Царь собственной персоной - Роман Баданин

могли почти беспрепятственно работать независимые наблюдатели. Игнорировать свидетельства нарушений было сложно даже тем редакциям, которыми владели кремлевские ставленники вроде Усманова. В «Коммерсанте» тогда вышло несколько заметок о протестах избирателей в Москве. Вечером одного из дней после выборов с несколькими главными редакторами СМИ, входивших в издательский дом, связались люди Усманова691. Всем предписывалось явиться в один из московских ресторанов — встречу назначили на 11 часов вечера. Встретивший их Усманов был взвинчен: «Страна в опасности, сейчас не до вашей критики!» Рядом с собственником сидели его менеджеры, отвечавшие за медиаактивы, — Иван Стрешинский и Иван Таврин. Усманов предложил неожиданный ход: «Вы меня подставляете! Почему меня ебут, а я вас не трогаю. Поехали прямо сейчас к Громову, пусть он ебет вас». Речь шла о заместителе главы администрации президента, отвечающем за цензуру в стране, — Алексее Громове. В его кабинет на Старой площади в полночь и отправилась на нескольких машинах редколлегия «Коммерсанта». То, что происходило в кабинете Громова, бывший сотрудник издания описывает как «политпросвещение». Громов не диктовал, как освещать протесты или результаты выборов, — он просто дал журналистам понять, на чьей стороне им выгоднее и безопаснее находиться. Собеседник запомнил такую фразу кремлевского начальника: «Вы что думаете, мы испугались протестов?! Что у нас дубинок на всех не хватит?» Говоря это, Громов курил сигарету за сигаретой, да и сам факт срочной встречи за полночь говорил о том, что протесты Громова и его начальника все-таки пугали.

Когда требовалось проявить бóльшую жесткость, Усманов и Кремль легко на это шли. В том же декабре журнал «Коммерсант. Власть», где когда-то опубликовали разгневавшую Путину стенограмму его встречи с вдовами подводников, опять не на шутку разозлил правителя. В номере от 12 декабря вышло сразу несколько статей, посвященных выборам. Среди прочего был репортаж о голосовании россиян в Великобритании, где одной из иллюстраций стал испорченный бюллетень — на нем большими буквами было написано: «Путин, пошел нахуй!»692 В том номере хватало и другой крамолы — там, например, была опубликована колонка одного из авторов этой книги, только что оставшегося без работы в «Газете.Ru».

Пикантности фотографии добавлял тот факт, что испорченный бюллетень был сфотографирован в Лондоне, где тогда жил бывший владелец «Коммерсанта» и путинский враг Борис Березовский. Обращала на себя внимание и подпись под статьей — Артем Платов. Однажды близкий к Кремлю собеседник в частном разговоре обмолвился: власти якобы были уверены, что крамольный документ — это бюллетень самого Березовского, который попросил опубликовать оскорбительную для Путина бумагу в некогда своем издании. Также наверху подозревали, что намек содержится и в подписи автора — «Платов» было кодовым именем Путина во время его учебы в школе КГБ693. Автор, с которым мы говорили годы спустя и которого действительно зовут Артем Платов, над этими гипотезами смеется — ни бюллетень, ни его фамилия не являются провокацией, с улыбкой говорит он694.

«Коммерсант-власть», 12 декабря 2011 года

Дальше все происходило стремительно — еще в выходные, когда номер был сдан в типографию, о его содержании стало известно собственнику695. Менеджерам приказали в воскресенье явиться в загородный дом Усманова в Подмосковье (тот самый, с гигантским портретом его жены). Не явился или не был вызван только главный редактор мятежного журнала Максим Ковальский. На встрече за городом Усманов объявил коллективу, что такого не потерпит, а потому увольняет Ковальского. «Пусть это вам будет уроком», — так, как вспоминает участник той встречи, сказал Усманов696.

Десятки сотрудников «Коммерсанта» написали открытое письмо в поддержку коллеги697, но вслед за начальником в итоге ушла только заместитель Ковальского Вероника Куцылло. Остальные смирились, урок журналисты усвоили.

Если попытаться описать этот урок одной фразой, она звучит так: «Мы работаем до первой снятой заметки». Эти слова в разных вариациях каждый из авторов книги не раз слышал от журналистов «Коммерсанта» и других подцензурных СМИ. Этой фразой тысячи журналистов по всей стране объясняют тот факт, что продолжают работать в своих изданиях, несмотря на то что им нельзя расследовать коррупцию и преступления режима, запрещено даже приближаться к некоторым темам, а их редакторов увольняют без объективных на то причин. Что скрывать, мы сами, бывало, работали, руководствуясь этим правилом.

Другой автор этой книги, Михаил Рубин, в том же предвыборном 2011 году был корреспондентом отдела политики в газете «Известия». Сейчас кажется очевидным, что я должен был столкнуться там с цензурой, ведь издание уже было под контролем Юрия Ковальчука, друга Путина. Но все опасения перевешивала радость от первой работы в большой газете. Еще и начальство обещало, что «Известия» будут объективны, и в это очень хотелось верить. Говоря до конца честно, я тогда заключил с собой тот самый компромисс — работаю «до первой снятой заметки». Знаменитый биолог Джаред Даймонд однажды задался вопросом698: о чем думал житель некогда зеленого острова Пасхи, когда срубил последнее оставшееся там дерево? Ответ прост — никакого последнего дерева для этого человека уже не существовало. Леса постепенно вырубали несколько поколений островитян, которые в конце концов перестали считать деревья чем-то ценным. В итоге последний дровосек срубил ничего не значащее для него растение. В российских СМИ тоже нет никакого «последнего дерева», то есть конкретного и бесповоротного акта цензуры, меняющего все. «Вырубка» текстов происходит постепенно и невольно становится нормой для редакций.

Протестам оппозиции на рубеже 2011–2012 годов сочувствовало подавляющее большинство сотрудников «Известий». В первое время мне казалось, что редакция могла работать, не входя в противоречие со своими принципами. Но это было заблуждение. В разгар митингов меня и других политических корреспондентов позвали на приватный разговор к управляющему газетой Араму Габрелянову, которого в редакции было принято называть Арам Ашотыч или Шеф. Этот человек сделал карьеру в бульварной прессе (его основное детище — газета «Жизнь»), где зарекомендовал себя цепким до сенсаций редактором. В 2000-х его «желтые» СМИ, набиравшие все большую популярность, привлекли внимание Кремля, причем настолько, что там предложили Шефу продать его издания кому-то из связанных с властью бизнесменов. Арам Ашотыч, армянин родом из дагестанского Дербента, проявил истинно кавказское хитроумие. Он ответил, что ради Путина готов отдать свой актив бесплатно699. В Кремле были настолько впечатлены ответом, что Габрелянову не только оставили «Жизнь», но и доверили управлять «Известиями» в интересах Ковальчука. Арам Ашотыч очень гордился своими контактами наверху, подолгу пропадал на беседах в