Власть в погонах: Военные режимы в современном мире - Григорий Васильевич Голосов

экс-императора под суд. Он был приговорен к смертной казни за многочисленные преступления, в число которых каннибализм не вошел лишь по той причине, что в ЦАР он квалифицировался как гражданско-правовой проступок, а не уголовное деяние. Потом смертную казнь заменили на пожизненный срок. Незадолго до смерти Бокасса был освобожден из тюрьмы, проведя там более 12 лет.

Если же военный режим имитирует демократию, то отказ военных от власти по определению означает, что демократия утрачивает имитационный характер. Выборы, которые проходили со свойственными электоральному авторитаризму ограничениями, становятся свободными. На таких выборах, как нам предстоит убедиться, вполне может одержать победу лидер бывшего военного режима. Но теперь он становится политиком и, сохраняя персональную власть, одним из участников демократического процесса. Однако пути от военного режима к демократии далеко не исчерпываются этим сравнительно редким вариантом. Обсудим это в следующей главе.

Глава 9

Военные режимы и демократия

9.1. Разнообразие путей от военного режима к демократии

Плохая репутация военных режимов в демократических кругах связана с тем, что некоторые латиноамериканские перевороты 1960–1970-х годов носили явно антидемократический характер. По большому счету такая репутация не вполне справедлива. Это показывает мой количественный анализ режимов, на смену которым пришли перечисленные в таблице 2 военные диктатуры. Результаты анализа представлены в таблице 10. Отмечу, что демократии для этого анализа были идентифицированы на основе индекса электоральной демократии по базе данных V-Dem, которая, как кажется, превосходит по точности другие доступные инструменты такого рода. При этом для определения демократий я использовал очень низкий количественный порог отсечения, проведя черту по отметке 0,400. Это значит, что некоторые режимы, которые при подсчетах были признаны электоральными демократиями, при использовании более высокого порога оказались бы авторитарными режимами.

Как видно из таблицы, демократии становились жертвами вмешательства военных в политику сравнительно редко. Чаще всего одни военные режимы сменялись другими. На втором месте стоят электоральные персоналистские режимы. Партийных режимов тоже довольно много, но надо отметить, что это не устойчивые режимы вроде коммунистических. В таблице зафиксированы главным образом смены режимов в африканских странах, где сразу после деколонизации и проведения первых относительно свободных выборов вводились запреты на деятельность оппозиции, следствием чего и становилась однопартийность.

Таблица 10. Режимы, на смену которым приходили военные диктатуры (1945–2010)

Разумеется, в рамках тематики, заданной заголовком этой главы, важнее определить, какие режимы приходят на смену военным. Ответить на этот вопрос так же точно, как на предыдущий, невозможно, потому что военные режимы продолжают существовать и возникать и их будущее нам неизвестно. Однако можно подсчитать долю стран, которые, пережив военные диктатуры в тот или иной момент своей истории с 1945 года по настоящее время, на данный момент являются демократиями. При подсчетах, произведенных с использованием тех же данных, что и при анализе выше, эта доля составила почти половину: 29 из 60. В Латинской Америке доля демократий в странах, где когда-то были военные режимы, ныне составляет 84,2 %, в Африке – 36,7 %, а в Азии – всего 18,2 %. Такой разрыв может показаться удивительным, но надо учесть, что в Азии политические режимы в целом были в 1960–1970-х годах гораздо стабильнее, чем в других двух регионах, а военный переворот сам по себе является следствием хронической нестабильности, которая редко сопутствует демократии. Да и число стран Азии, где военные приходили к власти, сравнительно невелико.

Из приведенных выше данных можно заключить, что переход от военного режима к демократии – событие отнюдь не редкое, хотя и далеко не гарантированное. Рассмотрим варианты политической динамики, которые ведут к демократическим исходам. Эти варианты многообразны. Некоторые из них поддаются описанию лишь с помощью сложного инструментария, представленного на схеме 2. Такие модели будут проанализированы на нескольких примерах во втором разделе этой главы. Сейчас сосредоточимся на более простых вариантах, хотя событийная канва и в этих случаях может быть весьма замысловатой.

Разумеется, в разговоре о военных режимах и демократии невозможно обойти вниманием португальскую «революцию гвоздик» 1974 года, итогом которой стало свержение авторитарного режима Антониу ди Салазара – персоналистской диктатуры с абсолютно имитационной электоральной составляющей. Тяжелая болезнь, а затем и кончина Салазара привели к власти Марселу Каэтану, который в целом следовал линии основоположника режима, но, конечно, заметно уступал ему по объему персональных ресурсов. Итог десятилетий авторитаризма был печальным: длительная экономическая стагнация сделала Португалию беднейшей из западноевропейских стран, а война за сохранение африканских колоний зашла в тупик.

В этих условиях некоторые высокопоставленные генералы, такие как начальник генерального штаба Франсишку да Кошта Гомиш и губернатор Португальской Гвинеи Антониу ди Спинола, начали проявлять признаки нелояльности к режиму. Однако инициативу в организации переворота взяли на себя не они, а подпольное «Движение вооруженных сил» (ДВС), в основном состоявшее из офицеров в капитанском звании. Совершенный ими в апреле 1974 года переворот не встретил вооруженного сопротивления и прошел при полном одобрении подавляющего большинства граждан страны. Участники ДВС создали Хунту национального спасения. Формальным лидером нового режима стал Спинола. Было сформировано правительство, в которое вошли представители ранее запрещенных или новообразованных партий, включая консервативную Народно-демократическую партию (НДП) и Португальскую коммунистическую партию (ПКП).

Спинола с самого начала заявил, что его целью был созыв Учредительного собрания с последующим переходом к демократии. Подавляющее большинство членов ДВС эту цель разделяли. Вряд ли они желали установления новой диктатуры в стране, уставшей от десятилетий автократического правления. Но вскоре выяснилось, что у организаторов переворота была и другая, левая повестка. Многие историки объясняют это тем, что участие в войне против антиколониальных движений, которые почти все стояли на марксистских позициях, индоктринировало самих португальских военных по принципу «с кем поведешься, от того и наберешься». Сыграло свою роль и то, что наиболее эффективной подпольной партией, выжившей при режиме Салазара, была ПКП. Сочувствовавший ей представитель левого крыла ДВС полковник Вашку Гонсалвиш вскоре после переворота был назначен премьер-министром Португалии. Потом сменились несколько составов правительства, но Гонсалвиш оставался премьером до конца августа 1975 года.

Придерживавшийся весьма консервативных взглядов Спинола в левую программную ориентацию не вписывался. В сентябре 1974 года ДВС отстранило его от власти. Председателем Хунты национального спасения стал генерал Кошта Гомиш. Левые взгляды были ему чужды, но зато он находился в хороших отношениях с Гонсалвишем. Не отказываясь от перехода к демократии как главной цели, Кошта Гомиш в то же время не противодействовал политике левого крыла, которое в марте 1975 года, подавив предпринятую консервативно настроенными офицерами попытку переворота, взяло верх в составе хунты.

Под новым названием «Революционный совет» военное руководство приступило к строительству социализма в рамках стратегии, намеченной Гонсалвишем. В промышленном и банковском секторах была проведена широкомасштабная национализация, сопровождавшаяся введением рабочего самоуправления на предприятиях. Латифундии, которые преобладали в сельскохозяйственном секторе на юге страны, были экспроприированы и переданы в распоряжение крестьянских коллективных хозяйств. Экономические последствия этих мероприятий, проведенных стремительно и довольно хаотично, были плачевными и, по мнению многих экономистов, в долгосрочной перспективе оказали негативное влияние на португальскую экономику.

Не лучше были и политические последствия. Многие португальцы считали, что страна двигалась если не к коммунистической диктатуре, то к гражданской войне, поскольку и крайне левые, и крайне правые начали вооружаться и готовиться к активной борьбе. Ожидалось также, что вмешается НАТО, в котором Португалия продолжала состоять. Но главное то, что коммунизм не вызывал симпатий у большинства населения. Это показали итоги выборов в Учредительное собрание, состоявшихся в апреле 1975 года. На этих выборах ПКП получила всего 12,5 % голосов. На первое место вышла Португальская социалистическая партия (ПСП), стоявшая на позициях социал-демократии (37,9 %), на второе – консервативная НДП (26,4 %). Социалистический курс правительства явно не согласовывался с итогами выборов. Летом 1975 года партии – победительницы выборов, ПСП и НДП, перешли в оппозицию.

В то же время сторонники социализма в руководстве ДВС занимались поисками альтернативной политической модели для Португалии. Наиболее заметный из них, Отелу Сарайва де Карвалью, придерживался довольно мутных, но в целом крайне левых взглядов и в