Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар

реформ, благодаря которым Россия в тот период постепенно становилась современной страной, впервые за долгие годы своей истории не испытывающей товарного дефицита и серьезных ограничений политических прав, отмечал объективные сложности этого перехода и неизбежность шагов, предпринятых реформаторами: «Трудно представить себе мир, в котором возможен прыжок из осени 1991 года, когда Советский Союз обанкротился, признал себя неспособным выполнять обязательства по 100-миллиардному долгу, когда валютные резервы были равны нулю, — прямо в 1999/2000 год».

Егор Гайдар показывает взаимозависимость развитого рынка и зрелой политической демократии, вводит в научный оборот понятие «закрытой демократии» — внутри этой модели долгосрочное успешное развитие и необратимая модернизация невозможны. Отсюда главный посыл автора полемических статей о либерализме — «без демократии не получится».

Гайдар в те годы сформулировал повестку критически необходимых для России структурных реформ, соответствующих вызовам постиндустриального общества и демографическим трендам: от преобразований пенсионной системы до механизмов комплектования армии (этому посвящен целый раздел его фундаментальной книги «Долгое время»). Во многом именно его идеи были положены в основу реформ социальных систем, образования и армии в начале нулевых годов, что учитывало тенденции формирования современных образованных городских слоев и совершенно новых типов их существования и поведения: «За годы, прошедшие после введения всеобщей воинской обязанности в странах — лидерах современного экономического роста, произошли глубокие изменения в социальной структуре. Теперь доля сельского населения не превышает 5 процентов. Доминирует малодетная семья с высокой продолжительностью предстоящей жизни детей. Для подавляющей части образованного населения два-три года принудительной, практически бесплатной службы в армии — уже не социальная адаптация и дополнительное образование, а потерянное время, помеха в социальном и профессиональном росте. Для малодетных семей отправка единственного сына в армию, тем более на войну — катастрофа».

В анализе современности Гайдар обращается в том числе к марксизму как научной теории, трезво оценивает ограниченность его прогностических возможностей, отсутствие исследовательской гибкости и очевидные ошибки, но и продуктивность некоторых понятий в описании текущей действительности. Вместе со знатоком экономической истории и экономических теорий Владимиром Мау Егор Гайдар (в настоящем сборнике приводится заключительный фрагмент их объемной статьи о теории Маркса) делает вывод о возможности существования своего рода «либерального марксизма»: «Современные производительные силы требуют либерализма и демократии. Наиболее успешные примеры развития в последней трети XX века демонстрируют страны, которые смогли снизить бремя государства, лежащее на экономике. Это же можно сказать о странах, успешно решающих задачи догоняющего развития в постиндустриальном мире. Практические выводы из марксистской философии истории оказались далекими от прогноза победы коммунизма».

Для объяснения современных реалий Гайдар постоянно обращается к истории, в том числе к особенностям трагического опыта сталинской индустриализации. Цена экономического роста «на костях» миллионов людей, на голоде, рабском труде и страхе чрезмерно высока и неоправданна — эти истины приходится снова и снова объяснять. Это касается и повседневного поведения людей в условиях репрессивного режима: «Угроза репрессий заставляет десятки миллионов людей, не находящихся в ГУЛАГе, в условиях ХX века вести себя как традиционное закрепощенное непривилегированное сословие аграрных государств».

В масштабных трудах того времени — «Долгом времени» и «Гибели империи» — Гайдар показывал исторические ловушки и ограничения развития ресурсозависимых государств. А в научной злободневной публицистике обращал внимание на современные ему риски экономической расслабленности в период высоких цен на нефть (которые, с его точки зрения, чрезвычайно волатильны и слабопредсказуемы), равно как и на вызовы дальнейшего сжатия «закрытой» демократии и остановки реформ, в том числе из-за нефтегазовой самоуспокоенности.

Беспокоила Гайдара и возможность ужесточения внутренней и внешней политики, а также распространения антиамериканских и в целом антизападных настроений, которые в ряде случаев могли быть спровоцированы и мотивированы неаккуратными действиями и высказываниями западных политиков и ученых. Среди прочего он опасался изменения российской ядерной доктрины — возвращения ее к советской концепции «ответно-встречного» удара (нанесение его в случае появления угрозы со стороны противника). В этот период Гайдар выполнял различные неформальные миссии — в Ираке, бывшей Югославии, многократно разъяснял западным политикам опасность размещения систем ПРО в Восточной Европе и возможные реакции на это российских властей и общественного мнения.

Егор Гайдар был среди тех, кто предсказал неизбежность и значительный масштаб мирового экономического кризиса 2008–2009 годов, который в полной мере затронул и Россию, — эта проблема беспокоила его в последние два года жизни. Но всякий раз он смотрел на кризис шире, не только как экономист и даже экономический историк, но и как гуманитарный мыслитель, все время предостерегая от скатывания к жесткому авторитарному режиму, который может ослабить иммунитет страны к кризисам самого разного рода.

Если обойтись без комплиментов

«Я предпочитаю стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие», — говорил известный советский экономист академик С. Струмилин. Какова природа экономического роста в нашей сегодняшней экономике?

Идут продолжительные дебаты о том, какова природа экономического роста, который с 1999 года наблюдается в России. Есть две основных точки зрения. Одна предельно комплиментарная для правительства: к власти пришел В. Путин, последовала политическая стабилизация, начались структурные реформы, они и вызвали рост. Вторая никаких особых заслуг за правительством не признает и связывает рост с высокими ценами на нефть и с обесцениванием рубля.

Структурные реформы, конечно же, для перспектив роста важны; точно так же важна для российской экономики динамика цен на нефть и реального курса рубля. Но глубина и природа сегодняшнего экономического роста в России прямого отношения к обозначенным выше факторам не имеют.

ВВП для живых и мертвых

Почему-то, обсуждая тему роста в нашей стране, мы игнорируем тот факт, что существует еще примерно три десятка государств, которые, подобно нам, решают задачу постсоциалистического восстановления. И если анализ развития событий в России производить в контексте того, что происходит у наших соседей, станет очевидно, что сегодня растут экономически, за мелкими исключениями, практически все страны, расположенные на постсоветском пространстве. Между 1991 и 1994 годами во всех этих государствах наблюдалось падение производства. В 1995 году начинают появляться признаки роста, в первую очередь в тех странах, которые до этого были втянуты в войны или оказались объектом блокады. В 1996–1998 годах видим рост и в других странах. Неустойчивый, часто обратимый; признаки роста сменяются падением. С 1999-го рост обретает стабильность и происходит почти повсеместно, кроме Украины. С 2000-го — повсеместно (исключение — Киргизия в 2002 году).

Напомню, что среди постсоветских государств есть нетто-экспортеры нефти и нефтепродуктов. Есть нетто-импортеры нефти и нефтепродуктов. Есть те, в которых в течение 1995–2002 годов происходило реальное укрепление национальной валюты. Есть те, в которых происходило ее реальное ослабление. Ни