Наоми Кляйн - Заборы и окна: Хроники антиглобализационного движения

После Сиэтла Всемирной торговой организации было сравнительно легко выиграть демагогическую войну. До этих протестов о ВТО вообще мало кто слышал, так что все ее заявления по большей части сомнениям не подвергались. Всемирный же банк и МВФ – совсем другое дело: их чуть задень, и скелеты так и повалятся из их шкафов. Обычно эти скелеты можно было видеть только в бедных странах – разваливающиеся школы и больницы, согнанные со своих земель фермеры, перенаселенные города, загрязненные системы водоснабжения. Но в конце этой недели все изменится: скелеты отправятся вслед за банкирами в их офисы в Вашингтоне.

ПОСЛЕ

Ладно, виновата. Проспала.

Я приехала в Вашингтон протестовать против Всемирного банка и Международного валютного фонда, но когда мой мобильник зазвонил в совершенно немыслимое время, и я услышала, что планы изменились и мы встречаемся в 4 часа утра в понедельник, я просто не смогла.

– Хорошо, встретимся на месте, – пробормотала я и накорябала непишущей ручкой на бумаге название перекрещивающихся улиц. Но об этом не могло быть и речи. Полностью обессиленная тринадцатью часами, проведенными на улице накануне, я решила, что наверстаю упущенное на демонстрациях в более человеческие часы. Также, похоже, решили несколько тысяч других людей, позволив делегатам совещания Всемирного банка, которых привезли на автобусах до рассвета, добраться до места совещания с миром в затуманенных глазах.

«Поражение!» – закричали многие газеты, которым уже не терпелось покончить с этим взрывом непричесанной демократии.

Канадский экспатриант в Вашингтоне Дэвид Фрам едва успел добежать до своего компьютера, чтобы объявить протест «провалом», «катастрофой» и в большой мере «паром, ушедшим в свисток». По вычислениям Фрама, активисты были настолько обескуражены своей неспособностью сорвать воскресное совещание МВФ, что назавтра предпочли теплую постель дождливой улице.

Это правда. Вытащить свое тело из постели в понедельник было действительно трудно, но не из-за дождя или полицейских. Это было трудно потому, что к этому времени, за неделю протестов, было достигнуто так много. Сорвать совещание – этим вправе похвастать любой активист, но реальные победы происходят на периферии этих драматических событий.

Первое знамение победы явилось за несколько недель до протеста, когда бывшие чиновники Всемирного банка и МВФ стали спешно переходить на сторону критиков и осуждать бывшее свое начальство. Самый заметный из таких случаев – когда бывший главный экономист Всемирного банка Джозеф Стиглиц сказал, что МВФ остро нуждается в мощной дозе демократии и прозрачности.

Затем пошла на уступки одна корпорация. Организаторы акции протеста объявили, что понесут свои лозунги «справедливой торговли» вместо «свободной торговли» к дверям кофейной сети Starbucks с требованием, чтобы там торговали кофе, выращенным фермерами, получающими зарплату не менее прожиточного минимума. На прошлой неделе, всего за четыре дня до запланированного протеста, Starbucks объявила, что отныне в ее меню будет линия кофе, сертифицированного на предмет справедливой торговли; это не потрясающая основы победа, но хотя бы знамение времени.

И наконец, протестующие определили терминологию полемики. Не успели еще просохнуть гигантские марионетки из папье-маше, а о провалах многих финансируемых Всемирным банком мегапроектов и программ помощи МВФ уже рассказывали в газетах и радиопередачах. И даже более того, произошел громогласный, как музыка Сантаны, возврат критики «капитализма».

Радикально-анархистский контингент под названием «Черный блок» переименовал себя в «Антикапиталистический блок». Студенты колледжа написали мелом на тротуаре: «Если вы думаете, что ВМФ и Всемирный банк – это страшно, погодите, пока услышите о капитализме». Члены студенческого братства «Американский университет» вторили лозунгам, написанным на вывешенных в окнах плакатах: «Капитализм принес вам процветание. Обнимайтесь с ним!». Даже воскресные умники на CNN начали произносить слово «капитализм» вместо просто «экономики». А на первой полосе вчерашней New York Times оно появилось даже дважды. После десяти с лишним лет безудержного триумфаторства капитализм (как альтернатива всяческим эвфемизмам – «глобализация», «корпоративное правление», «растущая пропасть между богатыми и бедными») снова стал правомочным предметом публичных . дебатов. Такого рода воздействие настолько важно, что на его фоне срыв-несрыв очередного совещания Всемирного банка выглядит почти неактуальным. Сама повестка дня того совещания и последующей пресс-конференции была решительно взята на абордаж. Вместо обычных разговоров о дерегулировании, приватизации и необходимости «дисциплинировать» рынки третьего мира зазвучали обязательства ускорить облегчение долгового бремени для обнищавших стран и потратить «неограниченные» суммы на африканский кризис СПИДа.

Это, конечно, только начало долгого процесса. Но если вынести из событий в Вашингтоне какой-то урок, то он заключается в том, что баррикады можно штурмовать духовно, а не только физически. И в понедельник проспали не разбитые усталостью побежденные – это был заслуженный отдых победителей.

ЧТО ДАЛЬШЕ?

Движение против корпораций, чтобы быть эффективным, не нуждается в программе из 10 пунктов Июль 2000

«Эта конференция не похожа на другие конференции».

Это говорили всем выступающим на «Переосмыслении политики и общества» еще до того, как мы прибыли в нью-йоркскую церковь на Риверсайде. Обращаясь к делегатам (их собралось в эти майские три дня около тысячи), мы старались решить одну очень конкретную проблему: отсутствие «единства видения и стратегии», направляющих движение против глобального корпоратизма.

Это очень серьезная проблема, говорили нам. Молодых активистов, ездивших в Сиэтл «глушить» Всемирную торговую организацию и в Вашингтон протестовать против Всемирного банка и Международного валютного фонда, молотили в прессе как безмозглых дикарей, одетых в овечьи шкуры, украшенных ветвями и бьющих в тамтамы. Наша миссия, согласно организаторам конференции из Foundation for Ethics and Meaning (Фонда за нравственность и осмысленность), – вылепить из этого уличного хаоса некую как бы структурированную, удобную для СМИ форму. Это не просто очередная говорильня, внушали нам. Мы собирались «создать объединенное движение за холистические социальные, экономические и политические перемены».

Заглядывая по очереди во все лекционные залы, стараясь впитать то видение, которое предлагали мне Арианна Хаффингтон[3], Майкл Лернер[4], Дэвид Кортен[5], Корпел Уэст[6] и десятки других, я задумывалась о тщете этих усилий, предпринимаемых из самых благих побуждений. Даже если мы сумеем сочинить программу из десяти пунктов – блестящую в своей ясности, элегантную в своей последовательности, единую в видении перспектив, – кому именно вручим мы эти заповеди? Антикорпоративное движение протеста, привлекшее к себе внимание мира на улицах Сиэтла в ноябре прошлого года, не объединено никакой политической партией или общенациональной сетью с главной штаб-квартирой, ежегодными выборами, нижестоящими ячейками и местными организациями. Его формируют идеи местных организаторов и интеллектуалов, ни один из которых не рассматривается как лидер. В этой аморфной обстановке идеи и планы, вынашиваемые в церкви на Риверсайд, были не то чтобы неактуальны, но не так важны, как хотелось бы. Им было суждено не стать политической линией активистов, а быть подхваченными и унесенными в потоке информации – в интернет-дневниках, в манифестах неправительственных организаций (NGO), в курсовых работах, в самодельных видеофильмах, в cris de Coeur[7], – которые глобальная антикорпоративная сеть производит и потребляет повседневно.

У критики, настойчиво утверждающей, что у этих ребятишек на улицах нет ясно обозначенных лидеров, есть оборотная сторона – отсутствие ясно обозначенных последователей. В глазах тех, кто ищет сходство с событиями 1960-х годов, это отсутствие делает антикорпоративное движение возмутительно пассивным: похоже, эти люди так плохо организованы, что не могут собраться и отреагировать на столь высоко организованные попытки их организовать. Так и слышишь из уст старой гвардии: это активисты, оторванные от груди MTV: разрозненные, непрямолинейные, не сосредоточенные.

На такую критику легко поддаться. Если и есть нечто, в чем левые и правые могут согласиться, то это высокая ценность ясного, хорошо структурированного идеологического аргумента. Но может быть, все не так просто. Может быть, протесты в Сиэтле и Вашингтоне кажутся несфокусированными потому, что были не демонстрацией одного движения, но конвергенцией многих более мелких, и каждое – со своим зрением, натренированным на одну конкретную транснациональную корпорацию (как Nike), конкретную отрасль (как агробизнес) или новую торговую инициативу (как Зона свободной торговли Американских государств – Free Trade Area of the Americas, FTAA). Эти мелкие, целевые движения являются очевидными частями одного общего дела: им всем свойственна убежденность, что проблемы, с которыми они борются, при всем своем различии, проистекают из глобализации, которая сосредоточивает все больше власти и богатства во все менее многочисленных руках. Разумеется, у них есть разногласия – о роли национального государства, об исправимоcти капитализма, о быстроте возможных перемен. Но в рамках этих миниатюрных движений существует полное согласие в том, что децентрализация власти и выстраивание системы принятия решений на местном уровне – будь то через профсоюзы, округа, фермы, деревни, анархистские коллективы или самоуправление коренного населения – необходимые условия для противостояния мощи транснациональных корпораций.