопроектам, находящимся сейчас на рассмотрении Государственной Думы, полагаю целесообразным принять решение о доведении полученной информации (отчета или его сокращенного варианта) до депутатов Федерального Собрания РФ.»

Разумеется, этот отчет мы направили в палаты Парламента — как еще одно подтверждение обоснованности (теперь уже на основе зарубежной практики) ряда наших законодательных предложений по защите государственных интересов.

Приходилось мне встречаться и с непосредственными заказчиками СРП в России и их представителями, в том числе и с руководством ряда корпораций в Лондоне и с членами «Нефтяного совещательного форума» в Москве — по их просьбе я принимал их в полном составе в Счетной палате.

Запомнилась одна интересная встреча в Вашингтоне — с представителем компании «Марафон Ойл», которого мне отрекомендовали одновременно и как официального лоббиста целой группы нефтедобывающих компаний при Конгрессе США. Эта милая женщина с удовольствием делилась со мной впечатлениями от работы по лоббированию СРП ... в России, которую, если я правильно понял, она каким-то образом координировала. Так или иначе, она оказалась в деталях знакома с нюансами того, что лоббировалось в России, и мне уже не пришлось удивляться, насколько это в точности совпало с тем, что «разрабатывали» депутаты, представлявшие себя «авторами» исходного закона о СРП — того самого, который нам удалось отклонить и затем существенно скорректировать.

...Что ж, могу лишь сказать, что, несмотря на все очевидные расхождения во взглядах, вытекающие из различия в отстаиваемых интересах, тем не менее, все эти господа оставили о себе неплохое впечатление (за исключением лишь упомянутого представителя Министерства торговли — подобные деятели, видимо, привыкли говорить со всем миром на языке ультиматумов) и вели себя вполне корректно. В отличие от привлеченных (чуть не сказал «нанятых», но не могу — это надо было бы доказывать в суде) наших..., так и норовивших (и норовящих до сих пор) или укусить за ногу, или хотя бы облаять.

И, в общем-то, вполне очевидно, что если бы мы сами — государство и все его представители — вели себя прилично и не демонстрировали бы готовность сдать все сразу лишь «за бусы и огненную воду», с нами готовы были бы вести дела и на более цивилизованной основе, нежели это складывается теперь. Во всяком случае, до тех пор, пока у нас есть военная сила (прежде всего, ракетно-ядерный арсенал), достаточная для того, чтобы не оказаться в положении Ирака — страны, ныне разоружаемой и переводимой под контроль основного в мире потребителя нефти.

Февраль 2003 года был ознаменован совершенно для меня неожиданным явлением. Вдруг, как по команде — целый залп публикаций и телепередач о вредности СРП для страны и нецелесообразности перевода на этот режим наших месторождений полезных ископаемых. Неужто в нашем обществе здравая логика начала брать верх? Но при нынешнем уровне управляемости наших СМИ столь скоординированный залп не мог объясняться внезапным прозрением журналистов — явно за этим стоит чей-то интерес. Чей?

На момент, когда я вписываю в заключительный раздел книги эту главку (конец февраля 2003 года) точного ответа на этот вопрос у меня нет. Но есть предположения. Из всех возможных вариантов я изложу здесь один — пессимистический, так как, во-первых, скорее всего именно он является одновременно и реалистическим (пессимистические прогнозы у нас имеют свойство сбываться), во-вторых, лучше не иметь иллюзий и готовиться к худшему, чем зря обнадеживаться, а затем удивляться, что радужные надежды не сбылись; и, в-третьих, даже и этот вариант дает какую-то надежду.

Итак, конечно, хотелось бы верить в лучшее. Но что настораживает: залп против СРП есть, но аргументации — хотя бы части из того, с чем читатель мог познакомиться в этой книге — нет. Не странно ли? Похоже, деньги кем-то вброшены, но не в полное прояснение ситуации с СРП, а лишь в создание ее туманных очертаний[42].

Кому и зачем это потребовалось? И почему сейчас, а не прежде? Ведь в период острой борьбы вокруг закона о СРП, а затем и вокруг перечней месторождений, разрешаемых к переводу на СРП, найти столь мощных союзников или хотя бы попутчиков нам не удавалось.

Отсюда версия: для кого-то, стоящего за этой кампанией, режим СРП плох. Но плох не вообще, а стал плох именно сейчас. И плох не навсегда, а лишь временно. Поэтому его не надо препарировать всерьез и делать отношение к нему однозначным, а нужно лишь временно несколько дискредитировать и тем притормозить заключение каких-то, может быть, конкретных соглашений.

Кто может быть заинтересован в этом? Наверное, наши недропользователи, не желающие конкуренции с западными гигантами — как в силу того, что месторождения могут уйти другим, так и потому, что конкуренция со стороны транснациональных корпораций приведет к необходимости предлагать за месторождения на конкурсах (публичных, если таковые будут проводиться, или закулисных — на так называемом «бюрократическом рынке») более высокую цену.

Почему же эти компании не занимали такую позицию и прежде — в 1995 году, когда принимался закон о СРП? Понятно: тогда — перед выборами 1996-го года, когда мало кто верил, что Ельцин удержится, — наши компании находились перед лицом неопределенности и так же, как и иностранные претенденты на наши недра, стремились вырваться из-под какой-либо зависимости от состояния дел в России. Теперь для них ситуация изменилась — внутренние российские условия им кажутся достаточно стабильными. И на первый план выходит уже не опасение потерять прихваченное и, соответственно, стремление его сохранить независимо от того, что будет дальше с нашей страной, а другое — желание «застолбить» за собой еще как можно больше, ограничивая конкурентов, прежде всего иностранных.

В случае, если перевод месторождений на режим СРП, в том числе и их усилиями, действительно удастся ограничить, получат ли они то, на что рассчитывают? Есть основания полагать, что получат. Ведь иностранные компании всегда более инерционны в вопросе признания национальных режимов хозяйственной деятельности достаточно надежными. Значит, пока они не сориентируются и не будут готовы прийти к нам даже и на условиях лицензионной схемы — можно многое успеть.

И, наконец, последний вопрос: почему действуют так мягко, аккуратно, почему режим СРП не препарируется публично всерьез и не развенчивается в глазах общественного мнения окончательно? Можно предположить, что причина проста: режим СРП плох лишь до тех пор, пока нашими соответствующими «временными патриотами» не будут взяты под свой контроль те ключевые объекты, ради обладания которыми и развернута кампания. А после этого — чем плох режим СРП, если на него можно переводить захваченное без каких-либо конкурсов и аукционов и тем выводить себя и то, что удалось «застолбить» в России, из-под какой-либо зависимости от состояния дел в стране?[43]

Похоже на правду? Похоже.

Так ли все на самом деле? Не знаю. Будущее, не исключено, что и самое ближайшее — покажет.

Печально, если все именно так? Печально.

Но в чем же тогда надежда, о которой я говорил?

Надежда в том, что она не хочет умирать. Это — прежде всего и во-первых.

Во-вторых, даже самый малый, что называется, «лучик света», минимальное внимание общества к проблеме СРП, привлеченное организаторами этой кампании в СМИ, может породить еще какую-то группу людей, заинтересовавшихся существом проблемы и ситуации и осознавших цену вопроса, а может быть, и свой интерес. В этом смысле действительно никто ведь не знает, как его слово (кампания в СМИ) отзовется?

И третье, самое главное. Если есть у нас как общества какая-то большая задача, то ее применительно к данному вопросу можно сформулировать так: нужны патриоты. От этого зависит не только судьба наших недр, но и вообще сохранение страны. Может быть по тем или иным причинам ими могут стать те, кто сегодня в это лишь играет, чтобы успеть «застолбить» побольше — нынешние «временные патриоты»? Если честно, мне кажется, что надежда на это невелика.