Сборник статей анархистов-индивидуалистов. №1. Самобытность - Джон Генри Маккей

проиграть ее и проиграл с успехом. Во всех сражениях войска Его были разбиты, корабли потоплены. Он не пожалел своего народа, чтобы доказать всему миру и будущему поколению бесцельность и беспощадность войн. Для торжества истины Он пустил кровь полумиллиону своих верноподданных. Он мог это сделать. Он — Владыка. Так Клеопатра испытывала силу яда над своими рабами и рабынями. Окрыленный таким успехом, Он захотел быть не только всемирным, но и всевышним.

— Всеотрицание — Он говорил себе — но что-же все отрицать?..

И Он велел позвать к себе министров...

— Кто отрицает все? — спросил он их...

Министры замешкались, потом ответили все разом:

— Анархисты...

— Анархисты?.. А можно ли достать кого из них?..

— Великий Государь! Их деятельность такова, что оставлять живыми среди людей опасно их.

— Но где ж они?

— Кто из них повешен иль казнен Твоими, Владыка, палачами; кого мы держим в узкой клетке и на обнаженную его главу медленно пускаем капли ледяной воды; кто эмигрировал в другие государства и там ведет свою бесчеловечную пропаганду, а кто в цепях валяется в сырых подвалах.

— В чем же их вера, ученье?

— Их мысли и деятельность таковы, Владыка, что не могут быть терпимы не только в нашем государстве, но даже в конституционном, что в конституционном, — в республиканском, что в республиканском — в социалистическом. Казнить и вешать будут их социалисты.

— Доставить мне хотя бы одного из них...

— Но, Владыка,... они не сдержаны уж больно на слова. Пожалуй, оскорбят они Твое Величество...

— Кто смеет возражать мне?.. Я Владыка моих желаний или вы?..

— Ты, Владыка... Ты смеешь пожелать, и мы растворимся в твоих желаниях... Рабы твои...—и, низко поклонившись, они все вместе удалились из дворца.

Стук и шум нарушили тишину темниц-подвалов. Лягушки, мыши, крысы прочь бросились от ослепительного, непривычного в подвалах этих, света. Щелкнул замок, запоры едва открылись, сдерживаемые ржавчиной, заскрипели двери и из-за них понесся страшный смрад. За мраком не было не видно зги. Внесли фонарь. На грязном и сыром полу лежал какой-то «гад», подобие лишь человека.

Увидев свет, он шевельнулся, и цепи зазвенели резко, жутко. Он долго лежал с закрытыми глазами, наконец, раскрыл их.

— Что нужно вам?—зарычал он.

— Поднимайся.

«Гад» не двигался...

— Ну, живо!.. — ногой толкнули, он ни с места.

— Поднять его и вынести.

Десяток сильных рук схватили и вынесли его на воздух...

Перед Владыкой предстал тот, кто лишь случайно не разорвал Его на мелкие куски, так как у брошенной им бомбы погас фитиль.

Покрытый язвами, проказой, в кандалах кругом стоял он перед Ним, великим и всевластным.

Долго, молча смотрели они друг на друга...

— Кто ты? — спросил Владыка.

— Я тот, кто не сумел тебя уничтожить.

— Ты — анархист?..

— Я — человек, я — индивид...

— Ну, это все-равно... Скажи: «что истина?»

— Вот — истина, — кивнул головой на свои кандалы узник и зазвенел ими.

— Вот — истина — вскинул он сверкающие глаза на венценосца, глаза, полные гнева, презрения и ненависти.

Густая краска покрыла Его лицо. Невольно Он отступил на несколько шагов назад.

— Во что веришь ты? — спросил Владыка кротко.

— В тебя!.. О, ты — неизменен...

— Послушай... я даровал тебе жизнь, я не повесил тебя, как собаку... а ты... ты смеешь издеваться надо мною?..

— Что нужно сделать мне, чтобы ты меня повесил?

Верни свободу мне и ты меня повесишь.

Глаза их встретились.

— Что отрицаешь ты? Скажи и будешь ты свободен.

Ироническая улыбка на лице «гада» заменила ненависть.

— Снять кандалы!..

Со звоном и треском упали цепи на пол, упал и «гад». Два года, какое два — казалось, вечность носил он их и теперь так легко, так непривычно. Надежда, жажда жизни пробудились в нем. Лица, любимые им лица, как молния промелькнули перед ним. «Так на свободе я»...

С жадностью хищника он одним взглядом окинул всю комнату. Какой простор, как хорошо здесь... Тихо опущенная на плечо рука пробудила его.

Он вздрогнул.

— Что отрицаешь ты?..

Медленно поднялся, «гад».

— Я?

— Да, ты...

— Все.

— Но, что-же?

— Бога, церковь, власть, законы, государство, государя, капиталистов, собственность, семью... и все подобное, другое...

— И что же дальше?

— Я разрушу их.

— Скажи, что сделали они тебе?..

— Что сделали они, ты? смотри-же — «гад» распахнул грудь, встряхнулся и струпья хлопьями посыпались с него, открылись раны и медленно закапала из них кровь.

— Кушай, пей...

С ужасом и отвращением откинулся Владыка назад. И только тут почувствовал Он, какой ужасный смрад понесся из этого живого существа...

— Прочь с глаз моих — и руками Он закрыл глаза свои.

Чиновники и стража вновь бросились надеть оковы.

— А слово царское? — смеясь воскликнул «гад».

— Пусть оно напутствует тебя.

— Так нет-же!..

Несколько прыжков, и «гад» исчез в окне.

Из черного пятна пахнуло вновь зловонием, и затем понесся запах свежей, ароматной летней ночи... Послышались свистки, звонки, пальба орудий, несколько минут, и все утихло.

«Гад» сгинул во мраке ночи, как в воду канул... А там где-то в отдалении подымалось зарево пожара и небо озарялось красным цветом.

Вперив свои глаза на зарево, стоял Владыка у окна и думал:

— Чем отличаюсь я от анархиста?.. Не я-ли отрицаю: «бога, церковь, власть, законы, государство, капиталистов, собственность, семью и... все подобное другое».

— Что такое бог? — Призрак,