Царь собственной персоной - Роман Баданин

правилах работы с прессой. Она, к примеру, писала, что репортеры, ожидая начала мероприятия, занимались чем придется. Еще, отмечала журналистка, путинская охрана почему-то отказалась выпускать скучающую прессу из зала, чем сделала ожидание еще более тягостным. Всего-то дел, проходной текст размером меньше страницы. Но он запустил огромный маховик цензуры, в котором участвовали ни много ни мало помощник Путина и один из топ-миллиардеров страны. Статья взбесила Громова. Дело в том, что именно тогда он в очередной раз решил поменять жизнь российских журналистов — естественно, к худшему. Боясь утечек информации и неконтролируемого общения с источниками, Громов запретил аккредитованным в правительстве репортерам выходить из зала для пресс-подходов. Раньше те, бывало, бегали в столовую на другом этаже и под этим предлогом знакомились с источниками в аппарате кабинета министров. Один особо пронырливый (в хорошем, профессиональном смысле) репортер именно таким образом раздобыл и первым опубликовал утвержденную эмблему сочинской Олимпиады. Теперь специальный сотрудник правительства мог позволить журналистам добежать максимум до туалета. И тут появляется наш репортаж со скупой критикой новых правил. Что сделал Громов? Он распечатал вышедшую в интернете статью на гербовой бумаге и испещрил эту страницу многочисленными пометками авторучкой (Громов не любит и не понимает современную технику, так что бумага и перо более или менее объяснимы). Он придирался едва ли не к каждому слову, а то и знаку препинания, но больше всего Громова разгневала короткая фраза — «[Ожидая начала мероприятия, журналисты] спокойно перелистывали газеты». Эти слова были многократно обведены Громовым, рядом — куча восклицательных знаков и его собственной рукой написанное: «Спокойно?!» Куратору страха и корысти явно не понравился шелест газетных листов в тот момент, когда пресса должна была, затаив дыхание, ждать указаний сверху. Далее эту распечатанную на гербовой бумаге статью Громов послал по факсу Александру Мамуту — это один из путинских олигархов, который в тот момент на паях с Алишером Усмановым владел «Газетой. Ru». Тот понял указание верно и перекинул факс главному редактору «Газеты. Ru» с просьбой автора «дерзкого» репортажа в правительство больше не отправлять. И вот мы всем коллективом стоим и в изумлении смотрим на документальный, собственноручный акт цензуры, с треском вылезающий из факса. Мы сделали вид, что не заметили гнева, но Громов просто отозвал аккредитацию журналистки, и ее перестали пускать в Дом правительства.

Теперь вы представляете, в какой степени Громов был годами вовлечен в жизнь российских журналистов. А теперь представьте, что при всем при этом за долгие годы о Громове в российских газетах и журналах не вышло ни одной статьи. Кто он вообще такой? В 2019 году авторы этой книги опубликовали первое расследование о Громове714. Оттуда читатели узнали о тайном бизнесе путинского помощника, о дорогом доме, отстроенном Громовым за деньги, явно превышающие его официальные доходы, и о многом другом — например, выяснили, что истинная фамилия этого мастера цензуры вовсе не Громов, а Гробов (он поменял ее для благозвучия). То есть долгие годы карьерами журналистов распоряжался человек, даже настоящей фамилии которого они не знали. Но главным в том расследовании было, пожалуй, не само его содержание. За те месяцы, что мы готовили текст, мы стали целями масштабной диффамационной атаки со стороны Кремля. Подчиненные Громову издания писали о нас гадости, обвиняли в провокации по заказу США, а финалом стала высадка съемочной бригады российского государственного телеканала в Стэнфорде, где тогда стажировался один из авторов. Репортер RT пробралась к маленькому флигелю в Пало-Альто, который арендовал Роман Баданин. В репортаже715 это временное строение, где днем и ночью от холода спасал только шерстяной плед, было представлено как дом стоимостью несколько миллионов долларов. В этой истории весь Громов и вся возглавляемая им путинская цензура — врать, запугивать журналистов и источников, использовать государственные ресурсы в личных целях.

Громов рядом с Путиным уже 25 лет. Один знакомый называл его «старыми тапочками президента, удобными настолько, что их нельзя выбросить»716. Мы тоже были в кабинете у Громова на Старой площади — к счастью, не как люди, пришедшие за инструкциями. Мы — каждый сам по себе, в разное время — встречались с ним как с ньюсмейкером по связанным с Кремлем темам. Его офис заслуживает отдельного описания: это очень обжитой кабинет с массой личных вещей, накопившихся за годы службы. Сбоку неприметная дверь, ведущая в еще более личный «задний кабинет» — там Громов дымил сигаретами, несмотря на законодательный запрет курения в зданиях органов власти, стены увешаны фотографиями, стоит экипировка для походов на природу. Этот офис — как дом, он так обустроен, что всякому понятно: его хозяин не планирует когда-либо покидать это помещение. Та же картина в кабинетах многих давних сотрудников Путина — они (не всегда обоснованно) уверены, что трудоустроились навсегда.

Управлять журналистами с помощью корысти оказалось еще легче, чем посредством страха. Нигде в мире журналистика не является сколько-либо прибыльным занятием, но зарплаты репортеров в России всегда были особенно невысоки. В начале карьеры один из авторов этой книги получал 300 долларов в месяц, которые к тому же платили вчерную, то есть отдавали три стодолларовых банкноты в конверте. Первая зарплата второго автора — около 700 долларов, но уже по легальной схеме (хотя и почти на 10 лет позже). Эти цифры примерно соответствовали уровню тогдашней оплаты на нашем рынке труда. Оттого всякое продвижение по службе с повышением довольствия всегда воспринималось как желанная цель. А если следовать указаниям Громова, можно было и вовсе достичь небывалого среди журналистов благосостояния.

За несколько дней до наступления нового, 2015 года меня, Михаила Рубина, пригласили в здание администрации президента. Чиновники отмечали на рабочем месте наступающий праздник и позвали на чай с печеньем репортеров нескольких СМИ. Я оказался в этой компании в странном положении: издание РБК, где я работал специальным корреспондентом, было в Кремле на плохом счету. РБК оставался одним из последних, а может, и последним крупным СМИ, которому Громов и его клерки не могли приказывать (об этом мы еще поговорим). Их это, видимо, злило, что повлияло на исход той встречи. За внешней открытостью скрывался неприятный сюрприз: в какой-то момент один из кремлевских референтов незаметно для остальных пригласил меня в соседний кабинет. «Это тебе от Тимура подарок», — сказал мой собеседник, имея в виду уже упомянутого в этой книге замначальника внутриполитического управления Тимура Прокопенко. В руках референта был толстый приоткрытый конверт. Не надо быть кремлевским корреспондентом, чтобы успеть сообразить: конверт был набит пятитысячными