Александра Коллонтай. Валькирия революции - д’Анкосс Каррер Элен

Отбытие послом в Осло в конце декабря стало для Александры спасительным решением. Топор не обрушился на ее голову, тогда как почти все ее друзья пали его жертвой. Конечно, Шляпников был еще жив и писал мемуары. Дыбенко командовал войсками в Средней Азии, его открытая, резкая неприязнь к Троцкому в какой-то мере его обезопасила, по крайней мере на первом этапе радикальных чисток.

Целая и невредимая, Александра Коллонтай отправила сообщение с утешениями жене Троцкого, высланного в Алма-Ату. Это единственный раз, когда она продемонстрировала свою солидарность с оппозицией.

В Осло, укрывшись в своем посольстве, Коллонтай постаралась доказать Сталину, что она полезна своей стране и может ему пригодиться.

Прежде всего ей требовалось воссоздать атмосферу доверия, поскольку образ действий ее предшественника Макара нанес серьезный удар русско-норвежским отношениям. Она писала Литвинову, что ощутила в Осло такую же атмосферу недоверия к Москве, как и в Мехико, и что она приложит усилия к тому, чтобы восстановить связи, существовавшие в прошлом. Ей открывались три области для ведения переговоров. Прежде всего ей предстояло развить торговый обмен, который был довольно вялым, затем урегулировать наболевший вопрос рыболовецкого промысла в арктических водах, против чего, как часто бывает, выступали прибрежные жители, и, главное, успешно завершить подписание договора о ненападении между Норвегией и СССР. В последнем пункте СССР чувствовал себя особенно уязвимым из-за угрозы, исходившей от Англии, которая желала ослабить советское влияние во всем скандинавском мире, и это желание, ввиду недавнего разрыва отношений между Москвой и Лондоном, сильно беспокоило СССР.

Чтобы убедить своих собеседников в доброй воле советской стороны, Коллонтай избрала крайне сдержанный язык и стиль ведения переговоров, представив позицию своей страны в наиболее приемлемом для Осло виде. Литвинова даже раздражали, как он считал, излишние и ненужные уступки.

Кроме того, Коллонтай силилась сделать из своего посольства место проведения приемов и встреч на высшем уровне. Здесь она принимала Илью Эренбурга, восхвалявшего современное в искусстве и искусство революционное. Когда же ее саму пригласили почтить память Ибсена, она, пользуясь случаем, в разговоре о «Кукольном доме» смогла продемонстрировать, что Нора, героиня Ибсена, являлась образцом эмансипации для всех женщин своего поколения, показав, что мужа можно бросить без всяких последствий и что значение имеет лишь признание женщин равными мужчинам.

По прибытии в Осло Коллонтай смогла обосноваться в бывшем посольстве царской России, что позволило ей придать особый лоск ее приемам, хотя она и сетовала на то, что, будучи не только послом, но и женщиной, вынуждена по старинке браться за все, что вменялось в обязанность ей подобным, включая работу и домашние дела. Но этого оказалось недостаточно, чтобы замедлить ее активность и тем более помешать ей писать. Во время своего пребывания в Норвегии она продолжала вести дневник, который из осторожности, как всякий советский гражданин, привыкший к полицейским нравам своей страны, закрывала на ключ в ящике письменного стола, надеясь защитить его от посторонних глаз.

Всегда очень активная, она ненадолго принимала у себя Мишу с семьей, а также некоторых друзей. Она считала, что использовала два своих норвежских года наилучшим образом и сумела удовлетворить Центральный комитет. Она действительно примирила Осло с Москвой. К тому же ее здоровье улучшилось, поскольку скандинавский климат подходил ей лучше мексиканского, и мирная жизнь в Осло стала для нее отдохновением от напряженной политической обстановки в СССР. В результате она изумила Эренбурга своей вечной молодостью, обаянием и элегантностью; по возвращении в Москву он написал о Коллонтай восторженный рассказ.

Александра Коллонтай. Швеция, Стокгольм, 1930. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 74]

В апреле 1928 года она испытала удовлетворение от того, что Москва признала ее усилия. Она получила от Чичерина послание, предписывавшее ей вернуться на несколько дней в Москву. Ей поручали неожиданное и почетное задание. Король Афганистана Аманулла-хан собирался совершить официальную поездку в СССР в сопровождении королевы. Чтобы его принять, советское правительство сочло необходимым обратиться к женщине просвещенной, прекрасно образованной и свободно разбиравшейся в протокольных вопросах. По характерным для советской политики причинам супруга ни одного высокопоставленного партийного деятеля СССР не годилась на эту роль, но Коллонтай, в силу ее дипломатического опыта и аристократического происхождения, это задание подходило. Поступившее предложение одновременно взволновало Коллонтай и привело в восторг, и она устремилась в Берлин (в не в Париж), чтобы обзавестись достойным случая гардеробом. В Москву она вернулась роскошно одетой.

Она превосходно исполнила свою роль. Всегда находясь возле короля и недалеко от Сталина, она показала афганской королевской чете Ленинград, императорские дворцы и вела долгие беседы с Амануллой-ханом. Когда тот поведал ей, что королева Сорайя его вторая супруга, но при этом он не развелся с первой, Коллонтай сделала вывод, что король благосклонно относится к свободе в любви, к новому взгляду на отношения между мужчиной и женщиной, а значит, идейно ей близок.

И королева Сорайя также показалась ей женщиной современной. Она доверила дневнику свое несколько искаженное понимание королевских откровений. Во время этой «королевской» миссии Коллонтай как-то случайно встретила Дыбенко на одном из приемов и отметила про себя (о чем говорит ее дневниковая запись), что страсть, которую она к нему некогда испытывала, угасла. С того дня она навсегда перевернула в своей жизни страницу с Дыбенко.

Королевское приключение развлекло Коллонтай и принесло ей пользу, ибо она превосходно исполнила свою роль и впечатлила всех, с кем встречалась, легкостью в обращении и элегантностью.

Когда королевский визит завершился и Коллонтай готовилась вернуться в Осло, ей позвонил по телефону Сталин, и они имели долгую беседу. Он сказал ей, что сомневается в лояльности Коммунистической партии Норвегии по отношению к Москве. Однако Александра Коллонтай заранее поняла, что ей нужно сказать Сталину и что тот желал услышать, и, таким образом, постаралась его обнадежить. Она ручалась за лояльность норвежских коммунистов, мало заботясь о том, правда это или нет.

Затем у нее состоялась встреча, на которой она прониклась симпатией к Анастасу Микояну — народному комиссару внутренней и внешней торговли СССР. Она расхваливала ему достоинства норвежской рыбы, объясняя необходимость закупки рыбы, выловленной норвежцами, ибо это являлось гарантией их политической преданности, которая так заботила Сталина. Микоян понял намек и поручил Коллонтай закупить у Норвегии большое количество трески. Получив задание, Коллонтай возвратилась в Осло, где ее встретили с восхищением и радостью.

К тому же благодаря еще одному подвигу СССР Коллонтай через какое-то время стали уважать в Осло еще больше. Норвежская полярная экспедиция под руководством исследователей Нобиле и Амундсена стала жертвой непогоды и технических неполадок. Исследователи пропали, спасательные отряды отправились на их поиски. Нобиле, которому удалось выжить, был спасен советским ледоколом «Красин». Его возвращение стало в Осло событием национального масштаба, а его спасение советской командой освятило вновь завязавшуюся дружбу между двумя странами.

Советский посол также извлекла пользу из этого успеха. Но ее пребывание в Осло прервал новый вызов в Москву. Александру вызвали летом для участия в собрании исполкома Коминтерна. Сталин считал ее присутствие необходимым для того, чтобы она просветила партию о разногласиях между сторонниками и противниками Троцкого внутри Коммунистической партии Норвегии. На этом собрании она повстречала Мориса Тореза, имевшего репутацию одного из преданнейших сторонников Сталина, Анри Барбюса и Георгия Димитрова, чья репутация в Коминтерне была уже изрядно подпорчена.