Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

что иное, как воспроизведение их собственной развращенности. В этих маленьких существах, которых они так много бранят и так часто бьют, они могут увидать зеркало, где отражается их собственный эгоизм. Они бы удивились, если бы им сказать, что они так же дурно ведут себя по отношению к детям, как дети ведут себя по отношению к ним. Но если бы они чистосердечно разобрали свое поведение, они увидали бы тогда, что половина их приказаний дается для целей собственного их удобства и удовлетворения, а вовсе не из видов исправления. «Я не хочу этого беспокойства!» – кричит отец, которому помешала крикливая детская группа, и когда беспокойство прекращается, он утверждает, что он сделал что-то для водворения в семействе порядка. Может быть, он и сделал, но что? Он обнаружил ту же самую дурную наклонность, которую он старался ограничить в своих детях: он показал решимость жертвовать счастьем других для своего собственного счастья. Наблюдайте также стимул, который заставляет наказывать неповинующееся дитя. Вместо заботы о благосостоянии маленького преступника, строгий взгляд и сжатые губы показывают гнев оскорбленного воспитания; в них выражается скрытая мысль вроде следующей: «Вы – маленький негодяй; мы скоро увидим, кто из нас останется господином». Обнажите корни теории родительской власти, и окажется, что она вырастает не из любви людей к их детям, а из любви к господству. Тот, кто в этом сомневается, пусть прислушается к выражениям, которые обыкновенно употребляются при выговорах детям: «Как вы смеете не слушаться меня?» – и пусть он сообразит, что́ показывает такое восклицание. Нет, нет, воспитание посредством нравственного влияния несравненно практичнее даже и при настоящих обстоятельствах, лишь бы родители были достаточно развиты, чтобы пользоваться им.

Справедливо, что препятствие до известной степени обоюдное. В известных случаях может оказаться невозможным действовать убеждением даже на лучшие экземпляры детей, которые у нас встречаются, а если иметь дело с посредственной натурой, то возможность обходиться без принуждения должна относительно уменьшаться. Несмотря на это, можно достигнуть всего, что только возможно желать, с помощью терпения, самоотвержения, правильного понятия о душевных движениях детей и некоторой избирательности в выборе средств. Если родители в своих действиях, в словах и в манерах показывают детям, что их чувства вполне справедливы, то только редко может случиться, что они не возбудят соответствующих чувств в душе своего ребенка.

§ 9. Остается обратить внимание еще на одно возражение. Может быть, скажут, что если права детей равны правам взрослых, то и гражданское положение их должно быть одинаково, и они должны иметь столько же политических прав. Это заключение имеет опасный вид, и легко себе представить торжество тех, которые его произносят, и те улыбки, с которыми они распространяются о нелепости подобного вывода. Несмотря на это, ответ тут прост и решителен. Для того, чтобы породить несообразность, необходимо соединение двух вещей; и прежде чем произнести решительный приговор, нужно привести в известность, на стороне которой из двух несообразных вещей находится причина несообразности. В настоящем случае несообразность заключается между учреждением правительства, с одной стороны, и известным выводом из закона о равной свободе – с другой. На которую из этих двух сторон должно падать обвинение в несообразности? В предположенном выше возражении подразумевается, что несообразность должна падать на вывод, сделанный из закона о равной свободе, а на стороне учреждения правительства должна оставаться правильность. Между тем несообразность находится именно на стороне учреждения правительства. Если бы учреждение правительства было в существе своем правильно, то нужно было бы предположить, что наш вывод ошибочен; но так как оно есть не что иное, как порождение безнравственности людей, то нужно его осуждать за то, что оно несообразно с нравственным законом, а не нравственный закон за то, что он несообразен с этим учреждением. Если бы все повиновались нравственному закону, то не было бы правительства; если бы не существовало правительства, то из нравственного закона нельзя было бы выводить политические права детей. Итак, приведенная нелепость относится к современному дурному устройству общества, а не к ошибке в нашем заключении.

§ 10. Следовательно, мы можем сказать относительно распространения закона о равной свободе на детей, что он предписывается естественной справедливостью и оказывается полезным на основании утилитарных соображений. Мы нашли, что права детей выводятся из той же аксиомы и путем той же аргументации, как и права взрослых. Если мы будем отвергать эти права, то запутаемся в затруднениях, из которых не оказывается выхода. Подчиненное положение детей есть признак дурных и неправильных семейных отношений – это доказывается связью между таким положением детей и варварством, однородностью явлений детской подчиненности и социального и брачного рабства и тем, что подобное зависимое положение постоянно уменьшается с развитием цивилизации. Негодность принуждения в обращении с детьми доказывается тем, что оно вовсе не приводит к той цели, к которой должно приводить нравственное воспитание, – оно не развивает чувств симпатии; оно стремится возбуждать чувство противодействия и ненависти; оно неизбежно мешает развитию самой существенной из наших способностей – способности самообладания. В то же время отсутствие принуждения благодетельно действует на высшие чувства и поставляет в необходимость постоянно к ним обращаться; таким образом, оно упражняет эти чувства и совершенствует характер. В то же время оно приучает ребенка к условиям свободной жизни, которую ему придется вести впоследствии. Оказывается также, что хотя теперь и вполне необходимо нравственное воспитание детей, но такая необходимость только временная, и что, следовательно, истинное учение о правильных отношениях к детям не должно предполагать его вечным, как это делается учением о господстве и подчинении. В заключение мы убеждаемся, что как бы ни было велико несоответствие между сделанными нами выводами и ежедневным опытом, но несоответствие это не должно быть приписано ошибке в выводах, а неизбежности противоречия между совершенным законом и несовершенным состоянием человечества.

Часть третья

XVIII

Политические права

§ 1. Наше начало есть основное начало. Оно заключает в себе первоначальное требование для осуществления воли Божией. Всякое толкование этой воли приводит к тому, что в нем заключается самое неизбежное условие для ее выполнения. Если мы априористическим путем будем стараться понять виды творца, то немедленно придем к закону о равной свободе (глава III). Если мы обратимся вообще к особенностям человеческого устройства, то окажется, что закон о равной свободе прямо из них вытекает (глава IV). Если мы пойдем далее в нашем исследовании и будем изучать устройство человека в его частностях, то откроем в нем способность, которая имеет своим назначением внушать ему