Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

Вот выдержка из письма синдика фондовых маклеров Парижа В. Вернейля Коковцову от 13.12.1906: «Я предполагаю образовать здесь, с помощью друзей, разделяющих мой образ мыслей, мощную финансовую группу, которая была бы готова изучить существующие уже в России коммерческие и промышленные предприятия, способные, с помощью французских капиталов, к широкому развитию… Само собой разумеется, речь идет только о предприятиях вполне солидных, на полном ходу и предоставляемых французской публике по ценам, которые позволяли бы широко вознаграждать капиталы, которые ими заинтересуются». Из ответа Коковцова от 21.12.1906 сказано: «Я принимаю вашу мысль вполне и обещаю вам самую широкую поддержку, как и поддержку правительства… Я разделяю также вашу мысль присоединить к французским капиталам главнейшие русские банки».

Вот каково было положение к 1910 г. В металлургии банки владели 88 % акций, 67 % из этой доли принадлежало парижскому консорциуму из трех банков, а на все банки с участием (только участием!) русского капитала приходилось 18 % акций. В паровозостроении 100 % акций находилось в собственности двух банковских групп – парижской и немецкой. В судостроении 96 % капитала принадлежало банкам, в том числе 77 % – парижским. В нефтяной промышленности 80 % капитала было в собственности у групп «Ойл», «Шелл» и «Нобель». В руках этих корпораций было 60 % всей добычи нефти в России и 3/4 ее торговли.

В дальнейшем захват российской промышленности и торговли иностранным капиталом не ослабевал, а усиливался. В 1912 г. у иностранцев было 70 % добычи угля в Донбассе, 90 % добычи всей платины, 90 % акций электрических и электротехнических предприятий, все трамвайные компании и т. д.

Потребность России в народно-хозяйственном планировании осознавалась и государством, и промышленниками. В 1907 г. Министерство путей сообщения составило первый пятилетний план строительства и развития железных дорог. Деловые круги «горячо приветствовали этот почин». В 1909–1912 гг. работала Междуведомственная комиссия для составления плана работ по улучшению и развитию водных путей сообщения. Она применяла при разработке плановых документов широкий комплексный подход. В качестве главного критерия Комиссия приняла «внутренние потребности государства». Таким образом, за основу перспективных пятилетних планов развития бралась не система электрификации, а система путей сообщения. Была разработана программа на 1911–1915 гг., а затем пятилетний план капитальных работ на 1912–1916 гг. [71]. Реализации этих «первых пятилеток» помешала Первая мировая война, однако изначально большие ограничения накладывались отношениями собственности в хозяйстве Российской империи.

К началу мировой войны уже стало почти очевидно, что такой уровень присутствия иностранного капитала уже лишает Россию и политической независимости. Вот документ, который нам сегодня очень близок и понятен. Это выдержка из рапорта прокурора Харьковской судебной палаты на имя министра юстиции от 10 мая 1914 г., № 3942:

«В дополнение к рапорту от 25 апреля с.г. за № 3470 имею честь донести вашему высокопревосходительству, что в настоящее время продолжается осмотр документов, отобранных в правлении и харьковском отделении общества “Продуголь”, причем выясняется, между прочим, что это общество, являясь распорядительным органом синдиката каменноугольных предприятий Донецкого бассейна, находится в полном подчинении особой заграничной организации названных предприятий – парижскому комитету».

Далее в письме прокурора приводятся выдержки из документов, которые показывают, что парижский комитет диктует предприятиям объемы производства угля и цены, по которым уголь продается на российском рынке. К началу войны в России был искусственно организован «угольный голод» и повышены цены на уголь.

А вот справка из книги М. Галицкого «Иностранные капиталы в русской промышленности перед войной» (М., 1922): «Добыча угля в 1912 г. на рудниках 36 акционерных обществ Донбасса составляла 806,78 млн пудов. 25 АО имели почти исключительно иностранный капитал, они добывали 95,4 % угля от добычи АО. Правления 19 АО из этих 25 находились в Бельгии и Франции. В руках иностранных обществ было свыше 70 % общей добычи угля в Донбассе… Около 90 % добычи платины в России находится в руках иностранных компаний… Помимо концентрации свыше 3/4 торговли нефтью в России, иностранные финансовые синдикаты располагали в 1914 г. собственной добычей нефти в размере около 60 % общеимперской добычи» и т. д. по всем отраслям.

С этим положением царское правительство справиться не смогло. В России при активном участии западного капитала, теневых предпринимателей и коррумпированных чиновников формировалась специфическая экономика периферийного капитализма. Но известно, что когда западный капитализм вторгается в иную культуру и превращает ее в свою периферию, происходит резкий разрыв между хозяйственной и социальной структурами общества – и ни о каком здоровом национальном развитии при этом не может быть и речи.

В.В. Крылов пишет: «В экономической сфере традиционные уклады развивающихся стран исчезают так же, как это было и в Европе XIX века, но в сфере социальной происходит нечто иное. Разоряемые трудящиеся не вбираются во всей своей массе в современные сектора, но продолжают существовать рядом с ними теперь уже в виде все возрастающего сектора бедности, незанятости, пауперизма, социального распада. И это нечто более грозное, нежели обычная резервная армия безработных в бывших метрополиях.

В перспективе капиталистический путь развития должен привести развивающиеся страны не к такому состоянию, когда капиталистические порядки, вытеснив прочие уклады, покроют собою все общество в целом, как это случилось в прошлом в нынешних эпицентрах капитала, но к такому, когда могучий по доле в национальной экономике, но незначительный по охвату населения капиталистический уклад окажется окруженным морем пауперизма, незанятости, бедности.

Такого взаимодействия капиталистического уклада с докапиталистическими и таких его результатов европейская история в прошлом не знала. Это специфический продукт капиталоемкого, позднего, перезрелого капитализма» [14, с. 144].

Именно такой капитализм развивался в России. Западные «инвесторы» прибавочного продукта получали немного, но в России имелась огромная «буферная емкость», из которой добывали средства для содержания анклавов промышленности, практически бесплатно. Эта «емкость» – крестьяне, они производили большое количество зерна. Выколачивали из них зерно податями и денежными налогами и рентой арендаторов-помещиков. Примерно половина хлеба крестьян шла на экспорт, превращаясь в твердую валюту (при этом сами крестьяне получали от экспорта в среднем около 10 руб. в год на двор). При этом хлеботорговлей из России занимались банки, в основном с западным капиталом (точнее, доля иностранного банкового капитала в экспорте хлеба составляла 35–40 %).

Что промышленные анклавы «питались» за счет крестьянства, видно из таких данных. Средняя зарплата рабочего в Петрограде в 1916 г. составляла 809 руб. (у металлистов 1262 руб., у текстильщиков 613 руб.) за год, а все пропитание крестьянина в начале XX века обходилось, при переводе в рыночные цены, в 20–25 руб. в год на члена семьи.

Достоверная информация о жизни крестьян доходила от военных. Они забили тревогу, что наступление капитализма привело к резкому ухудшению питания призывников в армию из крестьян. Генерал А.Д. Нечволодов (разведка) приводит данные из статьи