Владимир Ленин - ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Том 1

Весь смысл и всё значение этого закона о быстрейшем возрастании средств производства в том только и состоит, что замена ручного труда машинным, – вообще прогресс техники при машинной индустрии, – требует усиленного развития производств по добыче угля и железа, этих настоящих «средств производства для средств производства». Что референт не понял смысла этого закона и за схемами, изображающими процесс, просмотрел действительное содержание процесса, это ясно видно из такого его заявления:

«На сторонний взгляд такое производство средств производства для средств производства кажется совершенно нелепым, но ведь и [sic!] плюшкинское собирание денег для денег было процессом тоже (?!!) совершенно нелепым. Ни те, ни тот не ведают бо, что творят».

Народники именно и усиливаются доказать это самое – нелепость русского капитализма, разоряющего, дескать, народ, но не дающего высшей организации производства. Разумеется, это сказки. В замене ручного труда машинным нет ничего «нелепого»: напротив, в этом и состоит вся прогрессивная работа человеческой техники. Чем выше развивается техника, тем более вытесняется ручной труд человека, заменяясь рядом всё более и более сложных машин: в общем производстве страны всё большее место занимают машины и необходимые для их выделки предметы[45].

Эти три вывода необходимо дополнить ещё двумя замечаниями.

Во-первых, изложенное нимало не отрицает того «противоречия в капиталистическом способе производства», о котором Маркс говорит в следующих словах:

«Рабочие в качестве покупщиков товара важны для рынка. Но капиталистическое общество имеет тенденцию ограничивать плату им, как продавцам своего товара – рабочей силы – минимумом цены» («Kapital», Bd. II, s. 303, № 32[46]).

Выше было уже указано, что в капиталистическом обществе не может не возрастать и та часть общественного производства, которая производит предметы потребления. Развитие производства средств производства только отодвигает указанное противоречие, но не уничтожает его. Оно может быть устранено только с устранением самого капиталистического способа производства. Само собою разумеется, однако, что видеть в этом противоречии препятствие к полному развитию капитализма в России (как это любят делать народники) – совсем уже нелепо; – впрочем, это достаточно уже разъяснено схемой.

Во-вторых, при обсуждении соотношения между ростом капитализма и «рынка» невозможно опускать из виду той несомненной истины, что развитие капитализма неизбежно влечёт за собой возрастание уровня потребностей всего населения и рабочего пролетариата. Это возрастание создаётся вообще учащением обменов продуктами, приводящим к более частым столкновениям между жителями города и деревни, различных географических местностей и т. п. К этому же приводит и сплочённость, скученность рабочего пролетариата, повышающая его сознательность и чувство человеческого достоинства и дающая ему возможность успешной борьбы против хищнических тенденций капиталистических порядков. Этот закон возвышения потребностей с полной силой сказался в истории Европы – сравнить, например, французского пролетария конца XVIII и конца XIX в. или английского рабочего 1840-х годов[47] и современного. Этот же закон проявляет своё действие и в России: быстрое развитие товарного хозяйства и капитализма в пореформенную эпоху вызвало и повышение уровня потребностей «крестьянства»: крестьяне стали жить «чище» (в отношении одежды, жилища и т. п.). Что это, несомненно прогрессивное, явление должно быть поставлено в кредит именно русскому капитализму и ничему иному, – это доказывается хотя бы уже тем общеизвестным фактом (отмечаемым всеми исследователями наших кустарных промыслов и крестьянского хозяйства вообще), что крестьяне промышленных местностей живут гораздо «чище» крестьян, занимающихся одним земледелием и незатронутых почти капитализмом. Разумеется, это явление сказывается прежде всего и легче всего в перенимании чисто внешней, показной стороны «цивилизации», но только отъявленные реакционеры, вроде г. В. В., способны оплакивать это явление и не видеть в нём ничего, кроме «упадка».

VII

Чтобы понять, в чём собственно состоит «вопрос о рынках», лучше всего сравнить народническое и марксистское представление о процессе, иллюстрируемое схемами 1-ой (об обмене между капиталистами места А и непосредственными производителями места W) и 2-ой (о превращении натурального хозяйства 6-ти производителей в капиталистическое).

Примем 1-ую схему – и мы ничего не сумеем объяснить себе. Почему развивается капитализм? откуда берётся он? Он представляется какой-то «случайностью», возникновение его приписывается либо тому, что «мы шли не по тому пути»… либо «насаждению» начальства… Почему «беднеет масса»? на это опять не даёт ответа схема, и народники, вместо ответа, отделываются сентиментальными фразами об «освящённом веками строе», об уклонении с правильного пути и т. п. пустяками, на которые так изобретателен знаменитый «субъективный метод в социологии».

Неумение объяснить капитализм и предпочтение утопий изучению и выяснению действительности ведёт к тому, что отрицается значение и сила капитализма. Это – точно какой-то безнадёжно больной, которому неоткуда почерпнуть сил для развития. И мы внесём в положение этого больного ничтожное, почти неощутимое улучшение, если скажем, что он может развиваться на счёт производства «средств производства для средств производства». Ведь для этого нужно развитие техники капитализма[48], а «мы видим», что именно этого-то развития и нет. Для этого нужно, чтобы капитализм охватил всю страну, а мы видим, что «до повсеместного развития капитализма дело дойти никак не может».

Наоборот, если мы примем 2-ую схему, нам уже ни развитие капитализма, ни обеднение народа не покажется случайностью. Это – необходимые спутники роста товарного хозяйства, основанного на разделении общественного труда. Вопрос о рынке устраняется совершенно, потому что рынок есть не что иное, как выражение этого разделения труда и товарного производства. Развитие капитализма представляется уже не только возможным [что в лучшем случае[49] мог бы доказать референт], но и необходимым, потому что прогресс техники, раз уже общественное хозяйство основано на разделении труда и товарной форме продукта, не может не вести к усилению и углублению капитализма.

Спрашивается теперь, почему же следует принять именно второе воззрение? в чём критерий его правильности?

В фактах современной русской экономической действительности.

Центром тяжести в 2-ой схеме является переход от товарного хозяйства к капиталистическому, разложение товаропроизводителей на капиталистов и пролетариат. И если мы обратимся к явлениям современного общественного хозяйства России, то увидим, что главное место занимает именно разложение наших мелких производителей. Возьмём ли мы крестьян-земледельцев – окажется, что, с одной стороны, крестьяне массами забрасывают землю, теряют хозяйственную самостоятельность, обращаются в пролетариев, с другой стороны, крестьяне расширяют постоянно запашки и переходят к улучшенной культуре. С одной стороны, крестьяне теряют земледельческий инвентарь (живой и мёртвый), – с другой стороны, крестьяне заводят улучшенный инвентарь, начинают приобретать машины и т. п. [Ср. В. В. «Прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве».] С одной стороны, крестьяне бросают землю, продают наделы, сдают их в аренду, – с другой стороны, крестьяне же арендуют наделы и с жадностью покупают частновладельческие земли. Всё это – общеизвестные, давным-давно установленные факты[50], единственное объяснение которых заключается в законах товарного хозяйства, разлагающего и наше «общинное» крестьянство на буржуазию и пролетариат. Возьмём мы кустарей, – окажется, что в пореформенную эпоху не только возникали новые промыслы и развивались быстрее старые [это явление – результат только что указанного разложения земледельческого крестьянства, результат прогрессирующего общественного разделения труда[51]], но кроме того, масса кустарей всё более и более беднела, впадала в нищету и теряла хозяйственную самостоятельность, тогда как незначительное меньшинство обогащалось на счёт этой массы, скапливало огромные капиталы, превращалось в скупщиков, забиравших в свои руки сбыт и организовавших в конце концов, в громадном большинстве наших кустарных промыслов, совершенно уже капиталистическую домашнюю систему крупного производства.