Европейская гражданская война (1917-1945) - Эрнст О. Нольте

свастикой", в то время как "громыхающие саблями прусские офицеры" возглавляют "дикие орды солдатни, похожей на гуннов и роящейся и кишащей как саранча". "Единственной непреложной целью" Англии является уничтожение Гитлера и всякого следа его нацистского режима. ' Таким образом, речь шла о безусловном обещании помощи, и если, с одной стороны, своей речью Черчилль доказал, что не только Ленин и Гитлер, называя своих врагов "насекомыми" и "бациллами", стремились лишить их человеческого облика, то, с другой, несмотря на весь этот пафос, вряд ли слушавшие его сомневались в том, что он в то же время надеялся на победу Гитлера над Советским Союзом, считал ее предрешенной и в этой борьбе прежде всего усматривал возможность передышки для угнетенной Англии – вслед за многими английскими и американскими экспертами, которые стали высказывать свое мнение в самые первые недели войны. Если бы он считал, что Советский Союз одержит победу, тогда его поведение было бы совершенно непонятным. В конце концов Советский Союз был той страной, которая вместе с Гитлером лишила единственного союзника Англии государственности и разделила его территорию, и теперь элементарная лояльность по отношению к Польше состояла бы в том, чтобы предоставить помощь Советскому Союзу при условии, что тот вернет захваченные территории. Между тем Черчилль не сказал об этом ни слова, однако, вероятно, чувствовал, что его доверием довольно сильно злоупотребляют, и поэтому не преминул заметить, что нацистский режим "не отличается от самых худших проявлений коммунизма", и не отказался ни от одного своего слова, сказанного о коммунизме в двадцать пять лет. Кроме того, было совершенно ясно, что этот столь быстро заключенный союз станет весьма нелегким и рискованным предприятием, если для Великобритании речь пойдет о чем-то большем, чем о продлении передышки.

Однако через два дня Рузвельт тоже заявил о том, что Соединенные Штаты предоставят Советскому Союзу всякую помощь, которая только возможна. Это обещание также было бы непонятным, если бы президент считал, что Советский Союз хоть в какой-то мере может противостоять Германии. Всякий, кто, будучи американцем, вспоминал о Наполеоне и исходил из одних только прагматических интересов, наверное, не мог не согласиться с сенатором Гарри Трумэном, который предлагал подождать до тех пор, пока оба противника, ввязавшиеся в борьбу, не устанут от нее, и позднее самим ввязаться в нее в случае необходимости.г Разве не было известно, что вся американская пресса всего лишь полтора года назад была вне себя от гнева за то, что Сталин напал на Финляндию? Разве в посвященных кругах не знали о том, что из-за Финляндии Англия и Франция хотели начать военные действия против Советского Союза и что английские военные уже разрабатывали планы, по которым в результате большого воздушного налета город Баку должен был превратиться в море огня? 3 Кроме того, в стране были довольно сильны пацифистские настроения. В результате исследований, выявивших, какую роль интересы военно-промышленного комплекса сыграли во вступлении Соединенных Штатов в Первую мировую войну, движение пацифистов стало довольно сильным и нельзя было исключать, что теперь оно объединится с антибольшевистским течением, которое было особенно влиятельным среди американцев итальянского и польского происхождения. 18 июля 1941 г. в своем меморандуме, предназначенном для Гарри Гопкинса, бывший посол в Москве Джозеф Дэвис писал, что в США "широкие слои населения настолько ненавидят советских, что надеются на победу Гитлера в России". 4 Именно поэтому, как он считает, надо всеми силами поддерживать Сталина, ибо в противном случае может получиться так, что, будучи "человеком восточным и к тому же холодным реалистом", он заключит мир с Гитлером. Спустя четырнадцать дней Рузвельт через Гопкинса сообщает Сталину о том, что считает Гитлера "врагом человечества" и поэтому готов помочь Советскому Союзу в его борьбе против Германии. 5 Нет никакого сомнения в том, что в своем заявлении Рузвельт был искренен и речь шла не просто о том, чтобы получить передышку и выиграть время. Учитывая сложившуюся ситуацию, Рузвельт сделал все возможное, чтобы Соединенные Штаты начали войну против Гитлера и Японии и, преследуя эту цель, он не остановился даже перед грубой ложью, например, утверждал, что в его распоряжении оказались секретные карты и документы немецкого правительства, в которых разработаны планы разделения Южной Америки и уничтожения всех религий, включая индуистскую.6 Понятно, почему Гитлер считал, что за Рузвельтом стоит "еврейская газетная империя", однако по отношению к Америке Гитлеру тоже не удалось сделать так, чтобы явный и даже довольно сильный антибольшевизм перерос в антисемитизм. Если бы он был готов пересмотреть свою излюбленную точку зрения, ему, наверное, пришлось бы сказать, что немецкая Америка никак не может смириться с тем, что в результате военных действий в Европе образовалась мировая империя, полностью изменившая соотношение сил на Земле. Если Рузвельт не хотел идти напрямик, а был вынужден прибегать ко лжи, клевете и нарушению нейтралитета, то это прежде всего объяснялось тем, что в отличие от Гитлера он не желал устранять своих внутриполитических противников. Несмотря на большую долю случайности, влиявшей на решения, принимаемые англосаксонскими державами, несмотря на все неискреннее, что в этих решениях содержалось, несмотря на наличие многих противоборствующих сил, в конечном счете во всем происходившем начинала сказываться более глубокая необходимость. Поэтому Гитлер должен был быть готовым к тому, что, если он перейдет Буг, на сторону Советского Союза станет не только Англия, но и США. Что касается самой Америки и Англии, то здесь никакой настоящей альтернативы не существовало, так как почти все в этих странах считали и не могли не считать, что своими силами Советский Союз в борьбе с Германией продержится не более нескольких месяцев.

Иначе обстояли дела с последней из пяти мировых держав – Японией. С 1937 г. она была связана с Германией "Антикоминтерновским пактом", а с 1940 – "Трехсторонним соглашением" ("Берлинским пактом"). Казалось, все клонилось к тому, что Германия предложит Японии напасть на Советский Союз на Востоке, благодаря чему откроется второй фронт и шансы Германии на победу довольно сильно возрастут. Однако об этом можно было говорить только как о возможности. Гитлер был уверен в победе и не хотел, чтобы какая-либо другая, равная по мощи держава, делила с ним его самый значительный и важный-ycitex. В апреле 1941 г. он сам призвал японского министра иностранных дел Мацуоку заключить с Советским Союзом пакт о ненападении и обратить взоры на юг, в область "будущего велико-азиатского процветания". Риббентроп в этом вопросе придерживался иного мнения, и после 22 июня снова начал склонять союзников Германии к нападению на Советский Союз. Что касается