Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках - Михаил Леонидович Хазин

План был направлен на доработку, и за неделю, к 4 февраля, принципиально изменился: в нем появился конкретный человек, которого планировалось прослушать.

Ближайший помощник Кеннеди Ларри О’Брайен и после его смерти остался влиятельным человеком среди демократов. В марте 1970 года он занял место председателя Национального комитета партии и должен был сыграть существенную роль в предстоящей президентской кампании. Но куда важнее для Никсона был тот факт (помните, на чем Колсон сделал карьеру?), что О’Брайен долгое время работал лоббистом миллиардера Хьюза, организации которого внесли существенные суммы в тайный избирательный фонд Никсона[692]:

Никсон волновался: знает ли Демократический национальный комитет, кто делал взносы в CREEP и сколько именно? Знает ли О’Брайен? [Weiner, 2016, р. 347]

Таким образом, та часть «Драгоценных камней», которая предусматривала прослушку О’Брайена, полностью совпадала с личными интересами Никсона. По-видимому, Дин смог донести эту идею до Лидди, поскольку на повторное совещание 4 февраля был вынесен куда более скромный план, важной частью которого являлась прослушка офиса Национального комитета в «Уотергейте». Однако и сумма в полмиллиона долларов показалась Митчеллу чрезмерной, так что к делу пришлось подключаться Ханту:

Разозленный Лидди сказал Ханту, чтобы тот организовал встречу с ближайшим советником Никсона, Колсоном… Лидди знал, что Магрудер, фактически управляющий CREEP, смертельно боится Колсона. Он также знал, что Колсон был заинтересован в более качественной информации о врагах президента. Лидди объяснил ситуацию Колсону, и тот немедленно снял трубку, позвонил Магрудеру и потребовал принять план Лидди[693] [Weiner, 2016, р. 349].

Ключевая роль Колсона в принятии решения по «Уотергейту» подтверждается и последующими обсуждениями в Овальном кабинете, например, в январе 1973 года (незадолго до начала процесса над взломщиками):

[Магрудеру] предстояло решить, продолжать ли лгать, когда его вызовут для дачи показаний в суде. Он был в ужасе… Утром 3 января у Холдемана состоялся мучительный разговор с Магрудером; в 11:00 Холдеман вошел в Овальный кабинет.

— Колсон может оказаться на сковородке, — сообщил он Никсону. — Ему и Митчеллу пришлось лжесвидетельствовать под присягой, как и Магрудеру.

— Вы хотите сказать, что Колсон знал о «Уотергейте»? — спросил Никсон.

— Он не только знал о нем, он очень упорно добивался результатов, — прямо ответил Холдеман [Weiner, 2016].

Как видите, фраза «болваны сами плыли ЦРУ в руки» не является метафорой, а описывает реальное положение дел. Энтузиаст Лидди по просьбе главного никсоновского юриста планирует и готов лично осуществлять массовые нарушения закона; Хант с помощью ЦРУ помогает Лидди подготовить презентацию плана, а продвигавший Ханта Колсон проталкивает его утверждение! Чтобы признать Уотергейт операцией ЦРУ, нам сейчас не хватает только одной составляющей: мотива. Зачем Никсону был нужен О’Брайен — понятно; но чем его прослушка могла заинтересовать Ханта?! Неужели он опять подбил «водопроводчиков» на нарушение закона, только чтобы пополнить свою коллекцию компромата?

Ответ на этот вопрос хорошо известен[694] и сводится к целому набору фактов, о которых скромно умалчивает официальная версия Уотергейта. Дело в том, что 17 июня 1971 года Маккорд и его подручные проникли в офис Демократической партии уже в третий раз. Первый оставшийся незамеченным взлом произошел еще в ночь с 26 на 27 мая; «кубинцы» сфотографировали некоторые документы, а Маккорд разместил несколько жучков на телефонных линиях. Существенно, что, хотя план предусматривал прослушку кабинета[695] О’Брайена, реально жучки были поставлены на телефон некоего Спенсера Оливера, располагавшегося в противоположной от приемной О’Брайена части помещения, и на второй телефон, также находившийся в стороне от нужного кабинета.

В ночь на 28 мая взломщики произвели вторую попытку проникнуть в офис, закончившуюся неудачей[696], а в ночь на 29-е — еще раз вернулись в офис и досняли пропущенные ранее документы. После этого в течение более чем двух недель Болдуин, разместившийся в номерах мотеля напротив, вел прослушку Спенсера Оливера — поскольку установленный в его телефоне жучок оказался единственным работающим. Результаты этой прослушки были совсем не те, которых ожидал Никсон:

Прокуроры, допрашивавшие Болдуина, описали их как «в основном сексуальные» и «чрезвычайно личные, интимные и потенциально смущающие»… некоторые разговоры были «такими острыми, что привели к появлению неподтвержденных сообщений, якобы телефон использовался для связи с некоей службой девушек по вызову, работавшей с конгрессменами и другими видными вашингтонцами…» [O'Sullivan, 2018, р. 336].

Читатель. Опять двадцать пять! Что дело Бейкера, что Уотергейт — везде сплошные бабы!

Практик. А на чем еще было ловить «видных вашингтонцев»? Пили тогда все как в последний раз, расизм еще не был тягчайшим преступлением против человечества, так что только сексуальные скандалы и оставались. Но обратите внимание, как точно Маккорд выбрал телефон, на котором оказался работающий жучок! Как раз тот, с которого можно было писать компромат на целую кучу людей, связанных с Демократической партией!

Читатель. Получается, что и Маккорд использовал «водопроводчиков», чтобы проворачивать свои делишки?

Теоретик. Как нам кажется, два разных агента ЦРУ в одной и той же команде взломщиков — слишком большая экзотика. Скорее всего, Хант и Маккорд действовали вместе, но имели разные задания. Дальнейшее развитие событий подтверждает это предположение — Маккорд раскололся и всех сдал, а Хант после отбытия срока сохранил хорошие отношения с Никсоном и даже получил от него 200 тысяч долларов в качестве компенсации за доставленные неудобства. Но продолжим следить за развитием событий: хотя Маккорд и добился всего, чего хотел, «водопроводчики» этим похвастаться не могли. Жучок в офисе О’Брайена молчал, и множество документов еще оставалось незаснятыми. 9 июня 1972 года Магрудер[697] потребовал от Лидди вернуться в штаб-квартиру демократов: «Я хочу знать, какой компромат на нас есть у О’Брайена!»

Вот так Маккорд, в значительной степени против своей воли, оказался в ночь на 17 июня в отеле «Уотергейт». Там он последовательно совершил несколько странных действий: 1) заблокировал замки у дверей не только на подземных этажах и на этаже офиса Демпартии, но и на восьмом этаже, где недавно случилась кража и поэтому дежурили два дополнительных охранника; 2) на протяжении 40 минут не давал напарникам приступить к делу, сообщая им, что якобы в офисе Демпартии еще кто-то работает; 3) обнаружив, что двери на подземных этажах снова закрыты (то есть его заглушки удалены охраной), не поднял тревогу, а повторно заблокировал их бумагой и скотчем; 4) солгал в ответ на прямой вопрос Мартинеса, убрал ли он заглушки с замков. Исследователь Уотергейта Хоган характеризует