Андрей Безруков - Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего

Ознакомительный фрагмент

Расхождения между Москвой с одной стороны, Вашингтоном и Брюсселем – с другой существовали и ранее. Самым ярким примером такого рода стала «пятидневная война» 2008 года в Закавказье, когда попытки грузинских властей разгромить инфраструктуру непризнанной республики Южной Осетии и выдавить Россию из процесса мирного урегулирования грузино-осетинского конфликта привели к открытому вмешательству Вооруженных сил РФ. Однако нынешняя конфронтация происходит на фоне осознания Москвой краха попыток постсоветской России интегрироваться в западный мир с сохранением своей «особой позиции» по ряду вопросов – в первую очередь безопасности своего «ближнего соседства».

Начиная с марта 2014 года США заморозили инвестиционное и военное сотрудничество с Россией, а также на неопределенный срок перенесли конференции и переговоры в двустороннем формате. Доминирующим форматом общения высших представителей двух стран стал телефон. По справедливому замечанию министра иностранных дел России Сергея Лаврова, «иногда нам кажется, что нас слышат». В то же время нет оснований говорить о том, что Вашингтон готов прислушиваться к аргументам Москвы. Практически единственной за весь 2014 год совместной инициативой Москвы и Вашингтона (с участием также представителей Брюсселя и Киева) стало Женевское заявление от 17 апреля по деэскалации конфликта на юго-востоке Украины, принятое вскоре после начала так называемой «антитеррористической операции» (АТО). Однако практической реализации эта инициатива не имела и была сорвана после разрастания противостояния вокруг Славянска.

В сентябре 2014 года был опубликован список предприятий, попадающих под новую волну санкций со стороны США. Они затронули прежде всего «Газпром» и ряд оборонных предприятий. Американский президент Барак Обама 18 декабря подписал принятый конгрессом «Акт в поддержку Украины», позволяющий ему принимать решения о введении дополнительных ограничительных мер в отношении России, а также оказывать военную помощь Украине, а еще через день были введены дополнительные санкции в отношении Крыма.

Как показали события прошлого года, дипломатические форматы без участия США (так называемая «норманнская четверка» в составе РФ, Германии, Франции и Украины и «минский процесс» с вовлечением в переговоры представителей двух непризнанных республик Донбасса и украинского экс-президента Леонида Кучмы) не стали сколько-нибудь эффективными, поскольку не включали в себя США. Во многом именно от диалога между Вашингтоном и Москвой зависит не только успешное разрешение украинского кризиса, но и повышение качества всей европейской безопасности.

Впрочем, одними только российско-американскими отношениями противостояние РФ и Запада не ограничивается. С марта 2014 года НАТО приостановило проведение гражданских и военных встреч с российскими представителями и планирование совместных учений. Находясь 7 августа 2014 года в Киеве, тогдашний генсек альянса Андерс Фон Расмуссен заявил, что Североатлантический блок прекращает сотрудничество с РФ. И Россия, и Запад обменялись друг против друга экономическими санкциями. И хотя 5 сентября 2014 года в Минске был подписан протокол о прекращении огня и обмене заложниками, а в течение всей последующей недели ЕС и США не высказывали заметных претензий в адрес Москвы, 12 сентября вступили в силу новые ограничения против России со стороны Евросоюза. Так, ЕС запретил организацию долгового финансирования для трех топливно-энергетических компаний России – «Роснефти», «Транснефти», «Газпромнефти». Брюссель также ввел запрет на торги облигациями этих компаний со сроком обращения свыше 30 дней и участие в организации выпусков таких бумаг. Евросоюз также ужесточил ограничения на предоставление займов и инвестиционных услуг для пяти российских банков и дискриминационные меры в отношении ряда оборонных концернов, а в декабре специально запретил инвестирование в Крым и Севастополь.

Политика санкций хотя и не стала единственной причиной для замедления темпов экономического роста и финансового кризиса в РФ, но внесла свой вклад в развитие событий по негативному сценарию.

На этом фоне внутри России значительно укрепились «оборонные настроения». Политики и публицисты, которых еще вчера рассматривали в качестве маргиналов, на глазах превратились едва ли не в главных выразителей общественного мнения и трансляторов позиции власти. Представители официальных структур стали гораздо чаще апеллировать не только к внешнеполитическому реализму с его пафосом национальных интересов (что ранее выгодно отличало линию российской дипломатии), но и использовать арсенал романтических подходов (апелляция к «русскому миру», сакральности Крыма и т. п.). Противоречия с Западом актуализировали поиск внешнеполитических альтернатив. Этим объясняется активизация Москвы на китайском, индийском, турецком и иранском направлениях по широкому спектру вопросов, начиная от военно-технического сотрудничества и энергетики и заканчивая гуманитарной проблематикой.

Из-за глубоких противоречий без должного внимания остались и те темы, по которым ранее у России и Запада были определенные наработки (Афганистан, урегулирование Нагорно-Карабахского конфликта, противодействие исламистскому терроризму). Появление на Ближнем Востоке так называемого Исламского государства Ирака и Леванта (ИГИЛ) не только серьезно дестабилизировало обстановку в регионе, и без того перегруженном конфликтами и противоборствами. Оно стало одновременным вызовом и для Запада, и для России. Уже сегодня силы ИГИЛ ведут борьбу против коалиции США и их союзников. В то же время лидер этой террористической структуры Абу Бакр аль-Багдади говорил о необходимости дестабилизации Северного Кавказа как об ответе за поддержку Москвой сирийского президента Башара Асада. Но даже появление этой новой угрозы не сделало Вашингтон и Москву сговорчивее.

С точки зрения США и их европейских союзников, действия Москвы стали выходом за рамки международного права. «Президент Путин подорвал основы мирового порядка, и будущие провокации со стороны России нельзя предотвратить с помощью мягкого наказания. Перед лицом российской агрессии Украине требуется наша постоянная поддержка, выраженная в конкретных действиях, а не в расплывчатых заявлениях»[1]. Процитированное выше высказывание принадлежит сенатору-демократу от штата Нью-Джерси, главе влиятельного комитета верхней палаты американского конгресса Роберту Менендесу. Заявления о нарушении Россией условий Будапештского меморандума (о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к договору о нераспространении ядерного оружия, был подписан 5 декабря 1994 года) стали общим местом в выступлениях представителей американского и европейского дипломатического и экспертного сообщества. Российское же руководство полагает, что итоги всенародного голосования в Крыму и в Севастополе дают основания говорить о легитимности «возвращения» полуострова. Само же нарушение правовых договоренностей объясняется внутри России, как правило, тем, что оно не является эксклюзивным. Особенно это проявлялось в ходе событий в бывшей Югославии и на Ближнем Востоке, когда внешнее вмешательство в гражданские войны и этнополитические конфликты осуществлялось в обход ООН. Говорится также и о том, что действия Москвы продиктованы упорным нежеланием США и их союзников к равноправному диалогу с Москвой с учетом ее аргументов и интересов, в особенности в «ближнем зарубежье».

Политологи, политики и журналисты все чаще используют словосочетание «холодная война», характеризуя отношения между Западом и Россией. Можем ли мы говорить о возвращении к временам глобального противостояния или рассматривать Крым и Донбасс в качестве поворотного пункта в истории международных отношений преждевременно? И если так, то в чем кроется суть сегодняшних противоречий?

Прежде всего следует отметить, что сам термин «холодная война» историчен по своему происхождению. «Холодная война» – это реальность ялтинско-потсдамского мира, возникшего по окончании Второй мировой войны. Сегодня этот мир не существует. Его торжественные «похороны» провозгласили еще на Пражском саммите НАТО в 2002 году, предопределившем пятое (и самое крупное с момента создания блока в 1949 году) расширение и открывшем путь в Брюссель и трем бывшим союзным республикам, и нескольким бывшим членам Организации Варшавского договора.

Формируется новый мировой порядок. При этом речь идет только об определении контуров этого миропорядка. Как они определятся окончательно, пока еще никто не может с большой долей уверенности предсказать. Ялтинско-потсдамский мир создавался друзьями-врагами, а потому он неизбежно базировался на «сдержках и противовесах», коими и стали, с одной стороны, нерушимость границ и территориальная целостность, а с другой – защита прав этнических меньшинств. Эти «сдержки и противовесы» обеспечивались как раз «холодной войной», т. е. противостоянием двух тогдашних сверхдержав – СССР и США – и группировавшихся вокруг них военно-политических блоков (ОВД и НАТО соответственно). Более того, это противоборство было не только и не столько военно-политическим, сколько идеологическим. С одной стороны, борьба за новое общество и советский коммунизм, а с другой – защита «свободного мира» от «тоталитарного монстра». «Холодная война» закончилась тогда, когда прекратили свое существование СССР, Варшавский блок, а коммунистическая идеология вошла в состояние глубокого кризиса.