Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века - Эмма Гольдман

Принцип братства, возвещенный агитатором из Назарета, заключал в себе жизненное зерно истины и справедливости, пока оставался маяком света для немногих. Но с того момента, как за него уцепилось большинство, великий принцип превратился в ничего не значащий ярлык и предвестник крови и огня, несущий страдание и несчастие. Атака на всемогущество Рима, возглавляемая такими колоссами, как Гус, Кальвин и Лютер, была первым солнечным лучом в ночной тьме. Но едва Лютер и Кальвин обратились в политиков и начали подлаживаться к мелким князькам, дворянству и духу толпы, так тотчас же они подвергли опасности все огромные возможности Реформации. Они добились успеха у большинства, но это большинство оказалось не менее жестоко и кровожадно в преследовании мысли и разума, чем католики. Горе еретикам и меньшинству, которое не преклонится перед их диктатом. После бесконечных усилий, стойкости и жертвоприношений человеческий разум наконец освободился от религиозного фантома, меньшинство продолжает погоню за новыми победами, а большинство отстает, страдая от устаревшей истины.

Политически человечество пребывало бы до сих пор в рабстве, если бы не Джоны Боллы, Уоты Тайлеры, Вильгельмы Телли и другие бесчисленные борцы-гиганты, которые сражались шаг за шагом против власти королей и тиранов. Если бы не отдельные борцы, то мир не был бы потрясен до самого основания огромной волной Французской революции. Великим событиям обыкновенно предшествуют незначительные с виду происшествия. Так, красноречие и пыл Камилла Демулена были подобны трубе иерихонской, стирающей с лица земли этот символ пыток, надругательства, ужаса, Бастилию.

Всегда, во все времена знаменосцами великой идеи и освободительной борьбы становились немногие храбрецы, а не толпа, всегда служившая мертвым балластом, мешающим движению вперед. В России эта истина доказана яснее, чем где бы то ни было. Тот кровавый режим уже поглотил тысячи жизней, но чудовище на троне не унимается. Почему идеи, культура, литература, глубочайшие и тончайшие чувства стонут под железным ярмом? Большинство, эта сплоченная, неподвижная, сонная масса, русский мужик, после века борьбы, жертв, неисчислимых страданий, продолжает веровать, что прикончившая «белоручку»[1] веревка приносит удачу.

В истории американской борьбы за свободу большинство было не меньшим камнем преткновения. Идеи Джефферсона, Патрика Генри, Томаса Пейна до сих пор отвергаются и продаются их потомками. Масса не хочет знать никого из них. Поклонялись величию и мужеству Линкольна, но забыли людей, создававших фон для панорамы того времени. Истинные покровители чернокожих были представлены горсткой бойцов в Бостоне, Ллойдом Гаррисоном, Уэнделлом Филлипсом, Торо, Маргарет Фуллер и Теодором Паркером, чье великое мужество и стойкость достигли высшей точки в мрачном великане Джоне Брауне. Их неутомимое рвение, красноречие и настойчивость подорвали твердыню южных лендлордов. Линкольн и его приспешники присоединились только тогда, когда отмена рабства и работорговли стала вопросом, признанным практически всеми.

Около пятидесяти лет тому назад на политическом горизонте мира метеором сверкнула ослепительная идея социализма – была столь многообещающа, столь революционна и всеобъемлюща, что в сердца всех тиранов закрался страх. Для многих же миллионов эта идея была вестником радости, счастья и надежды. Первопроходцы знали о трудностях на своем пути, знали о сопротивлении, преследованиях и лишениях, которые им предстояло вынести, но они гордо и бесстрашно пошли вперед. Сегодня эта идея стала заурядным, избитым лозунгом. Сегодня чуть не каждый социалист – богач не меньше своей бедной жертвы, защитники закона и власти не меньше несчастных преступников, вольнодумец не меньше упорно цепляющегося за религию ханжи, разряженная модная дама не меньше бедно одетой девицы. Почему бы и нет? Ведь эта истина, появившаяся пятьдесят лет назад, сегодня, когда ее обкорнали со всех сторон, обрезали, лишили юношеского вдохновения, отняли силы и революционный идеал, обратилась в ложь. Почему бы и нет? Сегодня это уже не прекрасная мечта, а «практически реализуемая схема», основывающаяся на воле большинства. Почему бы нет? Политический интриган всегда воскуряет фимиам большинству – бедное, обманутое, одураченное большинство, если бы только оно последовало за нами.

Кто не слышал эту песню? Кто не знает, как ее неустанно напевают все политиканы? О том, что народ истекает кровью, что его грабят и эксплуатируют, я знаю не хуже, чем эти господа, ищущие голоса избирателей. Однако я утверждаю, что не кучка паразитов, а сами массы ответственны за это ужасное положение вещей. Большинство раболепствует перед господами, обожает кнут и первым готово кричать: «Распни его!», едва кто-то возвышает голос против святости власти капитала или другого отжившего учреждения. И неизвестно еще, как долго прожила бы власть и частная собственность, если бы не готовность народных масс служить солдатами, полицейскими, тюремщиками и палачами. Социалистические демагоги знают это не хуже меня, но поддерживают миф о достоинствах большинства, потому что их программа также выступает за продолжение власти. А как можно добиться власти без большинства? Власть, принуждение, подчинение основывается на большинстве, а свобода, и свободное развитие человека, и создание свободного общества от большинства не зависят.

Большинство как творческую силу я отрицаю не потому, что я не сочувствую всем притесняемым и обездоленным, и не потому, что не знаю ужасных, позорных условий жизни народных масс. Отнюдь нет! Но большинство я отрицаю потому, что мне слишком хорошо известно, что массы никогда не выступали за справедливость и равенство. Большинство всегда подавляло человеческий голос, подчиняло человеческий дух и заковывало в оковы человеческое тело. Его целью всегда было сделать жизнь однообразной, серой, монотонной, как пустыня. Как большинство, оно всегда уничтожало индивидуальность, свободную инициативу и оригинальность. Поэтому я вместе с Эмерсоном считаю, что «массы грубы, убоги, их влияние, их требования вредны, им нельзя льстить, их нужно только воспитывать и учить. Я не желаю делать им никаких уступок, их следует тренировать, разделить, разбить и вырвать из них отдельные личности! Массы! Массы – это бедствие. Я не хочу никаких масс, а хочу иметь дело только с отдельными честными мужчинами и милыми даровитыми женщинами».

Другими словами, всякая живая, верная мысль об общественном и экономическом процветании может стать реальностью исключительно благодаря энергии, мужеству и твердой решимости интеллигентного меньшинства, но ни в коем случае не большинства.

Психология политического насилия

Анализировать психологию политического насилия не только очень трудно, но и весьма опасно. Если к таким поступкам отнестись с пониманием, тебя обвинят в их восхвалении. Если, с другой стороны, выразить покушавшемуся[2] человеческое сочувствие, рискуешь быть признанным потенциальным сообщником. Однако только понимание и сочувствие могут приблизить нас к источнику человеческих страданий и показать нам окончательный выход из этого положения.

Первобытный человек, не ведающий о силах