Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар

Когда все это применительно к России я слышал у нас, когда читал о том, что «дальше так продолжаться не может», что «демократов надо перевешать», что «они ограбили народ», «разорили», когда очаровательная телеведущая, получающая зарплату в несколько тысяч долларов в месяц, со слезою в голосе говорила «о нашем ужасном времени», я думал, что виной тому реальные неудачи в экономической политике, вечные колебания правительства Черномырдина; многолетняя пробуксовка реформ, оборачивающаяся длительным периодом падения производства, невыплатами заработных плат и пенсий; неуместное роскошество власти на фоне непростых социальных проблем. Но когда я читаю подобное про Польшу, где экономика быстро развивается, зарплаты и пенсии платят вовремя, причем приличные и растущие, а власть ведет себя, по нашим меркам, вполне скромно, вынужден признать: экономического объяснения для такого состояния общественного сознания явно недостаточно.

Одна из генетических черт современной западной цивилизации — рациональное отношение к государству. Английский налогоплательщик XVII века знал, что государство ничего не делает даром. Он был убежден в том, что король должен жить за свой счет, а если требуются чрезвычайные расходы, то на это есть парламент — собрание представителей налогоплательщиков, — который и решит, стоит ли такие расходы предусматривать и если да, то из каких налогов их надо оплатить. Знал он и то, что баловать короля деньгами не следует, а то еще затеется с никому не нужными завоевательными походами. Его отношение к государству — это отношение взрослого человека к очень уважаемому, хорошо оплачиваемому наемнику-телохранителю; в нем почти нет патерналистских элементов.

Американским колонистам XVIII века еще до революции и Войны за независимость казалось совершенно естественным поставить представителей королевской администрации под жесточайший, иногда просто унизительный для короны финансовый контроль — с тем чтобы собранные с них налоги не расходовались без согласия избранных налогоплательщиками органов. Представление о государстве как о строгом, но справедливом отце, который может по своему усмотрению карать и миловать, отнимать и давать, здесь плохо накладывается на историческую традицию. По своей природе западная цивилизация — общество самостоятельных, ответственных за себя и свои семьи граждан-налогоплательщиков.

Напротив, социализм — как общество, выросшее из последовательного отрицания западных институтов и ценностей, — несет в себе семейное, патерналистское отношение к государству. Представление о государстве как об институте, созданном налогоплательщиками для решения общих проблем, глубоко чуждо социалистическому общественному сознанию. Социалистическое государство — это одновременно и суровый отец, и добрая мать, хорошо знающие, что делать многочисленным детям и как им себя вести, награждающие послушных и готовые строго наказать шалунов. Вспомним стилистику отношений власти и общества в характерных идеологических штампах социалистической эпохи: «Материнская забота родной коммунистической партии о тружениках села», «Нас вырастил Сталин», «Партия Ленина — сила народная — нас к торжеству коммунизма ведет», — все они проникнуты отношением добрых родителей к хорошим, но еще неразумным детям. Общество прекрасно знает: давать или не давать игрушки и сладости, карать или миловать — это право родителей.

Вообще слово «давать» применительно к отношению власти и общества — стержневое для социализма. Обратите внимание, как недовольные рынком поляки обосновывают преимущества социализма: «При коммуне было хорошо. Моей сестре дали квартиру, а мне — путевки на курорт в Болгарию». При социализме люди не зарабатывают и не покупают, это власть дает. Дает сапоги в соседнем магазине, праздничные заказы с колбасой, талоны на покупку спального гарнитура, путевку в дом отдыха. Менее возвышенное, чем в официальной пропаганде, но зато искреннее отношение общества к коммунистической власти хорошо передает частушка советского периода: «Обижается народ: мало партия дает. Наша партия не б…, чтобы каждому давать!» Идея о том, что власть сама по себе ничего не создает и не имеет, что это инструмент перераспределения ресурсов, что, прежде чем кому-нибудь что-то дать, она сама должна отобрать, кажется совершенно оторванной от жизни.

Все это, разумеется, не случайно. Социализм — это общество, в котором власть сознательно культивирует социальный инфантилизм в своих подданных, приучая их к детскому восприятию мира. Модель отношений мудрых и добрых родителей (власть) и неразумных, но послушных и благодарных детей (народ) неплохо работает в условиях устойчивого социализма. Но в ней таятся и встроенные факторы риска. Чуть повзрослев, дети могут решить, что им недодают игрушек и карманных денег, начать дерзить взрослым, а то и просто своевольничать. Тем более если у них, как у поляков, есть разбросанные по всему миру родственники и поэтому они точно знают: там, в капиталистической загранице, в чужих домах, и игрушки лучше, и сладостей дают больше.

Разумеется, в польском освободительном движении 1970–1980-х было много достойнейших, зрелых людей, готовых отдать свою жизнь за свободу и свержение ненавистного репрессивного режима. Но многое было в этом движении и от ребенка, взбунтовавшегося против родителей. «Давайте повышение зарплаты, социальных выплат, не трогайте розничные цены, а откуда вы возьмете деньги на все это — ваше дело, вы же власть». Власть на опыте убеждается, что обсуждать с вышедшим из послушания дитятей нереализуемость его требований — бессмысленно. Это не его заботы, он точно знает: у родителей есть, просто надо заставить их раскошелиться.

На этапе заката социализма отношения власти и общества остаются патерналистскими, но их характер меняется. Теперь власть — это не строгий, но справедливый отец, а отчим, жадный, но слабый и трусливый. На него надо прикрикнуть хорошенько, припугнуть, прижать к стенке — и он все даст, куда денется. Отсюда и в СССР, и в Польше конца 1980-х — экономика популизма, слабеющая власть, выдающая под напором общества все новые и новые нереализуемые обещания и принимающая необоснованные расходные программы, развал государственных финансов, исчезающие с прилавков товары. Чем больше популистских решений, тем хуже дела в экономике. Чем хуже дела в экономике, тем мощнее напор на власть. Запоздалые попытки привлечь ребенка к обсуждению дел в семейном бюджете, объяснить, что там давно гуляет ветер, бессмысленны и беспредметны. К тому же для детского эгоцентрического мышления характерно нарушение законов сохранения. Ребенок часто действительно не способен понять: как это «нет», когда очень хочется.

Общественное сознание периода заката социализма — по-прежнему детское, насквозь мифологическое, но теперь в нем доминируют иные мифы. «Социализм плох, неэффективен, а капиталистические страны — богатые. Там люди хорошо живут, а безработные получают больше нашего профессора. Нам больше не нужен социализм, у нас будет рыночная экономика, а значит — всего будет вдоволь, как за границей». Понимание того, что крах социализма отнюдь не означает немедленного появления эффективной рыночной экономики, что за социалистический эксперимент придется долго и дорого платить, что сам по