Сергей Кара-Мурза - Аномия в России: причины и проявления

В советское время к категории высших ценностей, которые и служат «полицией нравов» для населения, была причислена социальная справедливость. Авангард идеологов реформы отверг эту ценность, а затем изъял из обихода и само это понятие. В 1992 году Юлия Латынина свою статью — панегирик рынку назвала «Атавизм социальной справедливости». С возмущением помянув все известные истории попытки установить справедливый порядок жизни, она привела сентенцию неолибералов: «Среди всех препятствий, стоящих на пути человечества к рынку, главное — то, которое Фридрих Хайек красноречиво назвал атавизмом социальной справедливости» [112].

Отношение населения к ценности социальной справедливости было все время в сфере внимания реформаторов. Все понимали, что доктрина реформы находилась в глубоком противоречии с этой ценностью. Приверженность ей блокировалась интенсивной идеологической обработкой. В статье М.М. Назарова, дающей обзор этой проблемы в 1990-е годы, сказано (1999 г.): «В период экономических трансформаций радикально — либерального плана в российских средствах массовой информации почти общим местом стало мнение, что вопросы социальной справедливости являются не чем иным, как “пережитком социализма”, и что в обществах с рыночной экономикой и либеральной демократией заботам о социальной справедливости места нет… Подобное “отключение нравственности” (а представления о справедливости являются одной из важнейших норм) неминуемо ведет к аномии, к проблематичности существования российской социальной общности как таковой… Сейчас существуют как бы “две России”: расходящиеся в разные стороны социальные ветви. Они резко отличаются поведением, предпочтениями, ориентациями» [113].21

Конфликт укорененных в культуре ценностей с социальной реальностью и порождает аномию. Привычная ценностная шкала расщепляется. Уже в 1993 году общая ориентация населения на справедливость расщепилась на три ветви: «уравнительную», «социал-либеральную» и «либерально-экономическую». Эти трактовки социальной справедливости соотнесли, грубо, с «коммунистической», «социал-демократической» и «либеральной». Их доли составили 26, 36 и 25% соответственно.

Эти исследования обнаружили расхождение ценностных систем поколений. М.М. Назаров пишет: «Для достаточно многочисленной группы респондентов характерно рассмотрение социальной справедливости как одной из центральных ценностных и практических составляющих жизни в советский период. В основе таких трактовок находятся интересы коллектива, группы, государства, а личность рассматривается во взаимосвязи с этими категориями. Тексты интервью позволяют утверждать, что подобные трактовки справедливости в большей степени присущи представителям старшего и среднего поколения» [113].

Но в целом социальная справедливость оставалась ключевой ценностью для большинства населения России (хотя уже сложилась группа респондентов, для которых «было характерно неприятие феномена справедливости как такового»). В международном исследовании отношения к социальной справедливости был задан вопрос, несет ли правительство ответственность за справедливое распределение доходов. В США положительный ответ дали 50% опрошенных, в Нидерландах — 53%, Великобритании — 67, Западной Германии — 71, Эстонии — 76, Чехословакии — 82, Японии — 86, Болгарии — 87, в Словении, Польше, Венгрии — 88, Восточной Германии и России — 96% [114].

Из множества исследований вытекает поучительный вывод: идеологическая обработка действует на подсознание даже притом, что вытесняемая или нейтрализуемая ценность как будто сохраняется в сознании незыблемо. Люди знают, что жить надо согласно нормам справедливости, но нарушают эти нормы под давлением обстоятельств.

В.Э. Бойков пишет (2004 г.): «Научный и практический интерес представляют координаты оценок социальной справедливости, которые с точки зрения морали предстают как осознание людьми общественно необходимого типа отношений. Основная масса опрошенных (до 80%) считает, что социальная справедливость должна выражаться в таких принципах, как наличие равных шансов на труд, образование, медицинское обслуживание, обеспечение соответствия доходов выполняемой (или ранее выполненной) работе» [13].

Выше приводился вывод большого исследования социально-политических ориентаций россиян осенью 2009 года (руководитель В.Э. Бойков): «В иерархии ценностных ориентаций ключевое значение имеет “социальная справедливость”» [64].

Ценностный, культурный конфликт, расколовший Россию, быстро превратился в социальный: большинство населения угнетено общественным порядком, общество враждебно этому большинству. Вот вывод из большого исследования осени 2008 года, еще до того, как население ощутило давление нового витка кризиса: «Лидером негативно окрашенного чувства стало чувство несправедливости происходящего вокруг, которое свидетельствует о нелегитимности для наших сограждан сложившихся в России общественных отношений (испытывают это чувство часто — 38%, иногда — 53%). Острота переживания социальной несправедливости в последние годы несколько притупилась. Во всяком случае, в 1995 году большинство населения (58%) жило с практически постоянным ощущением всеобщей несправедливости, а в 2008 году оно превратилось преимущественно в ситуативное чувство, испытываемое иногда…

Еще одно выраженное негативно окрашенное чувство — это чувство собственной беспомощности повлиять на происходящее вокруг. С разной степенью частоты его испытывают 84% взрослого населения, в том числе 45% испытывают часто. Чувство беспомощности очень тесно связано с ощущением несправедливости происходящего, образуя в сочетании поистине «гремучую смесь», изнутри подрывающую и психику, и физическое здоровье многих россиян. Ведь жить с постоянным ощущением несправедливости происходящего и одновременным пониманием невозможности что-то изменить — значит постоянно находиться в состоянии длительного и опасного по своим последствиям повседневного стресса. Сочетание это достаточно распространено: каждый пятый россиян пребывает сейчас именно в таком состоянии, притом что лишь 4% населения никогда не испытывают обоих этих чувств» [28].

Таким образом, в массовом сознании закреплена нравственная норма социальной справедливости, а социальное бытие этой норме противоречит. Люди вынуждены подчиняться диктату бытия над сознанием — подчиняться несправедливости и неизбежно соучаствовать в ней. Это и есть аномия.

Комбинированное воздействие ненормальных материальных условий жизни с растлевающим влиянием новой идеологизированной масскультуры сильнее всего ударяет по крайним, отличным от основной части народа, группам. Одна такая группа — обездоленные, другая — элита. На Международном симпозиуме в 1995 году В.Н. Шубкин в докладе «Молодое поколение в кризисном обществе» рассказал об исследовании взглядов молодой элиты.

Вот что он подчеркнул: «Резкое снижение ценности человеческой жизни с точки зрения студентов МГУ. Тезис, что “можно лишить жизни новорожденного, если у него есть физические или умственные отклонения”, поддерживают от 17 до 25% студентов и 8% обычных граждан. 16% студентов считают, что заповедь “Не убий” для современного человека становится все менее важной. Среди обычных граждан так думают только 2,6%.

Судя по результатам указанных мною исследований, молодежь расходится с основной массой граждан почти по всем существенным пунктам. Этот разрыв как бы характеризует тот социальный и моральный климат, с которым придется иметь дело нашей стране, когда нынешние студенты станут элитой общества. Общество будет более прагматичным, более жестоким и циничным, более лживым и беспощадным к слабым» [91].

Как видится ситуация десять лет спустя? Пишет руководитель исследования, проведенного в школах Краснодара в 2005-2008 годах и охватившего учителей, школьников 9-11-х классов и их родителей: «Момент, на который бы хотелось обратить внимание, — это идеология целей образовательной реформы. Для чего реформируется образование? Чтобы стать более эффективным и конкурентоспособным. Эти установки на конкурентность и эффективность как заклинание повторяют все официальные лица, говорящие о реформе. Эффективность и конкурентоспособность — элементы рыночной идеологии. Провозглашая эту идеологию в качестве целей, мы совершаем опасную подмену. Традиционная цель классического образования — “воспитание зрелой, гармонично развитой личности” (вспомним, как третировали в 1990-е годы эту установку советского образования). Это совсем иное, чем “воспитание конкурентоспособной и эффективной личности”» [115].

Задача той масскультуры, которая была сформирована в ходе реформы, — «атомизация» человека, разрыв всех связей солидарности. Природное состояние людей — атомов — «война всех против всех». У человека, который живет в правовом государстве, эта война принимает форму конкуренции. Атомы равны друг другу, но вот в каком смысле: «Равными являются те, кто в состоянии нанести друг другу одинаковый ущерб во взаимной борьбе» (Гоббс). Представление о человеке как о хищном животном и не скрывается. Ф. Ницше писал в книге «По ту сторону добра и зла»: «Сама жизнь по существу своему есть присваивание, нанесение вреда, преодолевание чуждого и более слабого, угнетение, суровость, насильственное навязывание собственных форм, аннексия и по меньшей мере, по мягкой мере, эксплуатация».