Сергей Кара-Мурза - Идеология и мать ее наука

Практически все эксперты, стеная по поводу взрыва преступности в России, ни словом не обмолвились о том, какую роль в этом сыграло принципиальное политическое решение о принятии программы МВФ.

Философские и методологические установки экспертов

Можно показать, что в России был установлен режим крайне авторитарной президентской республики. Помимо общеизвестного факта разгона и расстрела парламента имеется множество других надежно выявляемых родовых признаков этого типа власти. Также очевидно, что если бы политический режим России следовал нормам буржуазной представительной демократии, то курс реформ Гайдара-Чубайса никак бы не прошел. Созыв за созывом (начиная с 1989 г.) парламент этот курс отрицал, опрос за опросом показывал, что большинство населения этой реформы не приемлет. Таким образом, введенное с помощью экспертов в общественный лексикон слово «демократия» является порождением новояза. Эксперты, которые постоянно утверждали якобы демократический характер власти, выступали как недобросовестные идеологические работники. Но главное, они в своем большинстве сами исповедовали крайне антидемократические установки.

Так, например, видный эксперт О. Лацис пишет о реформе Гайдара: «Когда больной на операционном столе и в руках хирурга скальпель, было бы гибельно для больного демократически обсуждать движения рук врача. Специалист должен принимать решения сам. Сейчас вся наша страна в положении такого больного». Он с авторитетом эксперта оправдывает тот факт, что у страны не спросили ни о согласии на операцию, ни о доверии хирургу. В рамках демократического мышления заявление О. Лациса чудовищно – такое стеснялись говорить даже энтузиасты концепции «просвещенного авангарда».

Вот тогдашний министр экономики Е. Ясин: «Я, оставаясь преданным сторонником либеральной демократии, тем не менее убежден, что этап трудных болезненных реформ Россия при либеральной демократии не пройдет. В России не привыкли к послушанию. Поэтому давайте смотреть на вещи реально. Между реформами и демократией есть определенные противоречия. И мы должны предпочесть реформы… Если будет создан авторитарный режим, то у нас есть еще шанс осуществить реформы».

Эксперты оправдывали разрушительные изменения, далеко выходящие за рамки декларированных во время реформы целей – смену не только общественного строя (хотя и это никогда прямо не декларировалось), но и типа цивилизации. Директор одного из аналитических центров при президенте А. Ракитов признает, что удар в реформе направлен именно против основ русской культуры как генотипа всей цивилизации России: «Трансформация российского рынка в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры».

Какое– то время это обосновывали необходимостью уничтожения коммунизма. Сейчас маска «борьбы с коммунизмом» отброшена. В качестве экспертов выступают энтузиасты старой идеи «мирового государства», управляемого просвещенным международным правительством. Совершенно открыто пишет в «Вопросах философии» Н. Амосов: «Созревание – это движение к „центральному разуму“ мировой системы, возрастание зависимости стран от некоего координационного центра, пока еще (!) не ставшего международным правительством… Можно предположить, что к началу ХХI века вчерне отработается оптимальная идеология… – частная собственность 70 проц. и демократия – в меру экономического созревания… Это не означает бесконфликтности и даже не гарантирует постоянного социального прогресса… Особенно опасными в этом смысле останутся бедные страны. Эгоизм, нужда могут мобилизовать народы на авантюрные действия. Даже на войны. Но все же я надеюсь на общечеловеческий разум, воплощенный в коллективной безопасности, которая предполагает применение силы для установления компромиссов и поддержания порядка. Гарантом устойчивости мира послужат высокоразвитые страны с отработанной идеологией и с достаточным уровнем разума». Разве не ясно здесь, какова будет разрешенная для России («в меру экономического созревания») демократия и как будут поддерживать у нас порядок «высокоразвитые страны с отработанной идеологией»?

Экспертное сообщество выступало как группа, солидарная в своем крайнем антисоветизме. Уже в этой демонстративно радикальной позиции отражался антидемократизм мышления, ибо эксперты обращались к гражданам, в большинстве своем положительно относящимся к советскому строю. Эксперты подчеркивали свой статус представителей «господствующего меньшинства». А ведь в их среде должны были быть известны выводы крупного международного социологического исследования «Барометр новых демократий», которое проводится начиная с 1991 г. в бывших соцстранах и всех республиках СССР. В августе 1996 г. был опубликован краткий доклад руководителей проекта Р. Роуза (Великобритания) и К. Харпфера (Австрия). Вот выводы, касающиеся нас: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе». Если точнее, то положительные оценки советской экономической системе дали в России 72%, в Белоруссии 88 и на Украине 90%.

Показательно отношение к крестьянам, мнением которых о реформе на селе демонстративно пренебрегают. Замечательна сама фразеология А. Н. Яковлева: «Нужны воля и мудрость, чтобы постепенно разрушить большевистскую общину – колхоз… Здесь не может быть компромисса, имея в виду, что колхозно-совхозный агро-ГУЛАГ крепок, люмпенизирован беспредельно. Деколлективизацию необходимо вести законно, но жестко». Мы видим, что у этого идеолога демократии и плюрализма и мысли нет предложить соединившимся в коллектив людям (пусть бы и «люмпенам») другой, лучший способ жизни, чтобы они смогли сравнить и выбрать. Нет, он требует именно разрушить общину. Здесь, мол, не может быть компромисса!

О демократии не может быть и речи, если граждане не понимают смысла происходящего. Но в ходе реформы и власти, и их эксперты выработали особый язык, которого не понимает большинство не только населения, но и депутатов парламента! А ведь роль слова в мышлении признают, как выразился А. Ф. Лосев, даже «выжившие из ума интеллигенты-позитивисты». Вспомним: в сентябре 1992 г. слово «ваучер» заняло в России одно из первых мест по частоте употребления. Введя слово ваучер в язык реформы, Гайдар и его эксперты не объяснили ни смысла, ни происхождения слова. Я опросил, сколько смог, «интеллигентов-позитивистов». Все они понимали смысл интуитивно, считали вполне «научным», но точно перевести на русский язык не могли. «Это было в Германии, в период реформ Эрхарда», – говорил один. «Это облигации, которые выдавали в ходе приватизации при Тэтчер», – говорил другой. Некоторые искали слово в словарях, но не нашли. А ведь дело нешуточное – речь шла о документе, с помощью которого распылялось национальное состояние. Само обозначение его словом, которого нет в словаре, фальшивым именем – колоссальный подлог. Наконец, у одного экономиста оказался словарь американского биржевого жаргона. И там обнаружилось это жаргонное словечко, для которого нет места в нормальной литературе. А в России оно было введено как ключевое понятие в язык правительства, парламента и прессы. Это все равно, что на медицинском конгрессе называть, скажем, половые органы жаргонными словечками.

Кстати, несколько читателей написали мне, порекомендовав не употреблять этот пример: они, мол, уже знают, что такое ваучер, и нашли это слово в словаре. По этому поводу возникла целая дискуссия в Интернете. Я решил этот пример оставить в книге, потому что он – часть истории, на которой мы учимся. Поясню мою мысль, приводя аргументы противников этого примера.

Итак, речь идет о 1992 г., а мне пишет оппонент, что в 2000 г. «его приятельница-предприниматель расхохоталась» – она это слово знает. Этот аргумент можно было бы принять, если бы он сказал: «моя приятельница-предприниматель расхохоталась, ибо прекрасно помнит, что в 1992 г. она, играя с подружками в дочки-матери, запросто оперировала понятием ваучер». Тогда, в 1992 г., этого слова почти никто в России не знал – вот что важно.

Более того, слова «ваучер» не знали не только те 100 млн. граждан, что должны были распоряжаться своими ваучерами, но и специалисты, близкие к Гайдару. Из этого следует, что запуск слова в общество не был следствием снобизма технократов, которые использовали привычное им слово, не заботясь о понимании рядовых граждан. Выбор был сделан в «лаборатории манипуляции», а эксперты-экономисты лишь ввели его в оборот.

Те объяснения слова, которые я привел выше, мне дали экономисты в элитарной лаборатории – кузнице кадров для правительства Гайдара. Один из собеседников (тот, кто говорил, что «ваучер – это в реформе Эрхарда») стал через пару месяцев чиновником у Ельцина в ранге министра, другой (который объяснил, что «ваучер – это у Тэтчер») стал директором большого аналитического центра. Шеф лаборатории (не помню, присутствовал ли он лично при разговоре) стал вице-премьером у Гайдара. Мы искали слово в общедоступных тогда словарях – и не нашли. Наконец, я наткнулся на того, кого обозначил именем «дока-экономист». Тогда он был старшим научным сотрудником Института проблем рынка АН СССР, сотрудником академика Н. Я. Петракова. Да, у него был словарь с этим словом, он назвал его «словарь биржевого жаргона». Таким образом, есть все основания считать, что рядовые люди не знали, что такое «ваучер».