Социализм. История благих намерений - Александр Монович Станкевичюс

в Декрете от 26 октября, установившем «образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного собрания, Временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров[7]» [86]. Впереди были выборы во Всероссийское учредительное собрание, где большевикам предстояло конкурировать с другими социалистическими партиями за голоса избирателей, особенно с социал-революционерами (эсерами). Большевики заняли только второе место на выборах, прошедших в ноябре 1917 г., получив менее 25 % из 36,2 млн голосов (табл. 1) [169, с. 221].

Таблица 1

Не смирившись с таким положением дел и понимая, что могут потерять имеющуюся власть в Совнаркоме, 5–6 января 1918 г., опираясь на вооруженных солдат и матросов, большевики разогнали многотысячные митинги в поддержку Учредительного собрания, что закончилось гибелью нескольких десятков человек, а затем сорвали заседание и распустили его. Фактически большевики просто отказались признавать свое поражение на выборах и воспользовались тем, что лидировавшие в нем эсеры были сторонниками продолжения войны с Германией, что не нравилось многим солдатам и матросам. После разгона собрания коммунисты запретили народные выступления в его поддержку, начались аресты видных его деятелей. Всероссийское учредительное собрание было официально упразднено, а временный статус Совнаркома отменен. Вот и вся «революция» и «поддержка народа». Обеспечив себе поддержку среди солдат и матросов в столице (во многом не без деморализующей агитации на фронте и в самом Петрограде), большевики смогли закрепиться в ключевом городе страны.

Здесь нужно обозначить причины, которые, по моему мнению, стали залогом успеха большевиков. Они следующие:

1. Высокий уровень организации и финансирования, причем последнее исходило от «капиталистических» кругов. Как писал большевик Леонид Красин о революционных 1900-х гг.: «В те времена, при минимальном дифференцировании классов и при всеобщей ненависти к царизму, удавалось собирать деньги на социал-демократические цели даже в кругах сторонников “Освобождения” Струве, Считалось признаком хорошего тона в более или менее радикальных или либеральных кругах давать деньги на революционные партии, и в числе лиц, довольно исправно выплачивающих ежемесячные сборы от 5 до 25 рублей, бывали не только крупные адвокаты, инженеры, врачи, но и директора банков и чиновники государственных учреждений. С течением времени удалось привлечь к делу финансовой поддержки партии некоторых меценатов из слоев и сфер, казалось бы совершенно не сочувствовавших рабочему движению» [154, с. 142].

Здесь все достаточно логично. У социал-демократов (откуда вышли большевики) была очень хорошо развитая сеть по всей Европе. Они легко могли в нужный момент уехать из России и жить в Швейцарии, Франции, Швеции или Англии годами – едва ли издание газет могло покрывать все эти расходы. Деньги на многочисленные агитационные и боевые ячейки в России тоже нужны были немалые. Здесь и покупка оружия, и печать листовок, и подкуп чиновников, и покупка информации, а особенно расходы на конспирацию (квартиры, поддельные паспорта, транспорт).

То, что большевики получали деньги от «буржуев», не представляет даже особого секрета. Социалисты этого не скрывали. Троцкий в своей работе о Сталине писал: «Большую роль в кровавых схватках боевиков с полицией играл вопрос о деньгах, нерве всякой войны, в том числе и гражданской. До конституционного манифеста 1905 г. революционное движение финансировалось главным образом либеральной буржуазией и радикальной интеллигенцией. Это относится также и к большевикам, на которых либеральная оппозиция глядела тогда лишь как на более смелых революционных демократов» [368].

На масштабы капиталистической поддержки большевиков «намекал» и заместитель ответственного редактора органа ВСНХ Николай Вольский (Валентинов): «…большевики оказались великими мастерами извлекать, с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов – деньги из буржуазных карманов во всех городах Российской империи. Большим ходоком по этой части был член большевистского Центрального Комитета инженер Л. Б. Красин, и еще более замечательным ловцом купеческих и банковских бабочек, летевших на большевистский огонь, был М. Горький, умевший вытягивать деньги и на “Новую Жизнь”, и на вооружение, и на всякие другие предприятия. Если бы какой-нибудь историк, хотя теперь это вряд ли возможно (время стерло людей и следы), захотел бы заняться исследованием, сколько на святой Руси было купеческих и банковских “Маякиных” и “Гордеевых”, внесших деньги в большевистские кассы, и какова в итоге общая сумма их субсидий, получился бы документ большого социального интереса. Он был бы особенно интересен со стороны психологической и идейной: какого характера мотивы толкали на поддержку революции – в виде большевизма – этих будущих “смертников”, дотла уничтоженных большевистской революцией?» [45].

Собственно, и упомянутый в цитате выше писатель Максим Горький тоже не оставил нас без ценного свидетельства. И он сам, и через него к большевикам попало много денег на нужды революции. В письме от 30 июня 1918 г. сотрудникам газет «Правда», «Северная коммуна» и другим Горький откровенничает: «К сведению вашему, я скажу, что за время с 901-го по 917-й год через мои руки прошли сотни тысяч рублей на дело российской социал-демократической партии, из них мой личный заработок исчисляется десятками тысяч, а все остальное черпалось из карманов “буржуазии”. “Искра” издавалась на деньги Саввы Морозова, который, конечно, не в долг давал, а – жертвовал. Я мог бы назвать добрый десяток почтенных людей – “буржуев”, – которые материально помогали росту с.-д. партии. Это прекрасно знает В. И. Ленин и другие старые работники партии» [80, с. 198].

Но больше всего, пожалуй, меня поразило описание историком Александром Островским целой схемы спонсорства левых боевиков нефтяными промышленниками. Это была не просто плата за крышевание, но целая организованная преступная империя, где капитал и социалисты сплелись настолько, что уже невозможно понять, где кончается капиталист и начинается революционер. Как свидетельствовал социал-демократ А. Рохлин, «из колоссального количества конфликтов, разрешенных Союзом нефтепромышленных рабочих (1907–1908 гг.), подавляющее большинство принималось нефтепромышленными фирмами почти безоговорочно; безоговорочно эти фирмы вносили в кассу союза штрафы за те или иные проступки. Представители крупнейших фирм не раз и не два вносили деньги на те или иные нужды партийной организации (наша большевистская организация, нечего греха таить, не брезговала и этим источником дохода, хотя – это надо отметить – тут не было ничего похожего на те даяния, которыми пользовались шендриковцы; укажу хотя бы на 10-тысячный куш, полученный ими от нефтепромышленников при заключении декабрьского (1904 г.) договора, т. е. при обстоятельствах, которые придавали получке характер подкупа. Те же крупнейшие фирмы не раз и не два искали у нас защиты (помню случай обращения Манчо к Биби-Эйбатскому райкому уже в самое тяжелое время, кажется в 1911 г., от приставаний и налетов разного рода “эксов”)» [256]. Большевик Иван Вацек, кассир Бакинского комитета РСДРП, подтверждает регулярное получение денег от капиталистов в те времена: «Брали мы