Андрей Сухомлинов - Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела

Вы подтверждаете эти показания Церетели?

Ответ: Я утверждаю, что старшим в нашей группе был Церетели, который знал местные условия и тогда был старше меня по званию. Возможно, что я передавал Церетели то, что мне рассказывал о них Кобулов. Я помню, что я уточнял у Кобулова после ухода от Берия о том, что эти лица — Бовкун-Луганец и его жена — работали за границей, являются крупными шпионами, и что их ликвидация необходима для дезинформации иностранной разведки, чтобы там не знали, что Бовкун-Луганец и его жена были арестованы.

Я входил в группу и принимал участие в ликвидации Бовкун-Луганец и его жены, но сам я ее не убивал, а в это время наблюдал за тем, чтобы никто из железнодорожников не прошел к нам в вагон из другого вагона. Трупы мы выносили, взяв их под руки и в мешки не прятали».

Нужно сказать, что в 1955 году в Тбилиси судили и Церетели (участника указанного преступления) в группе с другими ответственными лицами МГБ Грузии — Рапава, Рухадзе и др. Этот эпизод разбирали и в этом суде.

Вот выдержки из того протокола судебного заседания 1955 года.

«Церетели: В 1939 г. меня вызвал Кобулов и сказал, что из Китая приезжает один человек, которого необходимо ликвидировать вместе с женой. Мужчину должен буду убить я, а его жену — Влодзимирский. Я ничего не мог возразить. После этого, мы пошли к Берия. Берия повторил сказанное Кобуловым. Он сказал, что это является особо важным заданием. Сначала я отказывался выполнять поручение, заявив, что мне будет трудно это сделать. В конечном итоге мне приказали исполнить это поручение. Мы поехали вместе с Влодзимирским и убили этих людей в поезде. Убивали мы их деревянными молотками.

Адвокат Галкин: На каком основании вы убили двух советских граждан?

Церетели: Я исполнил приказ Берия.

Руденко: (к Рапаве): Вам известно о тайном убийстве в 1939 году двух человек, мужа и жены?

Рапава: Об этом убийстве мне известно. Я считал, что это было сделано на законных основаниях.

Руденко: Что было сделано после убийства этих людей?

Документы по аресту Л. Влодзимирского Протокол первого допроса Л Влодзимирского от 18.07.1953 г. Выписка из обвинения Л. Влодзимирского Сфальсифицированные документы — вещественные доказательства вины Л. Влодзимирского

Рапава: После убийства была инсценирована их гибель во время автомобильной катастрофы.

Руденко: Автокатастрофа была инсценирована уже с трупами?

Рапава: Да.

Но вернемся к допросу Влодзимирского.

Вопрос: В каких убийствах по заданию Берия и Кобулова и вместе с кем вы еще участвовали?

Ответ: Я не участвовал в других случаях ликвидации граждан, а этот случай я не считал убийством, а рассматривал его как оперативное задание. Берия упоминал, что это строго секретное правительственное задание.

Вопрос: Расскажите все, что вам известно об аресте и расстреле гр. Симонич-Кулик?

Ответ: Летом или в начале осени 1940 года меня вызвал к себе Берия в присутствии Меркулова или один Меркулов (точно это сказать я сейчас затрудняюсь, так как не все помню) и объявил мне, что я вхожу в состав группы из четырех человек, которой поручается произвести секретный арест жены маршала Кулика гр-ки Кулик. Кроме меня, в состав этой группы входило 2 или 3 работника 3-го спецотдела НКВД СССР, но фамилий их я не помню. Возглавлял тогда 3 спецотдел Церетели, прибывший вместе с Берия из Тбилиси еще в 1938 г. Принимал ли Церетели лично участие в этой операции, я точно сейчас не помню.

Согласно намеченному плану, задержание гражданки Кулик должно было быть произведено на улице, без огласки Для этого были выделены 1 или 2 легковых автомашины, и в них дежурила вся группа. Засада была установлена недалеко от дома, в которой находилась квартира Кулика. На второй или на третий день, когда гр-ка Кулик вышла из дому одна и пошла по пустынному переулку, она была нами задержана и доставлена во двор здания НКВД СССР. С ней тогда остались сотрудники 3-го спецотдела НКВД СССР, а я ушел.

Всей этой операцией руководил Меркулов, он приезжал и проверял засаду и в ночное время один или два раза снимал пост.

Через месяц или полтора после задержания гр-ки Кулик Меркулов или Кобулов поручили мне и начальнику внутренней тюрьмы Миронову съездить в Сухановскую тюрьму, взять арестованную, которую нам там выдадут, привезти ее в здание НКВД и передать ее коменданту Блохину. Когда мы приехали в Сухановскую тюрьму, то нам выдали арестованную, в которой я опознал жену Кулика.

Гр-ку Кулик мы с Мироновым доставили в помещение НКВД на Варсонофьевском переулке. Нас там встретил во дворе комендант Блохин, который вместе с Мироновым отвел ее во внутреннее помещение нижнего этажа здания. Я с ними прошел в первое помещение и остался в нем, а Блохин с Мироновым провели гр. Кулик в другое помещение, где ее и расстреляли.

Через несколько минут, когда мы вышли уже во двор с Мироновым и Блохиным, к нам подошли прокурор Бочков[102] и заместитель наркома внутренних дел СССР Кобулов. Я хорошо помню, как Блохин при мне доложил им, что приговор приведен в исполнение. Бочков тогда выругал Блохина, сделав ему строгое замечание, что он привел приговор в исполнение, не дождавшись его и Кобулова.

Вопрос: Имели ли вы постановление на арест гр. Симонич-Кулик, санкционированный прокурором, и ордер на ее арест, когда проводили ее задержание на улице?

Ответ: Я этого не знаю. Я таких документов не видел. Эти документы могли быть по существующему положению у работников 3 спецотдела НКВД СССР…

…Я участвовал в секретном снятии жены маршала Кулика. Это делалось по распоряжению Берия и под руководством Меркулова. Я не знал — законно ли было ее задержание таким путем, как мы это сделали и не мог тогда подозревать, что это незаконно. По указанию Кобулова, через некоторое время я с Мироновым привез жену Кулика из Сухановской тюрьмы и передал ее коменданту НКВД СССР Блохину. Я тогда не знал, есть ли у Блохина приговор о расстреле жены Кулика или нет и не мог этого знать.

Вопрос: Вам оглашается выдержка из протокола допроса Блохина от 19 сентября 1953 года. Блохин показал:

«Незадолго до войны, в 1940 г. меня вызвал заместитель НКВД СССР Кобулов и сказал, что начальник следственной части Влодзимирский приведет ко мне женщину, которую надо расстрелять. При этом Кобулов запретил мне спрашивать эту женщину о чем-либо, а сразу же после доставки ее расстрелять. В тот же день Влодзимирский вместе с б. начальником внутренней тюрьмы Мироновым провел ко мне женщину и сказал, что ее надо расстрелять. Я выполнил указание Кобулова и ее расстрелял. Кто была эта женщина, я не знаю. Никаких документов на эту женщину ни Кобулов, ни Влодзимирский мне не передавали и точно так же и я о произведенном расстреле никаких документов не составлял. Насколько я помню, кроме Влодзимирского и Миронова, при этом расстреле никто не присутствовал».

Подтверждаете ли вы показания Блохина и кто была та женщина, которую вы привели для самочинного расстрела?

Ответ: Я уже показывал на следствии о том, что в 1940 г. меня и Миронова Кобулов направил в Сухановскую тюрьму и сказал, что надо из этой тюрьмы привезти и передать Блохину женщину, которую нам там выдадут. Эту женщину мы получили и доставили Блохину, который ее расстрелял. Во время перевозки этой женщины я узнал в ней Симонич-Кулик, которая за полтора-два месяца до этого была секретно изъята оперативной группой, в состав которой входил и я и которой руководил Меркулов.

Я не знал, были ли у Блохина приговор или предписание о расстреле Симонич-Кулик.

В своих показаниях Блохин описывает именно этот случай, так как других подобных случаев не было.

Вопрос: Привожу вам выдержку из протокола допроса Блохина от 19 сентября 1953 г. Блохин показал:

«Также незадолго до войны, в 1940 г. или в 1941 г. был случай, когда мною произведен расстрел одного мужчины, фамилии которого не знаю[103] в присутствии Кобулова и Влодзимирского. И в этом случае расстрел был произведен по личному указанию Кобулова, который мне сказал в присутствии Влодзимирского о том, что документы о расстреле будут оформлены отделом «А»».

Подтверждаете ли вы показания Блохина и кто был тот мужчина, который им был расстрелян по указанию Кобулова?

Ответ: Я категорически отрицаю эти показания Блохина и утверждаю, что никогда не присутствовал с Кобуловым или без него при расстреле Блохиным какого-то мужчины… Подписывая заключения по делам 25 лиц, расстрелянных по распоряжению Берия осенью 1941 г., я не подозревал, что в них допущены грубые искажения фактов. Сам я заключений о расстреле не составлял и только подписывал их. Я не считал тогда, что это преступный акт и что это неправильно, т. к. указания о подписи этих заключений я получал от заместителя наркома внутренних дел. Поэтому я не считаю себя виновным в составлении и подписании этих заключений с целью сокрытия совершенных по указанию Берия убийств 25 арестованных Я в этом не виноват и преступных целей в моих действиях и помыслах не было».